Норд-Ост. Заложники на Дубровке - Дмитрий Юрьевич Пучков

Мы не звери. Мы вас не убьем, если вы будете сидеть смирно и спокойно", — рассказывал артист Марат Абдарахимов. — В итоге все моментально расслабились, начали улыбаться, пить воду, и даже в туалет разрешили свободно ходить"[332].

Кое у кого из заложников, впрочем, эта проявляемая террористами доброта вызвала серьезные опасения. "В ночь перед штурмом чеченцы сказали: "Вот придет завтра в десять часов представитель президента, и вы все, может быть, останетесь живы", — вспоминала студентка Татьяна Коплакова. — Но надо было видеть их глаза! Никто из нас не сомневался, что они нас все-таки взорвут…"[333]

Оперативный штаб тем временем готовился к штурму. Генерал Владимир Васильев в прямом эфире одного из федеральных каналов заявил, что прямая трансляция СМИ происходящего у захваченного здания может быть прекращена. "Не должно быть прямой трансляции с объекта, на котором находятся террористы, — сказал он, — тем более из оперативного штаба. Мы сейчас в штабе намерены предпринять ряд шагов и надеемся на понимание. Мы готовы работать, передавать информацию, но транслировать с места событий, в том числе действия спецслужб и правоохранительных органов, — неграмотно, непрофессионально"[334].

Тем временем спецназ и боевая техника начали постепенно подтягиваться к захваченному зданию. По-видимому, стоявшие в оцеплении военнослужащие внутренних войск расслабились — и упустили момент, когда один из родственников заложников рванулся к захваченному зданию. С поднятыми руками он вбежал внутрь здания и был остановлен террористом. Спустя несколько минут за ним пошел сотрудник спецслужб; все происходящее было настолько дико, что молодой лейтенант милиции даже развел руками перед журналистами:

— Теперь я даже уже и не знаю, как все это объяснить. Ходят, как на Тверской.

Журналист "Известий" наблюдал в бинокль за происходящим в фойе театрального центра. "Оперативник пытается убедить мужчину вернуться назад, — рассказывал он. — Через стеклянные двери видно, как он силой пытается вывести его на улицу. Обезумевший от страха за ребенка отец сопротивляется. Эта потасовка явно надоедает боевикам, и оперативник возвращается обратно ни с чем"[335].

Прорвавшимся в здание ДК человеком был 39-лет-ний Геннадий Влах, машинист подъемного крана. С женой он жил в разводе, любимого сына давно не видел — и почему-то подумал, что мальчик среди заложников. На самом же деле ребенок находился дома[336].

Террористы не поверили, что Влах пришел за сыном; приняв за лазутчика, они избили его, а потом привели в зал: если твой ребенок здесь, покажи его. "В зал завели мужчину в разодранном свитере, лысого, в летах, всего избитого, — вспоминала одна из заложниц. — Речь странная: то ли с акцентом, то ли передние зубы выбиты"[337]. Зал замер. "Его поставили на сцену, — вспоминала Татьяна Попова. — Выяснилось, что мужчина разыскивает сына. По-моему, он даже сказал, что тому восемнадцать лет, и назвал имя. В руках у него был какой-то пакет с чем-то похожим на части детского конструктора"[338].

— Кто его сын? Встань, тебе ничего не будет! — крикнул в зал Бараев.

Никто не встал.

"Один из террористов — Идрис, — пытался заступиться за безумца, — вспоминала Карина Невструева, — кричал Бараеву, что точно знает — мальчик на балконе. Увы, мужчине это не помогло — его вывели из зала. Потом услышала выстрелы…"[339]

Новое убийство потрясло заложников; кроме того, они уже знали, что в шесть утра террористы собираются начать расстрелы. Страх, неизвестность — все это ужасно давило на людей.

Около часа ночи у одного из заложников окончательно сдали нервы; он швырнул бутылкой в одну из террористок-смертниц и с криком бросился по спинкам кресел к сцене. Террористы кинулись наперехват. Раздались выстрелы, многие из заложников, наученные горьким опытом, попадали под кресла. "Когда я стала выбираться наверх, — вспоминала одна из заложниц, — услышала слова: "Убили парня". Он сидел прямо за моей спиной, рядом со своей девушкой. Очевидно, он оглянулся на террористок, и пуля попала ему в левый глаз"[340]. Другая пуля попала в живот заложницы, сидевшей вместе с мужем и дочкой чуть дальше. Террористы скрутили впавшего в истерику мужчину и со словами "мы его завтра пристрелим" вытащили из зала. "Завтра" было для остальных заложников; мужчину застрелили сразу же, как вывели в фойе.

"Внезапно настала тишина, и вдруг раздался надрывный, какой-то плачущий голос мужчины, сидевшего через ряд за нами: "Мамочка, мамочка наша…" Женщина, сидевшая с ним рядом, как-то неестественно согнулась и стала заваливаться на спину. Мужчина вскочил и подхватил ее на руки…

— Лиза, Лизанька, — рыдал мужчина, и между рядами вслед за ним побежала девочка.

…Зал охватил ужас. Многие женщины плакали, из рук в руки горстями передавалась валерьянка"[341].

Террористы явно растерялись. Случившееся могло спровоцировать российские власти на штурм или на отказ от переговоров — и это в тот момент, когда они уже согласились, сдались.

— Вы все свидетели, как это было! — заорал в зал со сцены Бараев.

Заложникам тут же выдали мобильные телефоны и приказали звонить — объяснять, что произошло.

"Налицо был страшный испуг от произошедшего, — отмечала Татьяна Попова. — Они, как и мы, страшно боялись штурма"[342].

Доктору Рошалю позвонили из оперативного штаба: "Требуется ваша помощь. Террористы ранили двух наших людей, надо каким-то образом вытащить их из здания". "У меня были телефонные номера террористов, — рассказывал Леонид Михайлович. — Один номер не отвечает, второй, по третьему мне ответили, что убили одного лазутчика, который пытался к ним пробраться, убили еще одного мужчину, который якобы непочтительно обратился к чеченке, и, походя, ранили мужчину и женщину из заложников. Отдавать раненых, чтобы им можно было оказать помощь, террористы не соглашались"[343]. Они требовали врачей в здание.

Но одно дело — ходить к террористам самому, а другое — посылать на страшную опасность других. Все время, пока доктор Рошаль ехал к захваченному зданию, он пытался решить эту нерешаемую моральную дилемму — и не мог найти удовлетворительного решения.

Представители оперативного штаба тем временем убеждали террористов отдать раненых, и бандиты в конечном итоге пошли на уступку. За ранеными пошли врачи скорой помощи. "Первое, что мы увидели в театре, — вспоминал врач Николай Степченков, — стены, изрешеченные пулями. Возле лестницы лицом вниз валяются трупы. Над ними четверо чеченцев с автоматами". Террористы начали проверять документы врачей.

— Почему не из Красного Креста?

Степченкова от этих вопросов разобрала злость:

— Какая разница?

Как ни странно, этот ответ удовлетворил террористов. Из зала вытащили раненых, и врачи вынесли их из здания. "Назад шли, думали: "Быстрей, быстрей". Мы сразу поняли, что парень не жилец, а вот женщину спасти было можно. Она в сознании