Морской орел - Джеймс Олдридж

Он продолжал, и временами казалось, что он говорит сам с собой.

— У нас уже появилась надежда, что мы сумеем одолеть метаксистов. Но тут железноголовые затеяли эту страшную войну против всех. И теперь все наши силы должны быть направлены главным образом против железноголовых. С метаксистами еще не покончено. Но железноголовые — старшие братья. Железноголовые проглотили метаксистов, и потому нужно прежде всего разбить железноголовых. Но чтобы разбить железноголовых, нужна большая армия, и потому мы должны действовать вместе с инглези. Вместе со всеми, кто борется против железноголовых. Сейчас против них борются англичане — значит, мы должны быть с англичанами. Вот Экса вернется и скажет, какой военной помощи инглези потребуют от нас.

Он сделал паузу, но никто ничего не сказал, и он продолжал:

— Если говорить о Сарандаки и других, мы никогда не рассчитаемся за них сполна. Жизнь Сарандаки — дорогая цена для такого малого дела. Но все наше большое дело состоит из малых дел. И если человек способен рассуждать, да и чувствовать тоже, он знает, что про метаксистов нам ни на минуту нельзя забывать. Англичане не могут примириться с железноголовыми, и точно так же мы не можем примириться с метаксистами и с железноголовыми тоже.

Он подходил к концу. Он додумывал все это для самого себя.

— Мы готовимся, пока Железноголовые еще не пришли. Они могут прийти завтра, послезавтра, в любой день. Самое важное для нас сейчас — это дождаться ответа от англичан. А тогда мы будем точно знать, что нам нужно делать. В конце концов мы зависим от чужой большой силы, без нее железноголовых не одолеть. Но мы должны делать свое дело здесь, потому что это важно для нас самих. Так же, как и раньше. Тогда мы шли против Метаксаса. Теперь мы идем против обоих братьев, старшего и младшего. И это будет наш расчет за Сарандаки и других. Малыми делами — такими, как Гавдос.

— Мы потеряли три лодки. Я не знаю, где Талос из Сирноса. Он не пришел в бухту Хавро Спати, и я ничего не знаю о нем. Мы потеряли две большие плоскодонки и лодку Лактоса, сына Менианда. А свою лодку я должен отдать австралос и инглези за ту помощь, которую они нам оказали. Вот тот, с рыжими волосами, это он заставил замолчать форты. А Нис, сын Галланоса, сумел привести лодку к берегу, потому что из минометов с моря стрелять нельзя. Я дал обещание и сдержу его. Лодка принадлежит им. Они не могут ждать, пока вернется. Экса. Железноголовые скоро придут сюда.

— Вместо Экса приехали другие, — сказал кто-то из толпы.

Это сразу подвело черту и поставило точку. Все сошли со своих мест и окружили Хаджи Михали, как будто кончился урок и теперь речь уже пойдет о другом.

— Из Египта приехало четверо, — сказала какая-то женщина. — Они сидят в той хижине, где склад губок.

— А Экса не вернулся, — сказал один мальчик.

— Они знают что-нибудь об Экса? — Хаджи Михали как будто сразу опомнился. Он уже проталкивался сквозь толпу, видимо решив сразу же идти к хижине.

— Они ничего не говорят. Они ждали тебя.

— Это англичане прислали их.

— Они скажут только тебе, — сказала та же самая, женщина. — У них есть оружие, и двое из них — афиняне. Они не разговаривают, только все время просят есть, — целую гору съели, пока дожидались тебя.

Хаджи Михали шел, не останавливаясь. Люди, мимо которых он проходил, громко разговаривали между собой, кое-где плакали женщины. Ловцы губок стояли в стороне, группой человек в пятнадцать, обособленной и неподвижной.

Хаджи Михали подошел к ним.

— Мне очень жаль, — сказал он. — Примите мою дружбу.

— Я принимаю ее, Хаджи Михали, — сказала одна женщина.

Она была такая же загорелая, как и мужчины, с широким квадратным лицом и волосами, наполовину выгоревшими от солнца. У нее была большая грудь, натянувшая жиденькую ткань бумажного платья. Глаза, похожие на терновые ягоды, были сухи. Это была жена Сарандаки.

— Когда теряешь такого человека, нет слов утешения даже для жены его, — сказал Хаджи Михали.

— Я понимаю твои чувства, — сказала она.

Остальные дожидались в стороне. Там были двое мужчин, совершенно седые, хоть и не старые еще (ловцы губок не доживают до старости), женщина со скуластым лицом и целая куча черных от загара ребятишек. У всех большие, широко раскрытые глаза.

— Вы теперь останетесь в Литтосе, — сказал он им.

Никто не ответил. Жена Сарандаки только пожала плечами в знак того, что у нее нет другого выхода.

— Прими мою дружбу и располагай мною, — сказал опять Хаджи Михали.

— Благодарю тебя, — сказала она.

И Хаджи Михали пошел дальше, к хижине, где был склад губок.

Нис рассказал Берку и Стоуну о тех четверых, что прибыли из Египта, и они все пошли за Хаджи Михали посмотреть, в чем там дело.

31

В хижине сидело четверо греков. С ними был старик солдат, тот, который не ездил на Гавдос. Когда Нис, вместе с Хаджи Михали и с обоими австралийцами, вошел в хижину, один из греков разговаривал со стариком по-английски. Увидя, что в хижину входят незнакомые люди, все они поднялись на ноги. Первое впечатление от них у Ниса было самое неопределенное. Бросилась в глаза только самоуверенная манера держаться, отличавшая одного из них. У него были черные волосы, черная небольшая бородка и бархатные глаза. Тип красивого афинянина. Это он говорил по-английски.

Остальные трое были греки как греки. Один толстяк, чванливый и надутый, с волосами, даже сейчас аккуратно расчесанными на пробор.

Двое других казались помоложе. Один был без особых примет. Другой — тщедушный и малокровный на вид.

Они приветствовали Ниса и других обычным калимера и строго уставились на Хаджи Михали.

Старик солдат объяснил австралийцам, что эти люди прибыли из Египта.

— Это ты — Хаджи Михали? — спросил наконец один из приезжих.

Обращение на «ты» при данных обстоятельствах было очень бесцеремонно. Нис, как и Хаджи Михали, сразу же насторожился.

— Да, я, — ответил Хаджи Михали коротко, но вполне вежливо.

— Мы приехали из Египта.

— От англичан?

Никто из четверых не ответил. И с этого началось.

— Мы о тебе слыхали, — сказал один, упорствуя в своей бесцеремонности.

— Я послал в Египет человека по имени Экса, вы видели его?

— Нет, мы ничего об этом не знаем, — сказал красивый.

— Откуда же вы узнали, где меня найти?

— Нас послали сюда. Больше мы ничего не знаем. — На этот раз говорил тщедушный.

Хаджи Михали ничего не ответил. Бесцеремонность их обращения сразу настроила его почти враждебно. Впрочем, дело было даже не в бесцеремонности, а во всей повадке этих четверых. Они держались слишком развязно. Нис ждал, когда они подробнее расскажут о себе. Но они молчали. Положение становилось все более неловким. Наконец Хаджи Михали сказал, что если они хотят говорить с ним о чем-либо, незачем откладывать.

— Мы хотим, чтобы ты нам рассказал, как ты тут готовишься к борьбе с железноголовыми, — ответили ему. Говорил снова красивый, и в тоне его теперь ясно чувствовалось пренебрежение.

— Кто вы такие? — спросил Хаджи Михали. — Я вас совсем не знаю.

— Мы приехали из Египта, — сказал толстяк.

— Этого еще мало, — живо ответил Хаджи Михали.

— Мы здесь являемся представителями правительства.

— Какого правительства?

Теперь шел поединок между Хаджи Михали и красивым, который становился все наглее.

— Правительства эллинов.

— Да, но какого правительства эллинов?

— Того, которое в Египте.

— Не понимаю, — сказал Хаджи Михали. — Что же это за греческое правительство в Египте? Откуда оно взялось? Кто в него входит?

— Правительство, которое существовало всегда. С некоторыми изменениями. Это законное правительство.

— Значит, это метаксистское правительство? — быстро спросил Хаджи Михали.

— Называй как хочешь, — сказал тщедушный.

— Это законное правительство, — сказал толстяк.

— Кто утвердил его? Кто? Если это те же люди, которые были при Метаксасе, то вся Греция ненавидит их. Кто утвердил это правительство?

— А кто его раньше утверждал? — ехидно спросил тщедушный.

— Иоанн Метаксас, вот кто. Сами они себя утвердили пулеметами и автоматами.

— Это законное правительство, — сказал толстяк.

Нису очень хотелось шумно поддержать Хаджи Михали в этом споре, но приходилось молчать и слушать.

Стоун расспрашивал его:

— Кто это такие? Что им нужно?

Нис ответил отрывисто, что это метаксисты, и стал ждать продолжения спора. Спор продолжался.

— Я такое правительство не поддерживаю, — сказал Хаджи Михали.

— Никому твоя поддержка не нужна, — сказал красивый.

Хаджи Михали презрительно засмеялся.

— Зачем же обращаться ко мне?

— Нужно помочь делу здесь, в Греции.