День «Д». 6 июня 1944 г. - Стивен Амброз

Слаппи завершил свою речь такими словами:

— Мы встретимся во Франции.

Когда лейтенант Истридж поднимался на борт корабля, он подумал: «Жаль, если мы потеряем старину-полковника».

Брэдли собрал около тысячи офицеров в ангаре: генералы расположились на возвышении, полковники — в первых рядах зала, лейтенанты — на последних скамейках. Бригадный генерал Теодор Рузвельт-младший, сын президента, был помощником командующего 4-й дивизией. Из-за возраста (56 лет) и по состоянию здоровья (проблемы с сердцем) он фактически занимался лишь исполнением особых поручений. Но генерал требовал, чтобы ему разрешили идти в наступление с первым эшелоном. В конце концов он добился своего и теперь сидел на платформе с легкой усмешкой на губах.

Брэдли, открывая совещание, сказал:

— Джентльмены, нам предстоит увидеть величайшее зрелище на земле. Вы удостоены чести занять места на трибунах.

Рузвельт нахмурился, покачал головой и глубоким басом, как бы про себя, произнес:

— Черт возьми! Мы не на трибунах, а на футбольном поле!

«Акустика в ангаре была как в театре, — вспоминает генерал Джеймс Ван Флит, — поэтому Рузвельта слышали все. Раздался взрыв смеха, что сразу разрядило напряженную атмосферу зала. Брэдли поморщился, но затем продолжил свою зажигательную речь».

Команды кораблей береговой охраны и военно-морского флота готовились к приему войск. Шарль Жарро рассказывает, что экипаж ДСП 94 состоял из четырех офицеров и 26 матросов. Офицеры были все «трехмесячниками», то есть выпускниками кадетской школы, в возрасте чуть более 20 лет. Лишь капитану исполнилось 32 года. Он уже отплавал 10 лет в торговом флоте и считал, что «на борту все должны подчиняться его командам, а не указаниям военных моряков; он не любил военных моряков». За два дня до погрузки солдат капитан сказал Жарро:

— Никто не должен покинуть судно, поэтому ты сходишь на берег, достанешь столько выпивки, сколько сможешь, и мы хорошенько поддадим.

«Мы начали, — продолжает Жарро, — в 7 утра, и, о Боже, к концу дня все свалились с ног, но зато это помогло снять стресс. Проспавшись, мы взяли себя в руки и начали принимать войска».

Технология погрузки на корабли отрабатывалась неоднократно. К началу июня 1944 г. она стала рутинным и привычным занятием. Многие ветераны впоследствии вспоминали, что могли подниматься на судно и высаживаться на берег с закрытыми глазами. И когда по корабельному громкоговорителю объявили о начале погрузки, солдаты почти верили, что им предстоит очередное учение. Именно такого отношения и добивались их командиры.

Солдатам свойственна древняя, как мир, привычка тащить на себе много всяких лишних вещей. Учения в Десантном центре показали, что человек, идущий в атаку, не должен нести более 20 кг снаряжения. Но все равно каждый умудряется нагрузить на себя вдвое больше. Отчасти в этом вина полковых командиров, которые хотят, чтобы первые эшелоны доставили к местам боев дополнительное количество мин, ранцевых зарядов, боеприпасов, минометов, запасных раций. Однако и сами солдаты всегда стремятся прихватить что-нибудь — французский разговорник, Библию, еще один нож или пистолет и, конечно, сигареты.

Сигареты раздавали на пирсах вместе с пайками. Рядовой Роберт Паттерсон из 47-го зенитного батальона сказал квартирмейстеру, что ему не нужны сигареты, поскольку он не курит.

— Ты все-таки возьми их, — посоветовал квартирмейстер. — Потому что к тому времени, когда ты попадешь туда, куда собираешься, непременно закуришь.

Спустя 40 лет Паттерсон говорит: «Он оказался абсолютно прав. Уже на десантном корабле я попробовал первую сигарету и с тех пор в течение многих лет не мог бросить эту привычку».

Один солдат в 4-й дивизии пристрастился к «Кэмелу». Запаниковав, что ему может не хватить этих сигарет, он накупил и наменял десять блоков, с которыми и поднялся на борт десантного корабля. Обычно же солдаты брали не больше двух блоков в расчете на то, что армия позаботится о них в дальнейшем.

Грузовики тоже чуть не прогибались под тяжестью оружия, боеприпасов, фляг, канистр, ящиков с полевыми пайками, кайл и лопат и бог знает чего еще. Тем не менее погрузка происходила организованно, в соответствии с графиком. Остается лишь изумляться тому, как тысячи кораблей и десантных судов умудрялись находить свое место, а их пассажиры — свое. Танки, артиллерийские орудия, грузовики, джипы один за другим заползали на ДСТ — последнему предстояло идти в бой первым. Они поднимались по специально оборудованным бетонным «трапам», сооруженным под углом, удобным для техники.

Войска удивительно быстро заполнили ДКТ, ДСП и транспортные суда, вспоминает лейтенант Истридж. «На обеих палубах ДКТ 459 почти одновременно появились танки и орудия, которые цепями прикрепили к корпусу корабля. На судне скопилось слишком много солдат, так что на троих приходилась одна койка. Спали по очереди — по восемь часов». Пирсы не могли принять все транспорты и ДКТ, поэтому часть пехотных рот доставляли к кораблям, стоявшим на якорях в бухтах, на ботах Хиггинса.

ДКТ 459 отчалил от пирса, медленно двинулся на середину гавани Плимута и пришвартовался к другому ДКТ. «Борт о борт выстроилось так много судов, — говорит Истридж, — что можно было переходить с палубы на палубу на протяжении целого километра. А в стороне моря виднелись эсминцы и еще более крупные боевые корабли. Гавань казалась забитой флотом».

Всего насчитывалось 2727 кораблей: от линкоров и транспортов до десантных судов. Они вышли под флагами 12 стран: Соединенных Штатов, Великобритании, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки, Франции, Бельгии, Норвегии, Польши, Греции и Голландии. Из них сформировали Западную военно-морскую оперативную группу (931 судно, направление — «Омаха» и «Юта») и Восточную военно-морскую оперативную группу (1796 судов, направление — «Золото», «Юнона» и «Меч»). На палубах ДКТ находились боты Хиггинса и другие мелкие суда, которые не могли самостоятельно пересечь Ла-Манш. Таких судов было 2606. То есть вся армада состояла из 5333 кораблей и судов различных типов, что, по словам адмирала Морисона, «превышало численность флота всего мира во времена королевы Елизаветы I».

Первыми должны были выйти в море минные тральщики. Им вначале предстояло прочесать водное пространство вдоль английского побережья в поисках мин, сброшенных люфтваффе или торпедными катерами, затем очистить от них пять отдельных коридоров шириной 400 м, отведенных для ударных эскадр («Омаха», «Юта», «Золото», «Юнона» и «Меч»), и расставить через каждые 800 м сигнальные буи. И наконец, тральщикам следовало проверить прибрежные воды, где транспорты бросят якоря. Всего в этой грандиозной операции участвовало 245 судов, которые принялись за работу в ночь с 31 мая на 1 июня.

3 июня покинули Белфаст и направились через Ирландское море на юг корабли огневой поддержки из Западной военно-морской оперативной группы. В их числе были линкоры «Невада», ветеран Перл-Харбора, «Техас», старейшина американского флота, «Арканзас», а также 7 крейсеров и 21 эсминец. Они должны были возглавить всю группу. После того как передовой отряд обогнет мыс Лендс-Энд, минует остров Уайт, к нему присоединятся ДКТ, ДСТ, ДССК и транспорты. В предрассветные часы 4 июня им предстоит собраться вместе и выстроиться в конвои.

Когда войска поднимались на борт кораблей, им вручали приказ генерала Эйзенхауэра. В нем говорилось:

«Солдаты, моряки, летчики Союзнических экспедиционных сил!

Вы на пороге величайшего сражения, которого мы ждали много месяцев. На вас смотрит весь мир. На вас надеются и молятся все свободолюбивые нации…

Ваша доля не будет легкой. Враг хорошо подготовлен, вооружен и закален в боях. Он будет биться беспощадно.

Но сейчас уже 1944 год!.. Времена переменились! Свободные люди всего мира объединились в борьбе за Победу!

Я убежден в вашем мужестве, верности долгу и умении воевать. Нам нужна только победа!

Удачи! Да благословит нас Всевышний на это великое и благородное дело».

Все друзья сержанта Слотера расписались на его экземпляре приказа. Он завернул документ в пластик, положил в бумажник и пронес через всю Нормандию до самой Эльбы в Восточной Германии. «У меня до сих пор хранится этот приказ, — говорит Слотер, — в рамке над моим письменным столом. Он для меня — самый лучший сувенир, с которым я вернулся с войны».

Тысячи солдат, получивших приказ Эйзенхауэра, сберегли его. Много раз, когда мне приходилось брать интервью у ветеранов, я видел этот лист бумаги, помещенный в рамку и вывешенный на самом почетном месте. В моем офисе он тоже есть.

Рядовой Феликс Бранхем из 116-го пехотного полка попросил каждого, кто находился на корабле, расписаться на 500-франковой банкноте, которую он выиграл в покер. «Когда меня спросили „зачем?“, — рассказывает он, — я ответил: