Вихрь с окраин Империи - Роберт Фреза

Пока Киритинитис наблюдал из-за папоротников за высадкой, отделение 6-го взвода занимало боевую позицию. Впереди на поляне распускались, словно цветы, клубы красного, зеленого, желтого и фиолетового дыма, сопровождая приближение маньчжуров к лесным опушкам со всех сторон площадки.

– Говорит Киритинитис. 6-й взвод занял позицию. Вторая очередь идет на посадку. Маньчжуры бросают цветные дымовые шашки – не понимаю зачем.

– Пугают на всякий случай, чтобы мы не мешали вертолетам держать строй, – отозвался Сиверский. – Должно быть, они считают нас шайкой дикарей. Можешь приступить.

Когда самые проворные маньчжуры оказались на расстоянии не более шестидесяти метров от опушки, Киритинитис быстро щелкнул радиопередатчиком на запястье и шепнул:

– Это Киритинитис. Огонь по моему сигналу. Они устанавливают в центре зоны артиллерийский радар. Займись этим, Тойво. Бейте из гранатометов по вертолетам, которые ведут наблюдение, – 1-е отделение 7-го взвода с юго-востока, 2-е отделение 7-го взвода с юго-запада, 2-е отделение 6-го с северо-востока. «Кадиллаки» пусть займутся транспортными самолетами. Каждый уничтожает живую силу противника в своем секторе. Готовы?

7-й взвод, 2-е отделение 6-го взвода, минометчики и «кадиллаки» сообщили о своей готовности, и Киритинитис произнес про себя старую солдатскую молитву: «Призови нас к себе, Господи, но не сейчас!» Как только вторая группа из восьми самолетов зашла на посадку, Киритинитис отдал приказ:

– 7-й взвод, огонь!

Три ракеты «земля – воздух» сбили три из четырех наблюдающих вертолетов. Четвертый, открыв огонь, уложил трех стрелков и команду минометчиков, но еще две ракеты разнесли его на куски.

В нескольких метрах от Киритинитиса взревел миномет, паля по радару, пока пулеметные очереди сеяли смерть среди маньчжурских взводов. В течение сорока секунд шестнадцать 105-миллимеровых снарядов, выпущенных минометами 2-й роты, угодили в самую гущу маньчжуров.

Вторая волна транспортных самолетов, на борту которых находилась большая часть солдат, делала бешеные попытки набрать высоту. С холма на расстоянии двух километров пара «кадиллаков» дала по ним залп. Четыре самолета рухнули наземь, пятый полетел над самыми верхушками деревьев, оставляя за собой хвост дыма, остальные поспешили скрыться.

Маньчжурские офицеры вразнобой отдавали противоречащие друг другу приказы, но смертоносная ловушка неумолимо захлопывалась. В клубах разноцветного дыма внезапно открылась пятидесятиметровая брешь, в которой виднелись убитые и раненые маньчжуры.

Заметив эту брешь, Киритинитис обратился к Сиверскому:

– Говорит Киритинитис. Я могу выдвинуть отделение в самую гущу маньчжуров и добить их.

– Давай, но не больше пяти минут! – согласился Сиверский.

За шесть километров от засады ротный сержант Родейл тщетно пытался связаться с ними сквозь усилившиеся помехи, чтобы передать сообщение от Верещагина.

– Ничего не получается! – в отчаянии бросил Родейл Харьяло. – Отправляю машину.

– Передашь, чтобы немедленно убирал всех! – велел Харьяло, понимая, что к тому времени, как Родейл доберется до Сиверского, будет уже слишком поздно. Адмирал Хории почуял неладное, и военные корабли в любую минуту могут оказаться у них над головой. – Отключив передатчик, он посмотрел на Верещагина. – Вот когда приходится платить за скверные привычки.

– В самом деле, – мрачно кивнул Верещагин.

Как только смолкли минометы 2-й роты, Киритинитис направил 1-е отделение в брешь в рядах маньчжуров. Мастерски воспользовавшись «мертвым пространством», солдаты прорвались в самый центр периметра, образованного группой противника, и открыли ураганный огонь. Через несколько секунд зенитный миномет сбил «Воробья» с командиром маньчжурского батальона. И только когда 1-е отделение поспешно ретировалось, оставшиеся в живых маньчжуры по краям периметра начали палить друг в друга.

Однако через десять минут с неба обрушилась расплата. Сердито жужжащие вертолеты нанесли удар по вершине холма, где укрылись в засаде «кадиллаки», а еще выше над землей появились военные корабли. Два корвета рассеяли строй 7-го взвода на краю леса, методично расстреливая каждую огневую точку. С расстояния пятидесяти километров дальнобойная артиллерия йоханнесбургских казарм ударила по минометным позициям, установленным военными кораблями, и уничтожила два экипажа минометов Сиверского.

Большая часть 7-го взвода погибла в моментально вспыхнувшем лесу. Оставшихся в живых увел Киритинитис.

А-на юге 9-й штурмовой батальон подполковника Окуды двигался в северном направлении, чтобы перекрыть фермерские дороги и воспрепятствовать отступлению 2-й роты, пока разведывательные «Воробьи» и. беспилотные «Колибри» прочесывали весь район сверху. Когда маньчжурские солдаты в зоне высадки Гифу-Тиба наконец заставили замолчать последние из дистанционно управляемых пулеметов Пихкалы, Суми направил туда оставшиеся транспорты, и 4-я маньчжурская рота с опозданием, но все-таки осуществила высадку.

Один из имперских «Колибри» засек 3-е отделение 5-го взвода Сиверского, скрывшееся в лесу. Появившийся через несколько минут «Шайден» выпустил серию самонаводящихся снарядов, оставив за собой пятнадцать убитых и раненых солдат.

Пока 2-я рота продолжала отступление, «Воробьи» из разведвзвода Томаса, выныривая из облаков и вновь скрываясь в них, вывозили тяжелораненых. Помня об угрозе со стороны 9-го штурмового батальона, Сиверский, блокировав дорогу с шестнадцатью солдатами 6-го взвода, задержал противника на два часа и лишил его четырех бронемашин. Сам Сиверский и 1-е отделение 6-го взвода погибли все до единого.

С приближением вечера 4-я маньчжурская рота все еще пробиралась через болота. Одноглазый рядовой Вонг, слушая приказы лейтенанта Акамине, мечтал перенестись на несколько световых лет назад. Измученный Вонг уже выбросил большую часть драгоценностей, которыми совсем недавно разжился в Йоханнесбурге.

– Еще чуть-чуть, и мы перережем им путь и уничтожим всех их, – увещевал своих солдат Акамине.

Вонг надеялся, что Свиное Рыло прав.

Лес пугал его. Уже десять человек были застрелены снайперами, а еще дюжина, включая его товарища по палатке Утконоса Гу, свалилась от теплового удара. К тому же кругом скрывались страшные амфитилии, о которых он столько слышал.

Но едва они выбрались на долгожданную поляну, как раздался воющий звук миномета, и несколько солдат как косой скосило. Акамине застыл как вкопанный.

– Окапывайтесь! – услышал Вонг бешеный вопль сержанта Ма.

Вонг выхватил лопатку и начал быстро разбрасывать землю. Однако на глубине всего нескольких сантиметров он наткнулся на воду и сразу понял, почему враг устроил засаду именно здесь. Вонг прошипел фразу на мандаринском наречии, понятную любому солдату, и. вскоре стал последней жертвой этого страшного дня, даже не испытав утешения от того, что лейтенант Акамине опередил его.

Позднее в тот же вечер один из товарищей Вонга вспомнил о просьбе Ма насчет сувениров для их старого сержанта и оставил возле ранца Ма обожженный сапог, изнутри которого торчала почерневшая оторванная нога.

Поглаживая раненый палец и ноющие плечи, Пер Киритинитис вывел из леса остатки 2-й роты. Примерно половина его людей смогла добраться до безопасного убежища в горах, включая троих из шестнадцати зенитчиков. Они притащили с собой раненых, оставив позади большую часть убитых.

Харьяло, Верещагин и батальонный сержант Юрий Малинин. молча выслушали их рапорты, еле пробившиеся через помехи.

Облучение и химиотерапия стоили Малинину шевелюры и превратили его в ходячий скелет. Малинин хорошо знал большинство солдат 2-й роты, а лучше всех – ротного сержанта Родейла.

– Надеюсь, Родейл выберется живым, – заметил он. – Я одолжил ему деньги.

Верещагин знал, что Малинин не имел никакой пользы от своего жалованья и, возможно, свернул бы Родейлу челюсть, если бы тот попытался вернуть ему долг.

– Еще такая победа – и с нами покончено, – промолвил Харьяло.

Через несколько минут появился Пауль Хенке. Его рота потеряла два «кадиллака» и два вездехода, приписанные ко 2-й роте.

– Что ты здесь делаешь, Пауль? – осведомился Харьяло.

Голос Палача был спокойным, а лицо – бесстрастным, но Верещагин был поражен при виде слез, струившихся по его щекам.

– Нам нужно обучить несколько новых экипажей, – сказал Хенке, не обращая внимания на капли, падающие на форму.

Адмирал Хории, собрав совет после полуночи, пригласил сесть офицеров.

– Полковник Уно, чему вас научила сегодняшняя операция? – спросил он, явно наслаждаясь смущением полковника Суми.

– Это походило на сражение с тучей, – пробормотал Уно.

Официально маньчжурский полк занес в свою воинскую летопись, что они потеряли «немалое, хотя и не слишком большое количество людей, вполне естественное при сложной наступательной операции, поэтому ее никак нельзя считать Неудачной».