Племя - Нэт Прикли

Своими основными обязанностями Сирап явно манкировал: алтарь рядом с кухней выглядел весьма запущенным, от алтаря дома на дне остались только порванные тряпки. Возможно, родитель погибшего вождя держал и алтарь моря — но сынок наверняка позабыл и про него.

Зато в основном доме Найл наткнулся на изрядные припасы копченой и соленой рыбы и несколько корзин заготовленных впрок крабов.

После этого правитель начал понимать, что сила вождя не только в большом доме, в котором он при нападении мог укрыть весь клан, но и в способности прокормить всю эту ораву на протяжении некоторого времени. Чем больше припасов — тем более длительную осаду мог выдержать клан. Разумеется, припасы заготавливал не только вождь. Наверняка, в его дом шла часть любой добычи от каждого члена племени. Получался замкнутый круг: вождь становился вождем потому, что имел большие припасы, а получал припасы именно потому, что оставался вождем.

— Гость мой! Гость мой Найл! — прокатился между деревьев зычный зов. — Иди к нам!

— Похоже, твои пленницы накрыли стол, — обернулся Посланник Богини к Нефтис. — Пойдем ужинать.

Жувия, как звали вдову Сирапа, на угощение не поскупилась. Дом теперь все равно, считай, не ее, а чем плотнее захватчики наедятся и больше напьются, тем меньше потом приставать станут.

На столе входной комнаты печеные и вареные крабы, жаренная, копченая, печеная рыба, тертые орехи и ореховая стружка не помещались, и часть подносов пришлось поставить на полу, рядом с кувшинами.

Воины Рыжего Носа с удовольствием налегли на еду, лишь изредка, обычая ради, похлопывая проходящих рядом обнаженных женщин по телесам. Они явно чего-то ждали, и вскоре выяснилось, чего:

— Едут, едут, — обрадовался один из туземцев, сидевший рядом с проемом, и все радостно кинулись на мостки.

Внизу покачивалось несколько пирог, в которых сидели воины клана Ореховых Стержней.

— О, кого мы видим! Кто сюда добрался! Да вы никак на жердях сюда плыли? Уже привыкаете?

Как понял Посланник, туземцы, потерявшие лодку — чаще всего, ограбленные в военных стычках — передвигались, сидя на связанных вместе нескольких жердях. Строительного материала хватало — достаточно развязать веревки на стене или полу любой хижины, и сухие жерди сами посыплются вниз.

Разумеется, так поступали только те, кого нападение застало в доме. Тот, кто попадал в переплет сражения внизу, в случае поражения неизбежно тонул.

— Нет, нет, их камбалы за веревочки тянули! Эй, ореховые палки, если вам весла не нужны, то отдайте их нам!

Воины в пирогах сносили оскорбления молча. Они наверняка ожидали, что победители, новые хозяева дома вождя, успеют приплыть сюда первыми, но все-таки надеялись на чудо.

— Готовьтесь, готовьтесь, жен своих раздевайте, дочек послушанию учите. Мы завтра придем, приучим их к настоящим мужским рукам! Вот, смотрите, как встречать надо! — победители выволокли на мостик голых жену и сестру Сирапа и выставили их на всеобщее обозрение.

— А почему они не попытались приплыть первыми и занять дом? — не удержался от вопроса Найл. — Ведь явно не торопились с собрания, на несколько часов отстали… — Так дом же теперь не их, — удивился непониманию Рыжий Нос. — Он принадлежит твоей женщине.

— Но они остались без дома вождя, им негде укрыться в случае нападения, — продолжал выспрашивать Посланник Богини, старательно отлавливая в сознании собеседника вспыхивающие и гаснущие огоньки ассоциаций. — Почему они не сделали попытки сохранить его себе?

— Дом чужой, — повторил туземец. — Они не должны так поступать.

Насколько понял правитель, право победителя забрать все имущество и семью побежденного подтверждалось не только обычаем, но и местными методами ведения войны.

Как правило, нападающая сторона обкладывала врага снизу, не допуская к воде, а значит к пище. Основной ущерб при этом наносился алтарям и домам младших членов клана, брошенным на произвол судьбы. Затем начиналось противостояние упрямства: то ли нападающим надоест бессмысленно в лодках качаться, то ли засевшие в доме вождя проголодаются.

При этом осажденные имели возможность забрасывать врагов сверху вниз всякими тяжелыми предметами — орехами, заготовленными для строительства жердями, кухонными отбросами; или даже обстреливать из луков длинными «рыбными» стрелами.

Кроме того, случались случаи контратаки — когда осажденные неожиданно спускали лодки и атаковали расслабившегося врага, или когда к ним на помощь приходили союзники. Ну, а если в доме вождя заканчивались припасы — осажденным приходилось сдаваться на милость победителя, и уж тут нападавшие отыгрывались по полной программе: всячески унижали побежденных, избивали, насиловали их женщин, грабили. Правда, до убийства пленных дело доходило крайне редко, а про рабство в морском лесу не знали вовсе. Симпатичных женщин из разгромленного клана победители могли забрать с собой против их воли, но, входя в дом поработившего ее воина, пленница приобретала все права обычной жены.

Случался и более жестокий вариант войны: когда до крайности озлобленные нападающие лезли на опорные деревья домов, терпя наносимые почти в упор удары, не обращая внимания на раны, очень часто погибая — и резали мечами обвязку полов. Полы проваливались вместе с защитниками, их добивали в воде, потом забирались наверх к ближайшим мосткам и разбегались по дому. Тут врагов уже не насиловали и грабили — им вспарывали животы и резали глотки.

Подобные жестокие схватки случались между кланами крайне редко, и их всячески старались избегать все. Но один из самых простых методов озлобить до крайности врага — это незаконно овладеть его собственностью. Например, прокрасться в дом во время отсутствия хозяина — без честного объявления войны, назначения часа нападения, предложения поединка. Тут уж против нарушителя обычая поднимались все соседи, а недавние друзья и союзники — отворачивались навсегда.

Сейчас дом Сирапа принадлежал Нефтис. Попытаться обогнать ее и занять жилье первыми — значит накликать на себя жестокую войну. Другое дело, если бы она сама поленилась забрать добычу, тянула бы несколько часов с раздумьями. Вот тогда подобрать бесхозное — святое дело.

Клану Ореховых Стержней приходилось выбирать между позором и смертью для своих семей… Но позор постепенно забывается — оказаться побежденным может каждый, к тому же не зазорно просто сбежать от победителя, а вот смерть…

Все эти правила поведения не являлись принятым и обязательным законом — они подразумевались.

Как подразумевалось то, что воины убитого вождя поплывут не торопясь, а победители успеют к добыче первыми, и будут потом радостно дразнить проигравших.