Вдовец (СИ) - Лав Агата

Я наклоняюсь, вбивая локти в бедра, и слежу за осторожными движениями Итана. Не могу уловить шорохи, которые насторожили его, и до крови закусываю нижнюю губу. Это невыносимо… нет, черт возьми! Вот как его остановить? Как заставить дождаться охрану и не лезть под траекторию чужого выстрела?

Его несет вперед самоуверенный характер. И жажда исправить хоть что-то собственными руками. Я смотрю на поворот, который его ожидает, и заранее кривлюсь, вспоминая простую молитву, которую знают все. Высматриваю его шаги и на грани галлюцинации вижу поднимающуюся пыль, что летит вверх из-под его черных ботинок. Шаг, еще шаг, ближе и ближе…

К развязке.

По натянутым нервам.

Сбоку неожиданно наползает чужая тень. Я вижу ее на земле и понимаю, что она появляется с другой стороны. Не с той, с которой Итан ждет схватки! Ему остается всего пара-тройка метров до развилки и я подскакиваю на ноги, чтобы успеть остановить его. Я вздрагиваю от шума собственных шагов и запоздало осознаю, что тихо предупредить его не получится.

Ничего не получится. Он слишком близко…

— Итан! С другой стороны!

Итан оборачивается на мой возглас и замирает. Я ловлю его удивленный взгляд, а следом неясное движение, которое рождается за его спиной. Наплывает темная тень, еще через мгновение вырисовывается высокий мужской силуэт, который выставляет руки вперед и прицеливается… Да, это пистолет! До Итана как раз доходит смысл моей последней фразы, он рывком возвращается назад и не успевает вскинуть руки. Он лишь делает шаг в сторону, чтобы закрыть меня, он тратит на это последнюю секунду до выстрела.

А тот гремит оглушающим эхом, которое прорезает меня насквозь. Я на рефлексах зажмуриваюсь, но этого мало, я закрываю уши ладонями, потому что следом приходит второй и третий выстрел. Смачные плевки металла, которые, судя по протяжным стонам, находят цель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

Я листаю рекламные листовки, текст для которых писала. По привычке проверяю, хотя сейчас уже поздно что-то менять, но педантизм требует. Остаюсь довольна и возвращаю их на письменный стол. Вокруг светлый уютный офис с панорамными окнами. Я перестала работать дома, снимаю рабочее место в коворкинге, чтобы была возможность переброситься словами с другими фрилансерами и прочими одиночками.

Я прощаюсь и выхожу на улицу, где уже во всю бушует солнце. Иду к своему кроссоверу, рядом с которым до сих пор зависаю на пару мгновений. Он такой красивый, что не могу привыкнуть. Аж переливается… Сажусь за руль и включаю любимую радиостанцию с легкими мелодиями. Мне нужно заехать в бизнес-центр, а потом успеть на дневной рейс в аэропорт.

Дорога не занимает много времени и пробок не случается, что даже удивительно, так что около пяти я заруливаю на подъездную площадку и отсылаю короткое смс, что на месте.

“Спускаюсь”. Ответ.

Я барабаню по кожаному рулю и жду, когда на ступеньках появится мой мужчина. Итан не заставляет себя ждать и машет рукой издалека, после чего подходит к моей двери и нависает.

— Может, я за руль? — он подмигивает мне и смешно заглядывает в приоткрытое окно.

— Нет уж, — строго качаю головой. — Я больше не буду трогать кнопку “sport”, ты зря нервничаешь.

Я его подкалываю, на что он обреченно кивает и обходит кроссовер. Садится рядом и забрасывает папку с документами на заднее место.

— Как встреча?

— Могло быть лучше, но в целом хорошо, — Итан легонько кривится и поднимает на лоб солнцезащитные очки. — У тебя есть номер рейса? Я не могу найти в сообщениях.

— Да, у меня записано.

— Отлично. Я сейчас его еще разок наберу.

— Не надо, — ловлю ладонь Итана и крепко сжимаю. — Это уже перебор.

Итан слишком привык оберегать Кирилла. Я понимаю, что ему сложно переключиться и перестроить их отношения, в которых он прочно врос в роль старшего брата. Только вот Кириллу больше не нужна помощь, он три месяца провел в частной дорогостоящей клинике, а потом еще месяц под присмотром специалиста, который снимал соседний домик и наведывался к нему каждый день.

Я за это время виделась с Кириллом лишь раз, он показался мне болезненно бледным и слишком задумчивым даже по его меркам закоренелого мизантропа. У нас не нашлось общих тем и я по большому счету спряталась за красноречием Итана, который давно научился общаться с любым Кириллом. Я тогда не удержалась и после встречи сказала Итану, что он виноват во многом, но зря тянет всю вину на себя.

Их трагедия во многом сложилась, как карточный домик. Каждый толкнул со своей стороны и конструкция с оглушающим грохотом рухнула. Их история — это история грандиозного предательства. Кирилл предал доверие жены, Ольга любовь мужа, Итан мужскую дружбу. Прочная и грязная цепочка.

Так что нет смысла разбирать, кто толкнул первым и с какой силой, тем более тех людей больше нет. Той троицы, которая осталась на страницах дневника и которая вихрем из раскаленных эмоций и низменных инстинктов прошлась друг по другу, просто-напросто нет. Ольга погибла, Кирилл потерялся в воспоминаниях и совсем недавно вынырнул обратно на свет.

А Итан… Итан изменился после трагедии. Я иногда не узнаю его на старых фотографиях. И дело не во шраме. К шраму я привыкла, а вот к его нахальным улыбкам трехлетней давности нет. Когда мы начали близко общаться, он много рассказывал о себе и показывал снимки из разных мест, и на каждом втором на меня смотрел совершенно чужой парень. Если Итан не старался и не стряпал миролюбивое выражение лица, то во всем его виде сквозила такая золотая заносчивость, что сводило скулы.

Избалованный, наглый, привыкший к самому лучшему и эксклюзивному. Привыкший брать, растрачивать, получать. Это сыграло с ним страшную шутку, когда он посмотрел на Ольгу, как на чужую вещь. А история с ее жестоким убийством вернула на землю. Смерть вообще отрезвляет.

— Кир в аэропорту, — отзывается Итан, поглядывая на экран сотового. — Нам тут минут пятнадцать осталось.

— Около того.

Я торможу на красный свет и протягиваю ладонь к его плечу. Поглаживаю, а потом увожу пальцы выше, обводя затянувшийся шрам на щеке. Сил выстрелил ему в лицо, изуродовав и едва не лишив жизни. У меня до сих пор сводит пальцы, стоит вспомнить, как я кинулась к Итану и увидела окровавленным. Он стонал от боли и не мог говорить, но раз за разом оборачивался и смотрел, что там с Силом. Они выстрелили друг в друга почти одновременно, и Силу досталась пуля в сердце. Один летальный выстрел, который оборвал его жизнь за мгновение.

Но тогда, на той темной пыльной парковке для большегрузов, меня волновал только Итан. Я осторожно обнимала его и молилась, плакала как идиотка, и умоляла не засыпать. Он послушался меня и продержался до приезда бригады, его забрали на вертолете из местной клиники и перенаправили в Москву, куда я поехала следом.

Итан не стал делать пластику, оставив исковерканную плоть как напоминание. А я уже не вижу этот недостаток, смотрю на него и замечаю лишь любимые черты.

— Адвокат звонил, — Итан делится очередной новостью и прокручивает сотовый в ладонях. — Нужно будет явиться в отделение, дать новые показания.

— Мне тоже?

— Да, они уточняют последние моменты.

— Значит явимся.

Итан сотрудничает со следствием, на нем висит превышение самообороны, но с их семейным адвокатом — дело даже не дойдет до суда. Много что не дойдет… Например, дневник. Грязное белье все же решили оставить при себе, а для улик против Сила подошли пилинги сотового и переписка, которые подтверждают, что он приезжал на парковку десятого октября. Ну и мотив. На официальном языке это звучит, как личная неприязнь.

— Дотянешься? — Итан дразнит меня, наблюдая, как я тянусь за карточкой для въезда на территорию аэропорта. — Ух, молодец.

— Замолчи.

Он любит подкалывать меня за маленький рост. А я люблю фыркать на него и показывать наигранное раздражение.