День черных звезд - Иар Эльтеррус

— По-моему, никто не предлагал его бросать, — примирительно заметил Таенн. — Просто все его прогнозы надо делить на десять, как минимум, а то и больше.

— Пойдем спать, Скрипач. Ну их к шуту, — Ит поднялся, Скрипач встал следом за ним. — Злые и бестолковые.

Они ушли. Ри проводил их беспомощным взглядом.

— Зря ты так, — осуждающе сказал инженер Леону.

— Нет, не зря, — грустно откликнулся Сэфес. — Я на самом деле не хочу, чтобы он строил иллюзии, а потом расстраивался, когда Скрипач в самый ответственный момент побежит танцевать с роботами или ловить бабочек на лужайке.

— А он побежит?

— Побежит, — скривился Таенн. — Сам увидишь. Ри, там от головы — ровно одна треть. Остальное — в блоке. Разрушишь блок — убьешь тело. В мгновение ока.

Ри посмотрел на Сэфес. Они посмотрели друг на друга и кивнули.

— Откуда вы знаете? — поинтересовался инженер.

— Пока ты спал и пока они оба спали, мы имели продолжительную беседу с искином на эту тему. Каюсь, не стали говорить ни тебе, ни Иту — сами расстроились, — ответил за всех Бард. — Была мысль немножко подлатать Скрипачу мозги, особенно после того, как он вас из этой засады вытащил, но… увы, это невозможно. Понятия не имею, кто его так искалечил и зачем, но это не результат травмы, как мы сначала подумали. То, что с ним сделано… Кто-то сделал это намеренно, причем постарался исключить даже саму возможность исправить ситуацию. Долго объяснять, но в результате получается то, что получается. Такой вот милый Скрипач, который ходит в платье, ест картошку и любит танцевать. И ничего, или почти ничего, не соображает — потому что тривиально нечем. Там…

— Таенн, может, не нужно? — обеспокоился Морис.

— Да ладно, сейчас-то чего уже… В общем, если у Ита шрамы на теле, то у Скрипача — в голове. Кроме блока есть еще и физические повреждения мозга. Видимо, чтобы наверняка. И даже их убрать без риска для его жизни невозможно. Понимаешь?

Ри растерянно кивнул.

— Действительно, обидно. Просто временами он кажется если не разумным, то почти разумным, — вздохнул он. — Ита жалко. Он к Скрипачу… как-то слишком привязался.

— Давайте с этим заканчивать, — подытожил Таенн. — Ри, искин, считайте следующую точку, и уходим от этого кладбища поскорее. Чем быстрее, тем лучше. Уж не знаю, кому как, а мне тут находиться просто невыносимо.

Команда ждала.

Ждал Клайд, собранный и напряженный, ждал Грегори, которого, похоже, уже потряхивало, ждал палач, ждали внешне столь же невозмутимые Агор и Аран, ждал Ричи. И, конечно же, ждал сам Стовер.

Чужой корабль подошел к катеру на расстояние трех километров. Он, к превеликому удивлению, шел на жидкостных маршевых двигателях. Возможно, для цивилизации той же безвременно почившей Терраны такие двигатели были бы венцом прогресса и пределом мечтаний, но для Стовера и его команды и сам корабль, и его двигатели выглядели архаизмом, репликой из самой что ни на есть седой старины.

— Вот это да, — зачарованно произнес Ричи, когда катер по приказу Стовера приблизил изображение корабля, — я только не пойму, как же они вообще сюда добрались? И сколько шли по времени? При таком оборудовании пешком быстрее будет.

Никто не засмеялся.

— Не так все просто, — покачал головой Стовер. — Ричи, именно этот корабль едва не уничтожил секторальную станцию в Далате. Мы сняли память эмпата, это действительно он.

— Невероятно, — палач подсел к Стоверу поближе. — Мало того, ведь они же еще каким-то образом вышли в нужную точку. Агор, Аран, смею вам заметить, что вы — у нас на борту, а не на этом корабле. То есть тот, кто там находится, знать вашей формулы не может, и, тем не менее, он здесь.

— Будем атаковать? — спросил Грегори.

— Свихнулся? — неприязненно спросил Стовер. — Грегори, ты дурак и всегда был дураком. Кто же атакует потенциальных союзников?

— В смысле?

— Им нужна станция. Нам нужна станция. Значит, пока станция ничья, нам с ними по пути, — веско заявил Стовер.

— А они захотят идти с нами?

— Пока что мы этого не знаем, но, как показывает практика, почти со всеми можно договориться, — криво усмехнулся Микаэль. — Заметь, нас они не атакуют. Видимо, сами растерялись. Сперва я с ними побеседую, а потом посмотрим.

— Клянусь, первое, что они у вас спросят, будет «не пролетала ли тут поблизости секторальная станция Безумных Бардов», — захихикал палач. — А как же, пролетала. Да только не про вашу честь.

— Михаил, кончайте ваши хаханьки, — резко приказал Стовер. — Кто бы они ни были, мы на их территории. Хорошо, что хоть корабль человеческий. Самые веселые хаханьки были бы, если сюда приперлись нэгаши… или еще кто, похуже.

Он отошел в носовую часть катера, создал закрытую зону, и послал чужому кораблю стандартный, принятый во всей обитаемой вселенной, сигнал приветствия — ноту, имеющую частоту четыреста сорок с четвертью герц и длящуюся три секунды.

Переговоры начались.

— Учитель, не надо, пожалуйста! — Анюта плакала, стараясь схватить Учителя за лацкан куртки. — Не ходите, Учитель! Вдруг вы погибнете? Мы же не переживем этого! Не надо, ну не надо!

Остальные тоже сгрудились вокруг и тоже плакали, и тоже просили не идти. Всем было страшно. Одно дело — когда свой флот, когда рядом те, кто, как и они, служит Единому. А другое — чужой, пусть и маленький, корабль. На котором неизвестно кто.

— Дети, дети, ну что вы, — Учитель, наконец, отцепил руку Анюты от своей куртки и погладил ее по голове. — Зачем вы так малодушны? Единый не позволит, чтобы со мной случилась беда, вот увидите! Ну-ка, утрите слезы и прочтите молитву. Я очень скоро вернусь к вам и, думаю, с добрыми вестями.

С трудом, но Ими-рану все-таки удалось успокоить других, хотя сам он нервничал и переживал ничуть не меньше. Вместе с Учителем они спустились к шлюзу, к которому пристыковался катер.

— Ждите меня здесь, если хотите, — сжалился Учитель. — Милые мои, я понимаю, вы устали и поэтому переживаете все очень остро и тяжело. Поверьте, я чувствую — нашей погоне скоро наступит конец, и мы отдохнем. Я и сам соскучился по свежему воздуху и по небу. Потерпите совсем немного, скоро все станет хорошо.

…На счет усталости Учитель был абсолютно прав. Они не просто устали, они страшно вымотались. Все чаще и чаще вместо веселого пения в коридоре раздавался чей-нибудь тихий плач. Все труднее стало выходить с помощью молитв в белую грань. И все тяжелее стало выносить все тяготы путешествия.

Если бы не Учитель, они бы, наверное, давно перессорились. Но он, как по мановению волшебной палочки оказывался там, где был нужен больше всего. Утешал плачущих, по большей части, конечно, девочек. Превращал в шутку какую-нибудь бытовую неприятность, грозившую перерасти в истерику. Разнимал тех, кто решил было друг на друге выместить обиду и злость.