Не горюй ! - Мэриан Кайз

Когда я вела себя как антихрист, Кейт в клинику возили мама и папа.

Бог мой, передать не могу, как мне теперь было стыдно!

Как могла я так небрежно относиться к своему замечательному ребенку?! Меня утешало только одно: ни один мужчина не сможет расстроить меня так, как Джеймс.

Кейт прошла свою проверку первой.

Сестра оказалась рыжей красоткой из Галуэй.

Почему медсестры всегда хорошенькие и сексуальные?

Уверена, что существует старая легенда, которая объясняет это непонятное явление.

Давным-давно жило племя женщин, каждая из которых была невероятно красива. Мужчины умирали от страсти к ним, и все остальные женщины чувствовали себя униженными. Рушились счастливые семьи, когда женатые мужики влюблялись в этих красоток.

Женщины из других, некрасивых племен кончали жизнь самоубийством, потому что не могли соперничать с этими сиренами.

Надо было что-то делать.

Вот господь и распорядился, чтобы все хорошенькие женщины стали медицинскими сестрами и носили ужасные туфли на шнуровке и отвратительные халаты, в которых зад выглядел огромным. Таким образом их привлекательность сильно уменьшилась.

И по сей день симпатичные женщины должны идти в медсестры, чтобы их красота скрывалась под ужасной спецодеждой.

Хотя как моя история согласуется с супермоделями и их потрясающими туалетами, я объяснить не могу.

Ладно, проехали.

Сестра плотно закрыла за нами дверь, но рев в приемной все равно был слышен, прерываемый время от времени жалобным вскриком:

- Хоть на пять минут, о большем я и не мечтаю!

- Вас этот гвалт с ума не сводит? - с любопытством спросила я сестру.

- Нет, что вы, - сказала она. - Я уже давно ничего и не слышу.

Она начала осматривать Кейт.

Моя умная дочка даже не плакала.

Я ею очень гордилась.

Мне хотелось открыть дверь в приемную и сказать всем орушим детям:

- Смотрите, вот как надо себя вести!

Я смотрела, как сестра проверяет основные реакции Кейт.

Все было в норме.

- Она хорошо поправляется, - сказала сестра.

- Спасибо, - просияла я.

- Идеально здоровый ребенок, - улыбнулась медсестра.

- Спасибо, - еще раз поблагодарила я.

Я открыла дверь, и меня едва не опрокинула новая волна визга и рева. Мы с трудом пробились сквозь толпу красномордых и вопящих детей. Насколько я смогла понять, часть из них пришла делать прививки и вносила свою лепту в общий крик и гам. Когда я со вздохом облегчения закрыла за собой дверь, последнее, что я услышала, было жалобное стенание:

- Хоть три минуты! Я согласна на три...

Нам пришлось подождать моей очереди к врачу.

Я пролистала журнал "Уоменз Оун", датированный примерно началом столетия (кринолины этой осенью явно не в моде). Кейт немного поспала. Такая славная девочка!

Наконец вызвали меня, и я вошла в кабинет.

Доктор Китинг оказался милым старичком - серый костюм, седые волосы, приятные манеры.

- Привет! Ага, значит, это Клэр и ее дочка Кэтрин, - сказал он, прочитав историю болезни, лежащую на столе. - Идите сюда и садитесь.

Через несколько секунд он поднял глаза и, не обнаружив меня на стуле напротив, с беспокойством оглядел кабинет, удивляясь, куда это я подевалась.

Я поставила корзинку с Кейт на пол и оказалась в гинекологическом кресле со снятыми трусиками с такой скоростью, что у него, очевидно, закружилась голова.

Старые привычки живучи. В следующий раз, когда мне придется идти к врачу - неважно, по какому поводу: из-за боли в ухе или сломанной кисти, мне с трудом придется сдерживать себя, чтобы не снять трусы и не начать оглядываться в поисках знакомого кресла.

Доктор произвел все необходимые манипуляции с помощью моей старой подруги - смазанной вазелином перчагки.

Извините за отвратительные подробности.

Честно, я вам очень сочувствую.

А ведь было время, когда я чуть не падала в обморок при одной мысли, что мне надо сдать мазок на анализ. Теперь же, после беременности и родов, я спокойно перенесу операцию по удалению матки под местным наркозом, причем буду жизнерадостно обсуждать с хирургом последнюю передачу по телевизору.

Но я забыла, что не у всех такой богатый опыт, как у меня.

- У вас все прекрасно зажило, - возвестил доктор с таким видом, будто это небывалое достижение.

- Спасибо, - ответила я, улыбаясь ему между своих задранных ног.

- Да, никаких осложнений, - продолжил он. - Кровотечения больше нет?

(Извините, я скоро закончу.)

- Да, кончилось неделю назад, - сообщила я.

- И швы прекрасно зарубцевались, - сказал он, продолжая что-то щупать и дергать.

- Спасибо, - снова улыбнулась я.

- Все, можете слезать, - сказал он, и я мгновенно соскочила с кресла.

- Все остальное в порядке? - спросил он, когда я оделась.

- Прекрасно, - ответила я. - Замечательно! - И внезапно выпалила: - А когда я снова смогу заниматься сексом?

(Зачем я об этом спросила?)

- Ну, шесть недель прошли, так что когда пожелаете, - расщедрился он. Можете начать хоть сейчас.

Он откинул голову и громко захохотал, потом неожиданно смолк. Наверное, ему привиделось заседание медицинского совета и предложение его уволить.

- Гм, - откашлялся он, успокаиваясь. - В любое время.

- Будет больно? - с беспокойством спросила я.

- Вначале может наблюдаться некоторый дискомфорт, но больно наверняка не будет. Попросите вашего мужа быть поосторожнее.

- Моего мужа? - удивленно спросила я.

Мужа я и в мыслях не держала.

- Да, своего мужа, - подтвердил он тоже с некоторым удивлением. - Вы ведь замужем, миссис... да, миссис Уебстер, - сказал он, снова заглянув в записи.

- Да, конечно, - покраснела я. - Но это я так, вообще интересуюсь. Я пока не планировала с кем-то пере-спать.

Мне казалось, если я скажу "переспать" вместо "заняться сексом", то это как-то смягчит неловкую ситуацию, в которую я вляпалась.

- Вот как?.. - отозвался он.

Молчание. Изумление доктора Китинга тяжело повисло в воздухе.

"Пора делать ноги", - решила я.

- Пошли, Кейт!

И мы поехали домой.

- Ну, как все прошло? - спросила мама, открывшая нам дверь.

- Прекрасно, - ответила я. - Сестра сказала, что Кейт хорошо набирает вес.

- А как дела у тебя? - спросила она.

- Судя по всему, лучше некуда, - ответила я. - Я в прекрасном состоянии. Могу гордиться своим влагалищем.

Мама с неудовольствием взглянула на меня.

- Совсем не обязательно быть вульгарной, - заметила она.

- Я вовсе не вульгарна, - возразила я.

Бог мой, уж если бы я взялась быть вульгарной, она бы узнала все подробности моего визита к доктору Китингу!

- Пойдем попьем чаю, - предложила мама, - а то скоро по телевизору "Соседи" начнутся.

- Мне никто не звонил? - спросила я с напускным безразличием, направляясь за ней в кухню.

- Нет.

- Понятно.

- А что, ты ждешь от кого-то звонка? - спросила она, присматриваясь ко мне.

- Да нет, - сказала я, ставя корзинку с Кейт на кухонный стол.

- Тогда почему ты спрашиваешь? - Тон напомнил мне, что, как бы глупо она себя ни вела иногда, дурой моя мать не была, это точно.

- И убери ребенка со стола, - велела она, шлепая меня по руке кухонным полотенцем. - Здесь люди едят.

- Она абсолютно чистая! - возмутилась я.

Я пила чай и думала: "Значит, Адам мне не позвонил".

Может быть, он все еще на меня сердится?

Кто знает, возможно, он вообще мне никогда больше не позвонит.

И винить его в этом трудно: ведь я вела себя как психопатка, спорила с ним без остановки.

И я не знаю номера его телефона, так что сама позвонить не могу.

Так что скорее всего это конец.

Роман, который не состоялся.

Страсть, не приведшая ни к чему.

Друзья по духу, разделенные обстоятельствами.

Любовники, которые любят друг друга издалека...

"Но ведь день еще только начался, - сказала я себе. - Дай ему время".

Но он не позвонил.

Я бродила вокруг телефона, тосковала и раздражалась. Я не хотела ничем заниматься. Я даже не могла читать. Кейт плакала и вертелась, но у меня не хватало терпения ее успокоить.

Я без всякого желания просмотрела несколько сериалов вместе с мамой, поскольку не сумела придумагь убедительной причины, чтобы отказаться. К тому же я решила, что лучше смотреть третьесортную мыльную оперу, чем ввязываться в очередной разговор с мамой по поводу того, как повлияло мое университетское образование на мою самооценку.

К тому же она чувствовала, что я почему-то переживаю.

- Ты какая-то мрачная, - заметила она.

- Ничего подобного! - огрызнулась я.

- Прости, - сказала она. - Видит бог, тебе приходится нелегко.

Что ж, тут с ней трудно было спорить. Но она, по-видимому, имела в виду ситуацию с Джеймсом, а не мои страдания по поводу отсутствия оной с Адамом.

- Это ты извини, - сказала я, чувствуя себя последней негодяйкой из-за того, что сорвалась.