За гранью возможного. Биография самого известного непальского альпиниста, который поднялся на все четырнадцать восьмитысячников - Нирмал Пурджа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Этому парню нужно вниз, – сказал я, подтолкнув Рамеша. – Лучше, чтобы его кто-то сопровождал, у нас уже не осталось сил. А еще один – его зовут Кунтал – остался вон там.
Я указал направление, куда подниматься, и добавил:
– Он недалеко. Дайте ему кислород и тоже ведите в лагерь.
Спасательная операция завершилась. Биплаб погиб, но по крайней мере его гид и Кунтал вскоре будут в безопасности. Надеюсь, что и Рамеш спасется. Добравшись до лагеря около часа ночи, я нашел палатку, в которой спали Мингма и Гесман, и залез внутрь. Я закутался в спальный мешок, чтобы согреться, но заснуть не мог – меня душила злость. Почему нам все время лгали о том, что помощь на подходе?
Сама мысль оставаться с этими лжецами здесь казалась отвратительной. Я знал, что не смогу посмотреть этим людям в глаза, когда они проснутся утром. Я заварил чай и просто сидел, пока не наступило утро и не настало время уходить с горы.
* * *
Я порылся в рюкзаке в поисках новой пары носок, а затем упаковал вещи. Я собирался разбудить утром Мингму и Гесмана и отправиться прямиком в базовый лагерь, чтобы избежать общения с любым, кто попадется на пути. Однако сначала я хотел поговорить с женой.
Смерть Биплаба надломила меня.
Связь работала хорошо, и я быстро дозвонился до нашего дома в Англии. Сучи сразу поняла, что что-то не так, потому что я очень редко звонил ей из экспедиций.
– Что случилось, Нимс? – спросила она, и в голосе ее слышался страх.
– Я не смог… – сказал я, глотая слезы, – я потерпел неудачу.
Я рассказал ей подробно о случившемся, и моя печаль превратилась в гнев.
– Альпинисты здесь думают только о себе, – сказал я, – они говорят, что они крутые, что могут подняться и на ту гору, и на эту… Но где они были, когда потребовалась помощь? Если бы хоть один из них принес кислород, мы были бы в порядке, а этот парень выжил бы.
Сучи старалась утешить меня, но я был слишком возбужден, чтобы слушать. А утром мое настроение упало еще сильнее, потому что и Родриго, судя по всему, тоже погиб.
Во время спасательной операции, пока мы болтались между вершиной и четвертым лагерем, у меня не было времени посмотреть наверх. Однако Мингме, когда он добрался до палаток, рассказали, что чуть ниже вершины был виден свет фонаря. Он горел всю ночь, но оставался на одном месте, пока не села батарея. Замерзшее тело Родриго осталось наверху.
Но хоть Кунтала отправили в госпиталь. По крайней мере, я надеялся на это. Когда мы днем спускались в базовый лагерь, пролетел вертолет, который поднимался все выше, по всей видимости, в поисках подходящего места для посадки. Я надеялся, что это прилетели за Кунталом.
Стало легче оттого, что мы рисковали не зря и старались сохранить человеческие жизни. Но добравшись до базового лагеря, я узнал, что вертолет забрал только Рамеша Рэя. Судя по тому, что рассказывали окружающие, Кунтала оставили в четвертом лагере, хотя спасатели находились совсем рядом и легко могли добраться до него.
Мне стало совсем горько, потому что без кислорода за жизнь бедняги никто не дал бы и ломаного гроша. Своими ощущениями я мог поделиться только с Мингмой и Гесманом.
– Эти люди! Они герои в соцсетях, но на горе ничего не стоят. Как же отвратительно! Куда они подевались, едва запахло жареным? Правильно – спрятались в своих палатках!
Война научила меня тому, что люди погибают в двух случаях. Солдаты гибнут, потому что сражаются с противником. (Во многом альпинисты в горах также находят свою смерть, потому что пытаются познать свои пределы в самых суровых условиях.) Но иногда смерть наступает в результате глупых необдуманных действий, которые можно предотвратить. В бою иногда погибают в результате дружественного огня.
В горах смерть наступает, когда люди оказываются не в состоянии эффективно действовать в ухудшающихся условиях. Причина таких ситуаций – ошибки либо несчастные случаи. Но Биплаб и Кунтал погибли просто потому, что никто не захотел помочь.
Этих альпинистов можно было спасти.
И я до сих пор не знаю, почему никто не принес нам кислород. На мой взгляд, никакого оправдания этому бездействию не существовало. Те, кто сидел в четвертом лагере, смогли бы помочь, если б захотели. После штурма вершины эти альпинисты успели немного отдохнуть, кроме того, они восходили не торопясь, поднимаясь из лагеря в лагерь, и берегли силы, тогда как я почти совсем не спал пять суток на Дхаулагири, а затем взошел на Канченджангу за день. Но спасать пострадавших тем не менее пришлось мне.
Когда ведешь на гору коммерческих клиентов, главная цель – жизнь человека вне зависимости от того, насколько он хочет взойти на вершину. Моей задачей было, чтобы клиенты не отрывались от реальности и вовремя спускались в безопасное место, если что-то пошло не так. Но оказалось, что для других гидов это не так. И как я узнал на собственном опыте, мир высотного альпинизма жесток и безумен.
Спустившись с горы, мы вылетели в направлении базового лагеря Эвереста, чтобы завершить первую фазу проекта, взойдя на Эверест, Лхоцзе и Макалу. Нужно вновь сосредоточиться на Project Possible. Да, три человека погибли, но я должен жить дальше и работать над поставленной целью.
Призраков Канченджанги надо было оставить в прошлом.
14
Вершинная горячка
Постепенно шутки и саркастические замечания относительно Project Possible начали идти на убыль. Восхождение на очередной восьмитысячник привлекало все больше внимания в Facebook, Twitter и Instagram, равно как стало расти количество потенциальных инвесторов в проект. Тем не менее расслабляться не стоило. Хотя рельеф и особенности Эвереста, Лхоцзе и Макалу были мне знакомы по восхождениям годом ранее, когда я установил мировой рекорд на этих горах, все же это по-прежнему восьмитысячники, самые высокие горы на Земле, и к подъемам на них нельзя относиться легкомысленно. В этой связи кажется несколько странным, что в последние годы у многих альпинистов возникло несколько пренебрежительное отношение к
