Титановый король - Юлия Резник

– Это я им велела никого не впускать.

– Господи… Я так переживал. Как ты?

С трудом держусь на ногах вообще-то. И если честно, даже сомневаюсь, что не приложилась головой сильней, чем подумала. Иначе как еще объяснить, что Гарипов здесь? Трогает меня. Обнимает, пользуясь тем, что я совершенно без сил.

– Я нормально. Правда. Не стоит…

– Я так переживал, – повторяет Рустам, касается моей скулы ладонью и, заглянув в глаза, проводит по губам пальцем.

Я четко понимаю, что мне это не нужно, и в попытке избежать продолжения отвожу взгляд, чтобы будто с разбегу врезаться… Да нет… Ну не может быть. Чтобы он пришел… Я же ясно велела охране никогда, даже если вдруг с какого-то перепугу Фед этого захочет, так вот никогда его ко мне не пускать.

– Вернись в палату. Ты еле на ногах стоишь.

Это правда. Говорю ж… Гарипов не заметил, а Федор как-то сразу. Может, потому что Рустам – финансист, а этот все же учился в меде и, наверное, выучился определять такое навскидку. Другой вопрос, чего это он решил, что может здесь командовать, тыкая… В последний раз, помнится, мы были с ним на вы. Ну, точно… Точно галлюцинации. Я разворачиваюсь и ухожу, не попрощавшись ни с одним, растерявшимся при появлении вырядившегося в медицинскую робу Федора, ни тем более с ним самим. Со стоном опускаюсь в койку. Тело болит, будто его били палками.

– Дина…

Он что, не ушел? Открываю один глаз. Внутри ноет. И последствия аварии здесь ни при чем.

– Тебе идет вся эта медицинская фигня… – шепчу я, имея в виду костюм цвета морской волны.

– А, да… Спасибо. Пришлось надеть, чтобы до тебя добраться. Иначе не пускали.

Выходит, он мне не привиделся? Чудеса.

– Ты очень изобретателен, – замечаю, собравшись с силами. Как-то горько мне. Так горько, что не передать словами… – Чем обязана такой настойчивости?

Я же уже говорила, да? Мозги у меня работают как надо. Я вполне себе отдаю отчет, что он пришел неслучайно. Не просто, чтобы меня проведать.

– Я бы подождал. Понимаю, что тебе не до разговоров. Но время играет против меня.

Что ж… Он, по крайней мере, изобразил неловкость.

– Хорошо. Выкладывай. Что у тебя…

– Я просто хотел сказать, что твоя взяла.

– А каком это смысле?

– Я готов стать твоей комнатной собачкой, если ты мне поможешь.

ГЛАВА 20

Федор

Дина смотрит на меня, не мигая. Без единой эмоции на лице. Может быть, ее удивила такая формулировка. Я и сам не знаю, какого хрена напустил всей этой дешевой театральщины, озвучивая свою просьбу. Допускаю, все дело в том, что я лишь сейчас до конца понял, насколько велика разделяющая нас с ней пропасть. Не то чтоб это совсем не доходило до меня раньше… Просто когда у меня был к ней свободный доступ, когда я запросто мог зайти в ее дом, открыть ее холодильник, да и любую другую дверь, ситуация воспринималась совершенно иначе. Создавалось ошибочное ощущение того, что это норма, а потому так будет всегда. Как дело обстоит на самом деле, я понял лишь после аварии. Когда попытался хоть что-то о ней узнать и наткнулся на абсолютно глухую стену. Доступ к телу Дины охранялся как вход в особо важный режимный объект. Да что там к телу? К любой о ней информации. О чем говорить, если даже имея знакомых буквально в каждой больнице нашего города, мне потребовались почти сутки, чтобы просто узнать, куда ее отвезли? Ну а то, что я, в конечном счете, все-таки до нее добрался, вообще какое-то чудо. Отделение отца – не место для пострадавших в аварии. По крайней мере, если у тех есть шанс остаться в живых. Сюда везут лишь потенциальных доноров. Вот почему я так испугался, когда мне все ж удалось выяснить, где искать концы. Я даже успел Дину мысленно похоронить, прежде чем мне объяснили, что с ней ничего непоправимого не случилось.

– Эм… Что ты вкладываешь в понятие «комнатной собачки»? – голос Дины звучит отстраненно и слабо. Это меня пугает. В смысле… Что, если я переоценил ее интерес к собственной персоне? Ей вообще сейчас не до меня! Я вскидываю голову. Сглатываю…

– Все, что хочешь, – лижу пересохшие губы, смотреть на нее тяжело. То, что я предлагаю – стыдно. По сравнению с этим интимный массаж – просто детский лепет. Но у меня нет другого выхода. – Я… в смысле… я же понимаю, что ты меня хочешь, и… я буду с тобой… только ты суд поторопи, ладно? Понимаешь, дело в том, что я усыновляю Данила с Ником. Это мои дети, я их воспитывал, считай, с рождения. У них не было другого отца, но по документам я им не являюсь… А тут объявляется вроде как их биологический родитель… И создается ситуация, при которой я могу потерять детей. Потерять из-за ерунды. Просто потому что заболела судья, и суд перенесли…

Мой голос то и дело срывается. Вряд ли мне удается сформулировать свою просьбу внятно и последовательно, как хотелось. Выходит какое-то жалкое блеяние. Я в остервенении тру лицо. Когда я спал в последний раз нормально? Не помню. Может, из-за этого так туго соображается?

– Значит, ты предлагаешь взять тебя… кхм… под крылышко?

– Да, – я все-таки соскальзываю взглядом к полу. Надеюсь, так ей будет не видно, как вздулись желваки на моих щеках. – Именно это я и предлагаю. – Дина молчит, мои кулаки сжимаются крепче. – Что скажешь? У меня, правда, очень туго со временем. Если этот мудак подаст ходатайство… или как-то вступит в процесс, все максимально усложнится.

– Хм… Ну, не знаю. Ты же понимаешь, что тебе придется оставить свою работу? Моему мужчине по статусу не положено заниматься…

– Хорошо, – может быть, я много на себя беру, не давая ей высказаться, но… Черт. Я же специально подчеркнул, что согласен буквально на все! Взвинтил до предела ставки… Так какого же черта, Дина? Ну, какого черта? – Назначишь мне содержание, – улыбаюсь криво. – Плевать…

– А дальше что? Ты будешь сидеть у меня на диване весь такой из себя красивый?

– Да! Буду. Я ведь сказал…

– Что