Философская драма. Сборник пьес - Валентин Герман

Оборачивается кругом, как бы ничего не видя, потом кричит.

О Боже! Я не могу жить в этой пустыне. Я к Вам обращаюсь, к Вам…

Падает на колени.

Я полагаюсь только на Вас. Имейте жалость ко мне, обратите ко мне Свой лик. Услышьте меня, дайте мне Вашу руку! Имейте жалость, Господи, к тем, кто любит друг друга и кого разлучили…

Распахивается дверь, появляется старый слуга.

СТАРИК (голосом отчетливым и непреклонным): Вы меня звали?

МАРИЯ (поворачивается к нему): О, я не знаю… Но – помогите же мне, ибо мне нужна помощь. Имейте жалость и согласитесь помочь мне!..

СТАРИК (тем же голосом): Нет!

Он поворачивается и уходит. Мария, после паузы поднимается с колен, медленно, как в трансе, бредёт к выходной двери и скрывается за нею. Через секунду раздаётся оттуда, ибо она оставила дверь открытой, протяжный и резкий визг тормозов проезжавшего мимо автомобиля. Марта подбегает к двери и смотрит наружу, а потом закрывает лицо руками.

Марта сидит – при так же раскрытой на улицу двери – за столом и пьёт что-то горячительное.

Послышались отдалённые шаги, и в дверях показался мужчина. Остановившись на пороге, он некоторое время всматривается в полутемноту помещения. Не сразу замечает Марту. Это, как ни странно, Ян. Он в костюме, который очевидно некоторое время тому назад был в воде и в грязи, но немного уже обсох и как бы облепил его тело.

ЯН (подойдя наконец к Марте, смотрит внимательно на нее, потом – на бутылку): Это что? Виски?

Берёт бутылку, ищет глазами второй стакан и, не найдя, жадно хлебает из горла. Марта, остолбенев, напряжённо смотрит на него.

ЯН: Что смотришь? Это я, я, твой брат, Ян… Помнишь такого, сестрёнка? Не забыла?.. Да не бойся, я – не призрак, я – живой, живой… Я, видишь ли… я когда-то был неплохой пловец… Вот, пригодилось…

МАРТА (хрипло): Как же ты – проснулся? Мы же тебя, как всех, усыпили…

ЯН: Как всех?.. И – многих вы так?.. Да ладно: не будем сейчас об этом… Я… видишь ли… я ваш чай-то не пил, я чуть раньше про вас догадался…

МАРТА: Ты – что же?.. Комедию перед нами играл? Спящим притворялся?!

ЯН: Я… Видишь?.. Мне же не до конца всё открылось. Это была только догадка, предположение… А мне надо было точно убедиться, чем вы тут с матерью занимаетесь…

МАРТА: Зачем? Ты – что? Полицейский?

Ты – что? По наводке, что ли, сюда, к нам, пожаловал? Преступников искать?..

ЯН: Да нет! По какой наводке? Никакой я не полицейский!.. Я… просто, я – химик. И мне запах этого вашего снотворного конкретно знаком. Так что, мне… Мне просто правду узнать было надо. Ну, а потом уж – и жизнь свою спасать!.. Я-то думал: чуть притворюсь, а потом – вывернусь… Да вы, сукины дети, так меня спеленали, что вырваться от вас на берегу не получилось, пришлось со дна выплывать.

МАРТА: Понятно… Аты знаешь, что наша мать, когда паспорт-то твой увидела (потом), к тебе, в реку, кидаться побежала?

ЯН: Как – в реку?

МАРТА: Да – так!.. Не могу я, говорит, жить, если сына своего не узнала. Ты-то вот выплыл, а мамаша твоя – там, на том самом дне пребывает…

ЯН (закрывает лицо руками): Ах ты, грех какой!..

Потом встаёт и со стоном мечется по помещению.

МАРТА: Да не убивайся ты так… Ишь ты! Того гляди – обратно в реку побежишь кидаться… Хватит! Уж раз ты, братец, после нашей мамочки жив остался, то – живи уж теперь, чего там… Она же всё своей волей делала: и тебя убивала, и себя…

ЯН: И всё – по недоразумению, всё – в заблуждении чувств!.. Кстати… тут меня женщина одна не спрашивала? До того, как я пришёл…

МАРТА (отпрянув): Какая… какая женщина?

ЯН: Молодая, красивая… Это моя жена. Я, кажется, вам наврал, что её со мной нету, но она здесь, она должна сегодня прийти.

МАРТА: Это… Тут сегодня на нашей улице какую-то женщину машина сбила насмерть… Несчастный случай… Это не она ли была? Ты зайди в полицию, узнай. Они её, наверно, ещё не похоронили…

ЯН: Что? Насмерть, говоришь? Да нет! Ну с какой это стати?.. Да мне сейчас не след в полиции засвечиваться – после всех этих… недоразумений. А что? Она сюда… не заходила? Ты ей ничего не говорила?

МАРТА: А что я ей могла сказать?

ЯН: Ты ей сказала, что меня нет, что я умер? Ведь так? И после этого она выбежала на улицу и попала под машину?

МАРТА: Ян!.. Ян… Убей меня. Убей… У тебя есть все основания для этого. Тебя даже не посадят на электрический стул: ты же действуешь в пароксизме нахлынувших чувств!.. Ну что же ты?.. Я тебя прошу: убей меня!..

ЯН: Убить тебя?.. Но ведь ты же теперь у меня единственный во всём мире родной человек… Я потерял мать, я потерял жену… Но у меня осталась сестра!

МАРТА: Ты – сумасшедший!.. Какая сестра? Я же… я же тебя бросила связанного в воду, чтобы ты утонул, чтобы ты умер…

ЯН: Но я ведь не умер!

МАРТА: Ну и что же? Я же от этого не превратилась в ангела?

ЯН: Пока ещё нет. Но в него никогда не поздно превратиться. Стоит только захотеть…

МАРТА: Захотеть?

ЯН: Ну да!

МАРТА: Как?.. Ты можешь это забыть? Простить всё это?

ЯН: Но ведь это всё, по сути, всего лишь… недоразумение…

Пауза. Они смотрят друг другу в глаза. Музыка. Занавес.

КОНЕЦ ПЬЕСЫ

31.3.2015

Катапультированный Голгофой

Философская фантазия в 2-х частях

Христиане никогда не практиковали действий, предписанных им Иисусом; и бесстыдная болтовня о «вере», об «оправдании верой» и о её наивысочайшей и единственной значительности – это лишь следствие того, что у церкви не нашлось ни мужества, ни желания честно выполнять дела, которых требовал Иисус.

ВАЛЕНТИН ГЕРМАН (и другие авторы)

В монтаже использованы с изменениями – фрагменты повести Леонида Андреева «Иуда Искариот», романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» (из внутреннего романа Мастера о Понтии Пилате), цитаты из канонических евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна, из писем Вольтера, из эссе Ф. Ницше «К философии истории нигилизма», а также стихотворение Бориса Пастернака «Гефсиманский сад»

Действующие лица

Иисус Христос (он же – Иешуа Га-Ноцри)

Его ученики:

Иоанн

Пётр

Фома

Матфей,

а также:

Левий

Матвей

Иуда Искариот

Понтий Пилат, прокуратор Иудеи

Афраиий, начальник тайной стражи

Марк Крысобой, охранник

Секретарь Пилата

Каифа, первосвященник иудейский

Помощник Каифы

Старуха-ведунья

Гай, лавочник

Храмовый страж

Христианский активист

Легионеры

Вольтер, философ

Три собеседника Вольтера

Первый пролог

…Отче Мой! Если возможно, да минует меня чаша сия…

ЛЕВИЙ МАТВЕЙ

– Мерцаньем звёзд далёких безразличноБыл поворот дороги озарён.Дорога шла вокруг горы МаслИчной,Внизу под нею протекал КедрОн.

Лужайка обрывалась с половины.За нею начинался Млечный Путь.Седые серебристые маслиныПытались вдаль по воздуху шагнуть.

В конце был чей-то сад, надел земельный.Учеников оставив за стеной,Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».

Он отказался без противоборства,Как от вещей, полученных взаймы,От всемогущества и чудотворстваИ был теперь, как смертные, как мы…

Ночная даль теперь казалась краемУничтоженья и небытия.Простор вселенной был необитаем,И только сад был местом для житья.

И, глядя в эти чёрные провалы,Пустые, без начала и конца,Чтоб эта чаша смерти миновала,В поту кровавом он молил Отца.

Смягчив молитвой смертную истому,Он вышел за ограду. На землеУченики, осиленные дрёмой,Валялись в придорожном ковыле.

Он разбудил их: «Вас Господь сподобилЖить в дни мои, вы ж разлеглись,как пласт…Час Сына Человеческого пробил.Он в руки грешников себя предаст».

И лишь сказал, неведомо откудаТолпа рабов и скопище бродяг,Огни, мечи и – впереди – ИудаС предательским лобзаньем на устах.

Пётр дал мечом отпор головорезамИ ухо одному из них отсек.Но слышит: «Спор нельзя решатьжелезом,Вложи свой меч на место, человек!..

Неужто тьмы крылатых легионовОтец не снарядил бы мне сюда?И, волоскА тогда на мне не тронув,Враги рассеялись бы без следА.

Но – книга жизни подошла к странице,Которая дороже всех святынь.Сейчас должно написанное сбыться.Пускай же сбудется оно. Аминь!

Ты видишь, ход веков подобен притчеИ может загореться на ходу…Во имя страшного её величьяЯ в добровольных муках в гроб сойду.

Я – в гроб сойду и в третий день восстану!И, как сплавляют по реке плотЫ,Ко мне на суд, как баржи каравана,Столетья поплывут из темноты…».

Музыкальная увертюра.