Александра - Олег Ростов

После нательной рубахи пошли юбки. Это чтобы придать невесте более пышный вид. Мы терпели. Сверху на нас одели сарафаны, основу свадебного наряда. Сарафан был весь расшит красивыми узорами из золотых и серебряных нитей, а так же жемчугом. Сам сарафан был изготовлен из парчи красного цвета. Всё же мы были царевнами. Представительницами одной из византийских императорских династий. А красный цвет символизировал принадлежность именно к великокняжескому или царскому роду. В данном случае к императорскому. Поверх сарафана на нас одели венчальные рубахи длинные до пола, с широкими рукавами, имевшие разрезы, в которые и высовывали руки. Венчальная рубаха была с узорами красного цвета на белом фоне. Так же расшитая золотыми и серебряными нитями. Поверх венчальной рубахи одели короткую душегрею, украшенную канителью и вышивкой. Волосы заплели в одну косу. В косы вплели косники, красивые ленты, расшитые жемчугом, бисером и имевшие массивные подвески. Нам с Еленой на головы одели свадебный венец. На ноги пришлось надевать, вернее нам одели сапожки. Тоже красивые, расшитые узорами.

Когда мы стояли полностью упакованные, я прикинула, вес одежды с причиндалами был порядка 10–13 килограмм.

— Саня, — услышала я Ленкин шёпот, — я чувствую себя, как новогодняя ёлка и одновременно, чемпионка по штанге, в тяжёлом весе.

Головы нам прикрыли полупрозрачной тканью. И повели в церковь. На подворье и в самой церкви было не протолкнуться. Сюда сбежались все с окрестных селений. Кричали какие-то здравницы. Я из-за ткани, накинутой на нас, словно в парандже, плохо видела дорогу. Хорошо, что нас вели под руки. А то точно, пока дошли, раз десять носом землю успели бы вспахать. В самой церкви, наши руки перехватил дядька Евсей. Всё верно, он ведь выступал у нас за названного отца. Мою руку он держал в своей правой ладони, а Ленкину в левой. Повёл нас к алтарю. Там уже стояли добры-молодцы, братья Вяземские. Разодетые, прям царевичи писанные.

Венчание было долгим и муторным. То одна молитва, то другая. Евангелие нам читали. Батюшка нам мозг чистил по поводу, что муж да прилепится к жене своей. Да будут наши пашни полны всего и хлеба родят обильно и мужскую силу муж долго не потеряет, а я как жена, да будет лоно моё плодовито детьми.

Мы стояли с Еленой вместе, наши мужья по бокам. Елена чуть повернула ко мне голову и прошептала.

— Сань, я что свинка Пе-Пе?

— Почему? — Так же шёпотом ответила вопросом на вопрос.

— Плодовитой быть. Свинки очень плодовитые, сколько сразу поросят приносят, просто кошмар. Я не выдержу такого экстрима.

Захотелось рассмеяться. Еле сдержалась. Нас венчают, а мы шепчемся.

— Лена, помолчи хоть сейчас. Осознай, ты замуж выходишь.

— Всё молчу.

Потом было само венчание. Я устала там стоять, креститься. Наконец, оно закончилось. Священник посмотрел на нас. Мы с Еленой повернулись к своим мужьям. Иван снял с меня полупрозрачную ткань. Наклонился и мы поцеловались. После чего, батюшка протянул мне с Иваном серебряное блюдо, на котором лежали два обручальных кольца. Такое же он протянул и Василию с Еленой.

Вообще, в это время ещё не существовало обычая обмениваться при венчании молодожёнами кольцами. Кольцо дарил жених, за несколько недель до свадьбы, при обручении. Мало того, в это время обручальные кольца носили только привилегированные сословия — князья, бояре, дворяне и ещё купцы. А так же зажиточные слои горожан. Муж носил золотое кольцо, а жена серебряное. Впервые традиция эта была нарушена Софьей Палеолог, когда выходила замуж за московского князя Ивана Третьего в 1472 году. Но в то время такой обычай распространения не получил. Хотя кольцами будущие супруги обменивались задолго до этого, но не в момент венчания. Я же настояла, что кольцами мы должны обменяться именно в момент венчания. Самое, что удивительное, обручальное кольцо моего первого мужа, которое я носила на цепочке на шее вместе с крестиком, подошло моему второму мужу, тоже Ивану, только в этом времени. Оно словно было сделано под его безымянный палец правой руки. Ну а моё колечко и так было на мне. Вот только носила я его на левой руке, в знак своего вдовства. Василию с Еленой в срочном порядке были сделаны во Пскове ювелиром два золотых кольца, аналогичных нашим с Иваном.

Сначала Иван одел на мой безымянный палец колечко. А потом уже я. И мы вновь поцеловались. Из церкви мы выходили под радостные крики народа, бывшего в крепости. Нас осыпали пшеном, просом и овсом. Когда зашли в терем, то все четверо в большой комнате на первом этаже встали на колени перед родителями наших мужей. Боярин и боярыня, богато одетые стояли перед нами. У Фёдора Мстиславовича в руках был большая икона. Это семейная икона рода Вяземских. Вяземские благословили нас на брак, на долгую жизнь, на детей, на богатство.

А потом был пир. Где мы вчетвером сидели и ничего не ели. Не положено было молодым вкушать еду на пиру и пить напитки, особенно спиртные. Кое как высидели. Переглядывались с Еленой, перешёптывались. Она сказала мне, что ещё немного и она на всё наплюёт, и начнёт хватать со стола куски. Ваня в этот момент стал гладить мою ногу под столом. Посмотрела на него.

— Ванечка, тебе что в нетерпёж? Подожди. Успеешь ещё.

— Извини, Саша. — Глядя на мужа вспомнила одну деталь. Повернулась к Елене, тихо спросила её на ухо. — Лен, так как, с мужа сапоги стаскивать будешь, стоя на коленях?

Ленка в этот момент пялилась на кусок курицы и давилась слюнями.

— Какие ещё сапоги, Сань? — Спросила она, не отрывая взгляда от вожделенного куска дичи.

— Обыкновенные, которые сейчас на нём.

Елена, наконец, перевела взгляд на меня.

— В смысле снимать сапоги, стоя на коленях?

— Это называется разуть мужа. То есть, показать ему свою покорность.

— Стоя на коленях?

— Конечно.

— Скажи мне, Сань, я похожа на лохушку?

— Дорогая, но таковы правила.

— Да плевать на эти сраные правила. Ещё чего не хватало. Стриптиз для милого это одно, а ползать покорно на коленях, да ещё стаскивать сапоги. Да на фиг такое замужество не нужно! Подожди, а ты, будешь с Ваньки снимать?

— Конечно, стоя покорно в одних трусах, а может и без них на коленях, стащу сапоги, ещё и подошвы этих сапог целовать буду.

Лена какое-то время на меня внимательно смотрела. Я сохраняла серьёзное выражение лица

— Знаешь, подруга, если бы мы были дома, я бы решила, что ты кокса нюхнула или ацетона и у тебя крыша поехала. Ты же гонишь, Сань? Сознайся?

— Гоню. — Я усмехнулась.

— Тогда как ты будешь?

— Я ничего не буду. Это он будет, с меня сапожки снимать. Я бы поняла, если Ваня пьяный в ноль завалился домой и грохнулся в прихожей, уйдя в аут. Тогда да. Пришлось бы его тащить на диван, стаскивать штиблеты, рубашку, штаны. А так, извини. Если хочет сладкого, пусть поработает.

— Вот за что я тебя люблю, Сань, так за то, что умеешь ты позитив налаживать. — Усмехнулась Елена. — Ну значит и Вася у меня, тоже мои сапожки пусть стискивает. А свои сапоги сам снимет, чай не сахарный, не растает.

Мы обе тихо засмеялись. Оба братья Вяземские, посмотрели на нас вопросительно. Но мы ничего говорить им не стали.

Наконец, нас повели в опочивальни. Меня с Иваном в одну, Василия с Еленой в другую. Пока нас вели, народ шутил и довольно откровенно, давая молодому мужу наставления, как обходиться на брачном ложе с молодой женой. Перед тем как закрыть за нами дверь нашей комнаты с брачным ложем, Ивану сунули в руки большое серебряное блюдо с едой. Тут было и мясо, и курица, каша какая-то, ещё что-то, яблоки с грушами, хлеб и кувшин с морсом. В опочивальне горели свечи. Всё было красиво. Брачная постель застелена. Я облегчённо выдохнула, прошла и села на постель. Смотрела на мужа. Ваня продолжал стоять возле закрытой двери, держал блюдо и смотрел жадным взором на меня. Господи, так и гляди, сейчас набросится.

— Ванечка, что застыл? Иди сюда. Блюдо с едой поставь аккуратно. Не бросай.

Он поставил его на небольшой стол, на котором стояли свечи. Опять продолжал смотреть на меня.

— Ваня, давай сначала покушаем. А то я голодная. А потом всё остальное. Не бойся, у нас ещё вся ночь впереди. Для начала сними с меня сапожки. — Приподняла ноги, задрав подолы венчальной рубашки, сарафана, юбок и нижней