Река времен (СИ) - Чи Лана

Я отпрянула. Нет, этот человек умеет убивать, он убивал и прикончит еще многих врагов. Но он скорее свернет мне шею, чем отравит. Слезы все еще катились из моих глаз ручьями.

– Если не у тебя, у кого могло возникнуть такое желание? Кто еще желает мне зла? – а в голове уже всплывал ответ. Тот, кто не может напасть в открытую. Тот, кому есть, что терять, если я обрету статус полноправного наследника, как того желает отец. Блистательная Нинмах! Мать, готовая перегрызть горло за права своего сына!

А перед глазами стояла кормилица со своими добрыми, мягкими руками, теребящими подол серой юбки. Вечно переживающая за мое благополучие Шанхаат, и ее полные страха и восторга глаза, когда она разглядывала верблюдов… Как страшно даже допустить, что их уже может не быть на этом свете, что из-за меня они уснули вечным сном!

Слезы рекой хлынули из глаз, истерика сотрясала меня всю, а мой сегодняшний невольный спаситель лишь нежно гладил меня по волосам, крепко прижимая к себе. Но я не слышала ни его голоса, ни стука сердца. Внутри меня все разрывалось, и не было способа облегчить эту боль.

Не знаю, сколько времени я ревела, но потихоньку слезы иссякли. Мне попросту нечем было плакать. Сорванное горло саднило, а щеки горели.

Асмаррах сидел под деревом и держал меня на руках, тихонько баюкая, словно младенца. Сейчас он был снова совсем не похож на себя. Не суровый опытный воин, а обеспокоенный и сострадающий мужчина.

Заметив, что я успокоилась, он улыбнулся.

– Знаешь, я никогда раньше не утешал плачущую девчонку, – как то так просто сказал он. – У меня нет сестер, только братья.

Мне показалось, что он и сам немного ошарашен своим поведением.

– Но в чем причина таких слез? – серьезно спросил он. – Ты же жива.

– Но… моя кормилица и служанка… Если это яд, то они могут быть мертвы! Мертвы из-за меня! – я зажмурилась не понимая, как можно быть таким черствым.– Неужели тебе никого не бывает жалко?

Царевич тяжело вздохнул.

– Моя драгоценная, твоя жизнь дороже, чем они. Любой, находящийся рядом с тобой или со мной, или с твоим отцом должен быть готов отдать за него жизнь. Поверь, Иинат будет милосердна к их душам! – Асмаррах говорил тихо, но уверенно. – Вокруг владыки всегда есть враги и завистники, разве ты не знала? И часто ими могут оказаться даже родные люди. Власть иногда лишает разума, поверь мне.

Разумеется, я все понимала, но от того не делалось легче. Снова захотелось ринуться домой и попробовать хоть кого-то спасти. А Асмаррах все говорил:

– Если ты только покажешь свою мягкотелость, дашь понять, что ты их боишься, враги убьют тебя. По крайней мере, это верно для мужчин. Люди должны тебя уважать и бояться. Должны понимать, что ты можешь убить их раньше, чем они смогут дотянуться до тебя.

Его взгляд снова обрел жесткость. Да, он на себе проверил каждое слово из тех, что говорил. Этот мир был жесток к слабым.

– Возможно, ты прав, но я не могу так жить, я не умею запугивать, женщины для этого не предназначены! – говорить было тяжело. Горло саднило от рыданий.

– Разумеется, – хмыкнул царевич, – Для этого есть мужчины. Поэтому сейчас успокойся. До утра я что-нибудь придумаю.

– Асмаррах-ани, я все понимаю, но я должна рискнуть, – голос все еще дрожал от недавней истерики. – Может хоть кого-то удастся спасти? Может хоть стражу у дверей? Ну, вдруг?

Я умоляюще посмотрела в глаза мужчине, сегодня спасшему мне жизнь. Но он лишь отрицательно покачал головой.

– Если я прав, тебе нельзя больше дышать отравой ни минуты. Да и что ты сможешь сделать, оказавшись там? Позовешь стражу? Они тоже погибнут.

– Если мы ничего не сделаем, то я не смогу жить с этим, – обреченно уронила я.

– Говорила мне бабушка, что нет ничего глупее, чем влюбиться в женщину! И врагов не надо – сам голову сложишь, – вздохнул молодой воин. – Ты действительно хочешь этого?

Он явно медлил, а я смотрела на него и ждала.

– Если ты хочешь награды – отдам тебе все, что имею! – выпалила я, но царевич снова покачал своей лохматой головой.

– Того, что я хочу, ты сейчас дать не в силах. А другой награды мне не нужно, – проронил он, легко поднялся, подхватил меня и двинулся в темноту.

– Я оставлю тебя за оградой и все проверю сам, но обещай, что если я не вернусь, ты не дашь очернить мое имя грязными подозрениями и все расскажешь отцу.

– Все? – удивилась я. – Он же убьет тебя!

– Если я не вернусь, то и так буду мертв, – отрезал царевич и до самых купален не проронил больше ни слова.

Пока мы шли в напряженном молчании, я снова украдкой рассматривала его лицо. Сейчас уже совсем не ощущалась та нездоровая эйфория, но Асмаррах снова показался мне таким красивым и желанным, что сладко заныло в груди. А ведь раньше бородатые мужики вызывали у меня отвращение. Теперь же один из них идет исполнять мой каприз, возможно в последний раз в своей жизни. Даже если никакого яда в моих покоях нет, то стража схватит его и убьет, потому, что он молодой мужчина, забравшийся ночью к женщинам, к тому же чужестранец. В темноте никто не признает в полуголом оборванце наследника Самира! Но и останавливать его не хотелось. Я должна все выяснить сама или с чьей-либо помощью.

Усадив меня под шелковицу у пруда, Асмаррах исчез в кустах. Ночь подступала со всех сторон и уже не казалась яркой и волшебной. Кусты зловеще шелестели листьями, в глубине сада печально стонала какая-то птица.

Минуты шли за минутами. Я жадно вслушивалась, пытаясь уловить хоть звук со стороны темных стен малого дворца. Луна почти заползла за кромку гор – шла вторая половина ночи. Я покинула свои покои, наверное, больше четырех часов назад. Только сейчас я поняла, что безумно устала и хочу спать. Даже боль и тревога, час назад разрывавшие сердце, затаились, как змеи под камнями. Ночная темнота смежила веки, и я провалилась в тяжелый липкий сон.

Пробуждение было резким. До судорог горький сок снова заструился мне в рот. Я ошарашено распахнула глаза. Испуганное лицо Асмарраха снова нависло надо мной. Темная жидкость стекала из угла его рта. Увидев, что я очнулась, он, как мне показалось, облегченно вздохнул.

– Зачем ты разбудил меня …этим ? – изумленно поинтересовалась я.

Молодой человек что-то сплюнул на землю. Так вот, значит, откуда во рту оказалась эта мерзость.

– Я испугался. Боялся, что яд все еще действует, – смущенно пояснил он. – Я звал тебя, тряс, но ты не просыпалась.

– Тебе удалось пробраться в мои покои? – требовательно перебила его я. От горьких семян было противно во рту, но спать больше не хотелось.

– Я был у самого входа. Твои охранники одурманены и спят, но пока еще живы. Уж прости, внутрь заходить не стал, оттащил к наружной стене, там их найдет стража. Света я не увидел, будем надеяться, что лампы погасли давно. Но тебе туда нельзя возвращаться даже утром!

– Что же мне делать? – обескуражено спросила я, – Стража, найдя мою охрану без сознания, поднимет тревогу. Если кто-нибудь зайдет в покои, то может погибнуть, а я не могу никого предупредить! Как я объясню, где провела всю ночь?

– С последним вопросом легче всего, – хмыкнул мужчина, опускаясь рядом со мной на траву. – Скажешь, как было. Почувствовала внезапный порыв и убежала в сад танцевать. Ты же и раньше так делала. А потом потеряла сознание и очнулась лишь утром.

Я с изумлением смотрела на него. Как же быстро он соображает! Моя голова сейчас больше напоминала мешок с опилками.

– Тебе, наверное, холодно? – снова спросил он, – Хочешь, я могу поискать твой плащ?

– Нет, не оставляй больше меня одну! – я вцепилась в его руку, боясь, что если он снова исчезнет, то усну мертвым сном.

– Хорошо, – хмыкнул он и обнял меня за плечи, прижимая к горячей груди, – я побуду с тобой до рассвета, а потом, уж прости, мне придется сбежать. Твои близкие не оценят наших ночных прогулок.

Он криво усмехнулся и привалился спиной к шершавой коре.

Так мы сидели в ночной тишине, прижавшись друг к другу, и молчали. Как же я теперь скажу ему, что не хочу его больше видеть? Как объясню теперь, что отец решил связать меня с другим, и я приняла его волю? Да разве он поверит теперь в то, что я его не люблю? Разве поверю в это сама я? Эх, судья собака, да хвост свидетель!