Золотая кровь - Евгения Черноусова

по кабинету трепались без перерыва, изводя её этими пустыми разговорами. В ответ на Галино возмущение Оля подарила ей наушники: «Слушай классику или тишину и думай о позитивном. Кто бы ещё взял тебя без стажа и с заметной беременностью? А так ты будешь получать выплаты, а через три года, может быть, устроишься на что-то более доходное, имея на руках трудовую книжку. А маленькая зарплата? Всё моё окружение на этом уровне доходов. Придётся и тебе, если нового банкира не обольстишь». «Нет, лучше бедность!» Да, бедность… думала ли она, что придётся жить в двухкомнатной квартире вчетвером: Петя в спальне, а в комнате побольше они трое. Гале в связи с её положением Оля уступила диван, сама спала на кресле-кровати, а Алдона на надувном матрасе. Это ещё Танечка после очередного курса химиотерапии уехала к своему Пранасу, а то и вчетвером бы ютились.

И наступила пасха. Оля с утра варила кашу, прислушиваясь, не проснулся ли кто из обитателей квартиры. Тихо. Но вот пискнул извещением телефон. И ещё раз, и ещё. В нескольких ракурсах новый Асоян, краснолицый и носатый. Умилённо шмыгнула носом, отправила поздравление роженице, потом Эдику, потом Алику и Римме.

Телефон снова ожил. Светка ржала: «Оль, скажи, сильны гены адмирала! У новорождённого профиль как Главный Кавказский хребет!» «Нормальный ребёнок, ещё тысячу раз переменится». «Да не обижайся ты, я, наоборот, рада, что гены с Асояновской стороны. Может, наконец, у Алика будет любящий потомок. А то Карина с Сашкой в Проничевых, славянской внешности и скандального поведения». Оля позвонила Римме, пригласила к праздничному обеду. Та ответила, что едут с передачей в роддом, а потом сразу к ним. Забежала на кухню Алдона, сунулась в телефон, завизжала, полетела деду Пете показывать. Шум воды, стук ходунков, скрип дверей. Все собираются, переговариваются, даже Галя в настроении: «Ой, да мало ли что тётя Света сказала? Зато Наташиного отца постигнет жуткое разочарование, и он не будет к ним в семью лезть». А ведь права племянница, такого внука дед Самсин не примет, и это значительно облегчит Наташино существование.

Эдик позвонил, едет в Пулково американского прадеда встречать. Договорились, что после заезда в роддом он привезёт гостя к ним.

После некоторой неловкости, возникшей при встрече малознакомых людей, постепенно разговор наладился. Обсуждали, как будут встречать роженицу, решили составить список подарков и договориться, кто что будет дарить. Женщины сновали между кухней, где Оля, Римма и Алдона лепили ватрушки, и залом, где оживлённо беседовали мужчины. Галя, чувствуя себя лишней и там, и там, благоразумно удалилась в Петину спальню и неинтеллигентно лузгала семечки. Когда зазвенел замок, она пошла открывать. Спасибо, догадалась в глазок выглянуть. Увидев, как резко отлила кровь с её лица, Оля испуганно спросила: «Что?» «Эдик», — прошептала она. «Что?» — спросил теперь Эдик. Галя испуганно ткнула пальцем в сторону входной двери. Эдик пошёл открывать, но Римма, первой догадавшись, громким шёпотом скомандовала: «Стой! Это Быкадинов!»

Эдик как самый молодой оказался самым сообразительным: «Тот самый? А, он же Эдуард? Кто он тебе? Муж? Ребёнок от него? Мне представиться его отцом?» «Ну уж нет, — остановила его Римма. — Наверняка он такой же националист, как Наташин папаша». Галя часто закивала.

Внезапно вмешался американский Самсин: «Я отец. Галя… э… surrogate mother». «Класс, — завопила Алдона и полетела открывать дверь. — Простите, что не сразу открыла, — выставила она вымазанные тестом руки перед группой столпившихся у дверей мужчин. — Мы тут пирожки лепим. Вы к бабушке Оле на праздник?»

Галя прерывисто вздохнула и выступила из-за двери: «Эдуард? Ты зачем здесь?»

Когда за Быкадиновым и двумя его сопровождающими захлопнулась дверь, Галя в полуобморочном состоянии нащупала табурет и опустилась на него, привалившись к стене. Римма достала из холодильника бутылку и сунула мужу в руки: «Открой, красное сухое беременной полезно. Ну, живее, видишь, ей надо в себя прийти!» «Разливай на всех, — бодро скомандовал новоиспечённый прадед Самсин. — Давненько я не… как это Наташа говорит? Не прикалывался!» «Дедушка Женя, я вас обожаю, — обняла его Алдона. — Как вы заказчика изобразили! Римма, вы обещали, что у surrogate mother нет родственников! Какие анализы! Это egg cell моей Карен! А тётя Галя как сыграла! Семечки из кармана одной рукой достаёт, в другую сплёвывает и бурчит, что по Сеньке шапка, ещё раза два инкубатором на ножках поработаю и на старость накоплю».

Причиной этого визита стало желание Гали продать испанскую недвижимость, которая непосильным бременем висела на ней, съедая и без того не крупный банковский счёт. Бывшему мужу об этом доложили, нынешний адрес Галины сообщили, он возмутился, что сосланная за границу жена осмелилась приблизиться к нему и его дочери. Не специально, а по делу приехав в северную столицу, Быкадинов собирался выдворить её обратно, но увидев вместо холёной красотки оплывшую бабу, лузгающую семечки, заржал и заявил, что дочь с такой колхозницей не то что жить, стоять рядом побрезгует. По поводу чужого отцовства он не сомневался, но заявил, что проведёт генетическую экспертизу её будущего ребёнка, потому что его дочери этот ребёнок наполовину брат. Тут в разговор вступил Самсин. Поняв, что плод в чреве бывшей жены ей генетически чужой, Быкадинов окончательно утратил к этой истории интерес, но виллу обещал выкупить. И действительно, в ближайшие дни прислал к ней человека, оформившего куплю-продажу.

Женщины курсировали между кухней и комнатой, шустро накрывая на стол. Деды гомонили, обсуждая планы по воспитанию новорожденного внука. Эдик, который ночь провёл в роддоме в ожидании появления сына, скорчился, подрёмывая в кресле. Оля, расставляя тарелки, покосилась на Самсина. Ему далеко за восемьдесят, но какой он живой и решительный! Быстро сообразил, как вывести из-под удара Галю, с серьёзным видом отчитывая Римму за якобы ошибочное юридическое сопровождение подбора и медицинского ведения суррогатной матери.

Когда Оля с ним познакомилась, ему было где-то в районе сорока, и она считала его старым и таким же занудным и мрачным, как все Самсины. Но добрым. А у него просто не было возможности в занудном семействе старшего брата показать себя настоящим. На самом деле он сорок лет назад был, наверное, и весёлым, и нежным по отношению к жене, запомнившейся Оле молчаливой и спокойной. «Ты чего?» — спросил он, перехватив её взгляд. «Ты меня опять спасаешь». «Тогда отдать тебе квартиру предложила Мирра. Она с семьёй твоего мужа не зналась, я навещал их один, но ей рассказывал, конечно. О том, что подруга поселила тебя на своей даче, а мужья подруг перевозили туда тебя с Сашенькой и