Законы войны - Александр Афанасьев

Сидевшего за рулем Тулу спас ремень и айр-бэг, который на этом пикапе все-таки был. Аскер, видя, что удар неизбежен, — ничего не придумал лучшего, как в последний момент просто прыгнуть, выпрыгнуть из машины. Удар… он сгруппировался, что-то изо всех сил ударило по ногам. Потом он ударился обо что-то головой, да так, что в глазах потемнело…

Пришел в себя почти сразу. Башка раскалывалась как после бутылки дрянного шаропа [57]. Хорошо, что каску успел нацепить… Облизнул покрытые цементной пылью губы, почувствовал во рту кровь. Сплюнул, попытался понять, что с ним, но кажется, это всего лишь разбитые губы и пара выбитых зубов.

Каскадер сраный. Хотя в учебке еще круче — там старшаки ночью просто переворачивают кровать.

Начал двигаться — и свалился… но если бы он не прыгнул — скорее всего, грудную клетку об дугу расплющило бы. Ноги болели зверски, но он мог опираться на них, и это значило, что они не сломаны.

Автомат был под рукой. Первое, что он сделал, — машинально накинул ремень на шею.

С каким-то треском открылась дверь стоящей рядом машины, вынесшей таранным бампером стену, — это был Тула, с пистолетом в руке, обсыпанный тальком, как мукой. Краше в гроб кладут…

— Цел?

Не отвечая — Аскер побрел к «Симургу», который они преследовали, капот у которого уже откровенно дымился. Того и гляди вспыхнет…

В «Симурге» открылась искореженная дверь, кто-то открыл ее, приложив значительное усилие. Из машины выбрался какой-то урод, бородатый, лет сорока на вид, вроде как афганец — борода, оливкового цвета кожа с въевшимся в нее загаром. Тупо посмотрел на русского — и Аскер из последних сил приготовился стрелять. Но афганец стрелять не стал, а начал уходить, ковыляя и шатаясь. Явно приложило его, вон — кровь из носа…

Но от Аскера уйти было не просто. Все-таки он был русским, и он был спецназовцем, а это не шутки. Когда их учили в учебке — там была такая трасса самодельная, даже не трасса — а просто тропинка: в гору и обратно с горы. По ней они бегали каждый день, причем инструкторы всегда врали, сколько раз придется подняться в гору и спуститься с нее. Скажут три раза — придется десять, скажут десять раз — придется три. Так они привыкали к тому, что никогда не надо выкладываться до конца, надо всегда иметь какой-то запас сил, пусть небольшой. И надо уметь мобилизовывать себя. Идти, когда идти уже невозможно.

В несколько шагов Аскер догнал афганца. Чувствуя за спиной преследователя, афганец повернулся — но сделать ничего не успел, даже закрыться толком не успел. Аскер от души приложил его прикладом с надетой на него «калошей [58]» — и афганец рухнул на землю. А Аскер упал на колени рядом с ним, и его тяжело, желчью вырвало. Как и все спецы — перед боем он ничего не ел, но вырвать его все равно вырвало.

Немного придя в себя, Аскер начал шмонать карманы боевика. В одном был пистолет, небольшой, карманный, но с солидным дулом, самодельный, таких здесь полно. В другом — сотовый телефон.

— Вынь симку, вынь симку!

Контуженый, пришибленный ударом — Аскер даже не сообразил, в чем дело. Потом понял — Араб здесь, он догнал их, а у него в руке сотовый телефон боевика, и надо вынуть сим-карту, чтобы нейтрализовать его. Это Араб, конечно, прав.

Поднялся на ноги, непослушными пальцами сколупнул заднюю крышку, достал аккумулятор, потом симку. Араб схватил за шиворот раненого боевика, особо не церемонясь, вытащил из машины, протащил несколько метров и засунул на заднее сиденье в свой внедорожник, не забыв по пути обыскать на предмет наличия пистолета или пояса шахида. Его напарник — достав из кабины пикапа «Калашников», дал длинную очередь в воздух.

— Пошли на… отсюда! — по-русски заорал он.

Аскер сунул телефон в один карман, симку и аккумулятор в другой. Араб быстро перебросил в свою машину и чехол из-под костюма с деньгами, сунулся в кабину, выгреб все из бардачка в неизвестно откуда взявшийся пакет, пошмонал под сиденьями. Толпа не расходилась, более того — в любой момент собравшиеся могли броситься на немногочисленных русских.

— Что встал, как баран?! Уходим!

Афганистан, близ Кабула Оперативная точка, кишлак Таракхель Вечер 2 ноября 2016 года

— Дернем для снятия стресса?

Из небольшой, кожаной портупеи Араб добыл бутылку настоящего британского джина — «ладошку» и складной стакан. Свернул крышку, набулькал…

— Ну, был бы здрав Государь Царь… — сказал он привычный для казаков тост, — да и нам, казакам, не бедовать…

Опрокинул питие в себя, крякнул…

— Любо…

— Закусили бы, господин полковник…

— Не учи отца и баста. На, прими…

Напарник Араба, молчаливый донской подъесаул, бывший авианаводчик — плеснул себе, наскоро, без тоста выпил. Достал из кармана «Аленку» — шоколадный батончик с орехом, сорвал обертку, кусанул сразу две трети. Манеры выдавали бывалого волка — в горах русские чаще всего берут именно эти батончики, да и моджахеды не брезгуют. Если надо быстро восстановить силы после долгого горного перехода — ничего лучше такого батончика нет. Ну, разве что специальный батончик с глюкозой и прочей хренью, но их не всем выдают, и мало — а это можно в любом полковом буфете купить, и сколько хочешь…

Передал зелье дальше. Теперь пришла пора дернуть Туле, самому молодому. Он налил — поскромничал, дернул, отдышался. Молодой — не привык с собой закусь носить.

— И где вы, господин полковник, такое берете… — спросил он.

— Где взял, там нету уже, — заключил Араб, — коньяк тоже надоедает. Выпил? Дай другим выпить…

Тула передал «ладошку» дальше.

Аскер долил остатки, хлебнул. Обожгло горло, помутилось в голове. Снова появились позывы к рвоте.

— Э… так дело не пойдет. Ну-ка, сюда иди. Ко мне, сказал…

Араб достал маленький фонарик, включил его:

— Смотри на свет. Та-ак… Так. Ты у доктора был, юноша?

— Так точно…

— П…еть команды не было. У тебя контузия, а ты, сукин кот, не лечишься. Опять в Кабул намыливаешься?

— Никак нет.

— Что — никак нет? Думаешь, ты кого-то обманул, что ли? Я, юноша, в самоволки ходил, когда ты еще в пеленки ссал, знаю, что и почем…

— Господа офицеры… — Тула, первый увидевший начальство, подал команду.

Появился их командир… точнее, наверное, надо сказать «наниматель», да только как ни крути — получается, что командир, потому что если это не война, то что они делают, тогда что такое война. Отставной адмирал Воронцов, он всю эту кашу и заварил и сейчас почему-то был мрачный как туча. Офицеры быстро выстроились у стенки морского контейнера, из которых и состояла их база, не числящаяся ни в одном реестре и находящаяся на периметре разместившейся здесь же казачьей части — это давало какую-то защиту…

— Квасить изволите? — поинтересовался адмирал.

— Не веселья ради, а здоровья для… — первым нашелся Араб, который и не в таких ситуациях бывал, и пояснил: — Стресс снять надо, господин адмирал, все на подрыве.

— На подрыве…

Адмирал прошелся мимо короткого строя, безошибочно зацепился взглядом за Аскера.

— В первой машине были?

— Так точно.

— Доктору показались?

— Сейчас покажется, Ваше Высокопревосходительство… — сказал Араб с ласковой угрозой в голосе, — сейчас его к доктору отправим…

— Как дети малые… Тимофеев, поможете мне с пленным. И наведите порядок с личным составом. Пять минут, время пошло…

Адмирал прошел дальше, в черную глубину контейнерных отсеков, к которым ему как моряку было не привыкать, а вот казаки и сухопутчики чувствовали себя здесь не совсем по себе. Араб подошел к Аскеру, показал ему кулак:

— Ты когда, козел, подставлять меня перестанешь? Дуй к медикам, живо. Саня, проследи, ладно…

Подъесаул кивнул.

— Так, до завтра — расход. Утро вечера мудренее…

Оперативная точка — ее называли «третья», «трешка» — представляла собой ряд контейнеров, обычных морских двадцати— и сорокафутовых контейнеров, врытых наполовину в землю, а наполовину заваленных местной щебенкой. Некоторые были заглублены в землю намного серьезнее, там находился запас оружия, патронов, продовольствия, воды, и они могли выдержать прямое попадание минометного снаряда. Обычные контейнеры были не так неуязвимы, но из «КПВТ» по ним стреляли — без толку. В контейнерах было подведено освещение, работала самодельная вентиляция, была проложена компьютерная сеть. Дешево и сердито — и надолго. Временно-постоянное пристанище времен долгой, никак не желающей заканчиваться войны…

Было непонятно, почему адмирал Воронцов сам всем этим занимается: в конце концов, под его началом больше тысячи человек в самых разных местах в Афганистане, и вдвое меньше — в Туркестане, на учебной базе. Но Араб привык не задавать вопросы, он знал Воронцова давно, и знал, что если тот чем-то решил заняться лично — значит, это на самом деле важно. К тому же адмирал хоть и не занимал никаких официальных должностей сейчас — все знали, что он выполняет поручения Престола. И значит, то, чем он занимается, — в том заинтересованы люди из Августейшей фамилии…