Карта неба - Феликс Пальма

— Увидимся в аду, скотина, — пробормотал Рейнольдс, готовясь спустить курок и рассеять по снегу свои заветные мечты.

Но вдруг, к удивлению не только Рейнольдса, но и самого марсианина, последний остановился, поднял свою уродливую голову к небу и заревел страшным голосом за секунду до того, как из его груди высунулся наконечник гарпуна. Марсианин растерянно ухватился за него когтями, и Рейнольдс, опустив пистолет, наблюдал, как монстр, корчась от боли, пытался извлечь гарпун, причем его черты начали тут же расплываться и таять. И на их месте поочередно возникали лица то Уоллиса, то Шепарда, а затем и юного артиллериста. Появление матроса Карсона с искаженным от крика ртом и выпученными глазами положило конец этой карусели превращений, этой веренице корчащихся от боли тел. И тут Рейнольдс увидел, что человек, метнувший гарпун, не поленился прикрепить к нему пару динамитных патронов. Не теряя ни секунды, он бросился на Аллана и накрыл его своим телом. В следующий миг раздался оглушительный рев, и марсианин разлетелся на мелкие кусочки, усеявшие все вокруг. Только когда вновь воцарилась тишина, совершенно ошеломленный Рейнольдс, которому вдобавок от взрыва заложило уши, осмелился поднять голову. И сквозь постепенно рассеивающуюся дымную пелену он различил в полярных сумерках невозмутимую фигуру матроса Гриффина.

X

Этими героическими и мужественными действиями, которые давно мечтал совершить сам Рейнольдс, матрос Гриффин не только покончил с монстром и тем самым спас жизнь ему и Аллану, но также не позволил нам, тем, кто внимательно следил за их приключениями, узнать, что произошло бы, если бы он не вмешался. Хватило бы на самом деле у Рейнольдса духу выстрелить себе в голову или бы он предпочел подобрать последние крохи на дне котла жизни, зная, что тем самым обрекает себя на мучительную смерть? Удалось бы им спастись благодаря какому-нибудь другому чуду, чему-то неожиданному и не зависящему от их воли? Или же, напротив, гениальная идея осенила бы одного из них, блестящего и измученного Аллана либо самолюбивого и мечтательного Рейнольдса, подсказав, как поставить мат противнику in extremis[2] на этой ледяной доске? Совершенно очевидно, что чудесное вмешательство Гриффина спасло жизнь обоим, тут не о чем спорить, однако точно так же очевидно, что оно лишило нас ответов на все эти вопросы. Представим себе на миг, что было бы, не появись Гриффин столь вовремя; более того, представим, что этот загадочный матрос вообще никогда не ступал на палубу «Аннавана». Согласитесь со мной: история развивалась бы совершенно иначе, причем то же самое произошло бы, если бы мы убрали со сцены любого другого члена экипажа. Конечно, не все они играли в ходе событий столь определяющую роль. Если мы, допустим, исключим из повествования кока, невзрачного толстячка, откликавшегося на звучное имя Данн, то от этого ровным счетом ничего не изменится, не считая ежедневного рациона команды или количества рома, похищенного этим субъектом из кладовки, о чем я до сих пор не упоминал, ибо предпочитаю без крайней необходимости не бросать тень на человечество, изображая пороки отдельных его представителей. Никаких особых изменений в нашей истории не произошло бы и при отсутствии в составе команды Уоллиса или Рингуолда и появлении вместо них Поттера и Грейнджера, пришедших наниматься, когда экипаж был уже набран, и в итоге завербовавшихся на другой корабль, где первый зарезал второго во время игры в карты. Оба повели бы себя точно так же, как их предшественники, я уверен в этом, потому что, на свое счастье или несчастье, умею видеть и другие возможности, которые вызревают за пределами нашего мира, вырастают там, подобно цветам в соседском саду. Однако для событий, в которые мы сейчас погружены и которые напрямую затрагивают судьбы Рейнольдса и Аллана, возможно, уже заслуживших ваши симпатии, появление Гриффина не могло не сыграть важнейшую роль.

Так что, если вы не имеете ничего против, то позвольте снова рассказать вам то же самое, но без досадного участия героического матроса. Итак, заставим его исчезнуть из повествования, выкрадем его, словно яйцо кукушки из чужого гнезда, чтобы восстановить ход событий, предначертанный Природой. Вообразите, что Гриффин не нанимался на «Аннаван» и корабль отправился навстречу своей роковой судьбе, имея на борту на одного матроса меньше. Это привело бы не только к тому, что Данн теперь ежедневно готовил бы на одну порцию меньше и что ведро с нечистотами опоражнивалось чуть реже, но и к более важным последствиям. Например, без Гриффина никто бы не обратил внимания на то, что прочертивший небосвод и упавший в горах объект, по-видимому, кем-то управлялся. У Рейнольдса не нашлось бы собеседника по дороге к летательной машине, и другой матрос помог бы ему подняться на борт «Аннавана» после того, как он обнаружил труп Карсона во время безумных блужданий во льдах. И никто не остановил бы капитана Макреди, когда тот приставил Рейнольдсу пистолет к виску и пригрозил убить его, намекая, что Рейнольдс может оказаться монстром. Но прежде всего, и это по-настоящему важно для нас, никто не вонзил бы гарпун в марсианина как раз в тот момент, когда он собирался лишить жизни Рейнольдса и Аллана. И что бы тогда произошло? Как бы продолжилась охота? Закройте глаза и забудьте обо всем, что я вам успел рассказать. Понимаю, что вы почувствуете легкое головокружение, ибо нет ничего в мире, что вызвало бы у человека большее уныние, чем обнаружить, что неизбежного, оказывается, можно было избежать. Но положитесь на меня: этот новый рассказ не станет лишним, я ручаюсь. Вернемся к тому моменту, когда монстр, расправившись с собаками, останавливается напротив них, провозглашает свою победу жутким карканьем и зловеще тянется к ним когтистыми лапами, в то время как Рейнольдс поглаживает курок своего пистолета, направленного себе в висок. А теперь посмотрим, как разворачивались бы события, если бы Гриффин не отправился в плаванье на «Аннаване», вырвавшись из-под власти женщины, чтобы угодить в лапы звездному демону.

Находясь в шаге от смерти, Рейнольдс смотрел на приближающегося монстра, мощного, бесчеловечного, громадного. И поймал себя на том, что им овладело странное спокойствие. Он уже не ощущал ни страха, ни радости, ни бессилия. Вообще ничего. Он израсходовал свой запас эмоций за последние часы, ставшие такими расточительными. Теперь он был пуст, и единственным, что еще кое-как тлело в его душе, было ужасное равнодушие к своей участи. Казалось, что все это происходит не с ним и он только наблюдает за собой откуда-то издалека, словно птица, которая как раз сейчас пролетала мимо и с легким любопытством посматривала на странную картину, разворачивавшуюся там, внизу, где обычно никогда ничего не происходило. Рейнольдс погладил курок и чуть-чуть нажал на него. И тут увидел, что марсианин, словно поняв, что он хочет лишить его развлечения, прибавил шагу и угрожающе выставил вперед свои когти. Рейнольдс усмехнулся, следя за противником широко раскрытыми глазами. Он решил не закрывать их до самого выстрела, чтобы унести с собой в потусторонний мир гримасу разочарования, которую, несомненно, скорчит марсианин, когда поймет, что жертва ускользнула от его лап. Будет ли ему больно или же он ничего не почувствует, когда пуля заставит его мозг разлететься на множество мыслей и его заветные мечты рассеются по снегу? «Как легко разрушить человека и все то, что он воображает, — подумал Рейнольдс. — Какими простодушными они были, полагая, что это могучее существо, превосходящее самые смелые фантазии человека, можно уничтожить с помощью их жалких средств! А оно словно воплощало собой само Зло, несокрушимое и вечное».