Ликвидатор - Валерий Горшков

— Бобо… бров… Нач… аль… ник охраны… базы…

— Какой базы?! — Лицо Жарова стало краснеть прямо на глазах.

— Мафии… В Кар… патах…

Альберт прикрыл веко, из его рта потекла струйка крови, и он безвольно свесил голову, потеряв, вероятно, в который уже раз за последние часы, сознание. Полковник снова сел за стол и выжидательно посмотрел на меня. Я молчал.

— Ещё вопросы будут, Валерий Николаевич, или перейдем к делу? — наконец заговорил он.

— Вы считаете слова этого несчастного парня, избитого и покалеченного вами только за то, что он продал мне пистолет, правдой?! Да он сейчас маму родную не узнает.

Жаров окончательно разъярился. Он вскочил из-за стола, едва его не опрокинув, и заорал, брызгая во все стороны слюной.

— Возьмите этого… этого… ублюдка и бейте до тех пор, пока не сдохнет! А после того, как сдохнет, бейте еще два часа! У меня даже мертвые говорят правду, а не только такие упертые скользкие гниды, как это говно! — Но, вопреки моим предположениям, он имел в виду совсем не меня, а Альберта, так как короткий и толстый, как сарделька, палец, слегка зависнув возле моего носа, вдруг уставился именно на него, с трудом удерживаемого в вертикальном положении мощным двухметровым омоновцем.

Но не успела ещё охрана уволочь впавшего в забытье рыжего, более напоминающего непрожаренный стейк, чем человека, как полковник поменял свое решение.

— Стойте! Борис, давай прямо здесь. Пусть гражданин Бобров-Полковников посмотрит, какая его ожидает участь, если он не захочет говорить правду о последних семи месяцах своего пребывания на карпатской базе. Помнишь, как вы работали китайца? Вот давай в таком же духе. Только помедленней, чтобы развлечение не закончилось слишком быстро.

Жаров был явно доволен своей выдумкой. Верзила Борис отреагировал на слова командира только тем, что поднял взор к потолку, где возле болтающейся прямо на электропроводе лампочки был прочно вцементирован металлический крюк, служивший для крепежа более приличного осветительного прибора, чем простой пластмассовый патрон. Второй охранник взгляд Бориса понял без лишних слов, вышел и вернулся уже с мотком тонкой стальной проволоки.

Альберт только начал приходить в себя, как ему тут же крепко стянули за спиной запястья, протянули проволоку через крюк в потолке так, чтобы поднять руки как можно выше, но чтобы ноги жертвы все еще касались пола. Он никак на это не отреагировал, потому что вообще «потерялся» и уже не мог адекватно воспринимать происходящее вокруг, хотя совсем скоро его лишенные доступа крови кисти стали сначала красными, потом — синими. Ещё полчаса в таком состоянии, и они превратятся, подобно изуродованному ранее глазу, в отработанный материал. Только вот вопрос: проживет ли сам хозяин эти тридцать минут?

— Начинайте, — небрежно бросил Жаров, и четыре массивных кулака с набитыми до нечувствительности «кентусами» тотчас вгрызлись в и без того истёрзанное донельзя тело.

Я напрягся так сильно, что каждой клеткой своего организма стал ощущать ускоряющийся с каждой секундой пульс. Мне было глубоко плевать на Альберта, но своими глазами наблюдать пытку не хотелось. Но едва я попробовал опустить взгляд, как это сразу заметил полковник. Он, до сих пор стоящий прямо напротив меня у двери и с плохо скрываемым удовольствием наблюдающий за выбиванием остатков жизни из пленника, сразу посуровел, подбежал ко мне и схватил за подбородок.

— Смотреть, смотреть, я сказал! Пока не будешь говорить…

— Я согласен. — Мне показалось, что моим голосом воспользовался кто-то другой. Но теперь уже не важно. Главное — сказано.

— Прекратите, — остановил «мясников» Жаров и внимательно заглянул мне в глаза, прерывисто дыша прямо в лицо. Я даже ощутил, как противно пахнет у него изо рта. Мразь! — Рассказывай все, что знаешь про базу в Карпатах. — Полковник снова сел за стол, а одетые в камуфляж ироды заняли свои места у меня за спиной.

Альберт, истекая кровью из вновь открывшихся ран, с которых пудовые кулаки содрали едва образовавшуюся корочку, продолжал висеть. Он был еще жив, но одной ногой уже прочно стоял в могиле.

— Что вы хотите знать? — я умышленно тянул время.

— Всё! — отсёк Жаров. — Начиная с момента твоего первого контакта с мафией. Имена, адреса, планы, местонахождение базы на карте, количество боевиков, вооружения и прочих материальных ценностей, там сосредоточенных. А еще… — Он на секунду задумался.

«Ну и кретин этот липовый полковник, — подумал я, — всерьёз рассчитывает, что сейчас услышит и без того ему прекрасно знакомые факты из жизни „теневой власти“, на службе у которой сам состоит со всеми потрохами. Я, мудило ты конское, расколол твоих ублюдков еще в ресторане, когда заметил не снятые с предохранителей автоматы и топорную организацию захвата. ОМОН никогда так не работает! И резиновые пули не применяет. Боже, какой придурок все это придумал?! Конечно, я был на сто процентов уверен, что Персиков захочет лишний раз удостовериться в моей „благонадёжности“. Но он сильно прокололся, когда рассчитывал взять меня на испуг. Думал, не станет Бобров стрелять в бойцов спецподразделения милиции. И правильно думал — в настоящих не стал бы. А в тупорылых мордоворотов — с удовольствием! Надо же, своего собственного пса Альбертика не пожалели, чтобы уличить меня в желании сдать его контору официальным властям. Ладно, сыграем в „дурочку“… Сам напросился».

— Понял. — Я согласно кивнул головой. — Только вот помочь не могу ничем, потому что не знаю ни имен, ни фамилий, ни базы, ни того, что там прячет мафия. Я — Полковников Сергей Сергеевич, мне сорок лет, еду… ехал с Дальнего Востока в Ригу. И хоть бейте меня, хоть режьте, хоть наркотики вкалывайте — ничего вам сказать не могу! А этого, — я показал на вздыбленного боевика, — можете мочить, согласен. Из-за его поганого пистолета я вынужден теперь сидеть тут с вами и доказывать, что я не ишак! И еще знаете что? — Я специально выдержал эффектную двухсекундную паузу. — Пошли вы все в жопу!!!

Лже-Жаров аж вытянулся от такой наглости. И настолько разозлился, что схватил лежащий в столе «стечкин», молниеносно снял с предохранителя и выпустил все оставшиеся в нём патроны в подвешенного на стальной проволоке Альберта. Хотя… нет. Я знаю, сколько их там было — сам заряжал. И если не ошибаюсь, то один «желудь» он все-таки оставил. Для меня. Теперь совсем интересно… Он решился на последний ход!

— Так, падла, да?!! — в ярости взревел он, обрызгав слюнями все ближайшие окрестности. — Ну всё, жмурик, доигрался! — Он с трудом перевел дыхание. — Тащите его к стенке!

«Мясники» бесцеремонно сорвали меня со стула, с гулким стуком упавшего на холодный и сырой каменный пол, дотащили до ближайшей стены и воткнули в нее лицом. Да так сильно, что хрустнул носовой хрящ. Целый поток крови пробежал по моим губам, скатился по подбородку и впитался в дорогую, импортную, некогда белую рубашку.

— Нет, лицом ко мне! — завизжал командир, проверяя наличие в обойме ещё одного патрона. — Пусть обмочится от страха, паскуда!..

Меня схватили за шиворот и развернули на сто восемьдесят градусов. Один из гадов не удержался и коротким кистевым ударом заставил меня влипнуть в штукатурку и оглохнуть на правое ухо. Какая непростительная наглость с его стороны…

— Слушай сюда, скотина! — Прямо мне в лоб смотрело дуло одного из самых смертоносных пистолетов мира. — У тебя есть только три секунды…

— Хорошо, я согласен. Но при одном условии. Трахни себя в задницу!!! — и я демонстративно рассмеялся.

Вероятно, любой нормальный человек, увидевший меня в этот момент, решил бы, что парень окончательно рехнулся. Или просто полный псих, так как даже перед лицом неминуемой смерти не намерен раскрывать спрятанные в самых дальних уголках мозга-самоубийцы ценные знания.

Я же просто и цинично блефовал, уверенный в своей победе. И, как выяснилось уже через мгновение, не ошибся.

«Полковник Жаров» нажал спусковой крючок «стечкина», и во внезапно установившейся тишине комнаты раздался звонкий звук вхолостую ударившего бойка. В обойме больше не было ни одного патрона. Он догадывался, что я, как настоящий профессионал, буду автоматически считать выстрелы, и поэтому предусмотрительно вытащил из обоймы один «желудь». Признаюсь, на это я не рассчитывал. Я просто думал, что он выстрелит мимо. Старые стены подвала, отсыревшие за долгие годы, не позволили бы пуле срикошетить. Она бы неминуемо застряла на глубине в нескольких сантиметрах от входного отверстия.

— Хватит… — «Полковник» опустил пистолет, сел, бросил «стечкин» на стол.

Я по-прежнему стоял у стены, подпираемый двумя автоматами боевиков. Но командир поднял руку и сделал отстраняющий жест, будто прогнал назойливую муху.

Боевики молча переглянулись, а потом один из них осторожно спросил: