Пилот-девица - Александр Зорич

— Госпожа Василиса Емельяновна — это я.

— Вы? Восхитительно! Чудесно! Поскольку это набор — он предназначается вам! — курьер, сияя, поставил перед Василисой корзину. И, видя ее растерянность, добавил:

— Это — подарок!

— От кого подарок? — Василиса, конечно, подумала на отсутствующего дядю Толю. Он любил сюрпризы во всех видах — и те, что делали ему, и те, что делал он сам!

— Эту корзину посылает вам Общество Поддержки Русских Людей На Чужбине! — невозмутимо произнес курьер, предварительно подглядев в свой всезнающий казенный планшет.

— Общество? Поддержки? — недоверчиво повторила Василиса. — Но я разве русская?

— Госпожа шутит? — клон и испуганно отпрянул.

— Почему… «шутит»? — не поняла и Василиса.

— Вы говорите по-русски… Имеете русское имя… Выглядите как русская… Разве не так?

— Ну… Да… Я говорю по-русски… Да, русское имя… Да я выгляжу как русская… Но я, разрази меня гром, гражданка Большого Мурома!

— Большого Мурома? — по лицу курьера читалось, что эти два слова не говорят ему ровным счетом ничего. С тем же успехом Василиса могла бы объявить себя подданной Королевства Кислых Щей.

— Да, Большого Мурома.

— Но вы же все равно русская? — с надеждой уточнил паренек.

— Да. Наверное.

Коммуникация зашла в тупик.

Василиса решила, что она, как старшая по возрасту, просто обязана внести ясность в этот семантический хаос!

— Давай еще раз… Кому тебе сказали передать эту корзину?

— Русской девушке Василисе Богатеевой!

— Кто сказал?

— В Обществе Поддержке Русских Людей На Чужбине. Я с тринадцати лет у них заказы беру. Они поддерживают всех русских людей, кто оказался без денег и без крова на территории нашей прекрасной Родины, Конкордии. Они дарят этим людям подарки и деньги, которые должны поддержать русских людей в тяжелую минуту. В этот раз мне сказали доставить два подарка. Один вам — другой вашему соседу справа.

— Соседу? — Василиса сделала недоуменное лицо. Она впервые слышала о том, что в гостинице живет еще кто-то из ее соотечественников.

— Да.

— И что я должна буду сделать, если возьму этот подарок? — Василиса взвесила на руке корзину, в которой, чисто осязательно, было килограмм шесть-семь.

— Должны? Ну… радоваться.

— Чему? Чему радоваться?

— Тому, что вы русская. И вам положен подарок, — курьер улыбнулся во все зубы. Словно показывая, как именно он бы сам радовался, если бы ему полагалось хоть что-нибудь.

— А что там внутри, ты не знаешь? — спросила Василиса.

— У меня в документе написано «Вещи личного пользования».

После недолгих колебаний Василиса подарок взяла. Ведь именно «вещей личного пользования» ей так мучительно недоставало все последние дни.

Что же до определения «русскости»… В общем, Василиса сделала для себя вывод, который еще не раз сослужил ей добрую службу в дальнейшем. Русский — это тот, кого считают русским другие русские. «Всё очень просто. И не надо ничего дополнительно придумывать!» — решила Василиса и ее сердце неожиданно быстро успокоилась.

Когда курьер, выдувая пузырь жевательной резинки, ушел, Василиса вскрыла защитную пленку декоративной корзины. И заглянула внутрь.

Чего там только не было!

Мыло, гель для душа, шампунь и кондиционер, мультирасческа, ультразвуковая зубная щетка и молекулярная паста, пена для ванны, бритва и эпилятор, одноразовые салфетки и мочалка, крем для рук и лица, универсальный увлажнитель, универсальный очиститель.

Рядом — опрятная стопочка белья. Трусики и лифчики, универсальные комбидресы и боди. Платье-трансформер. Платье-хамелеон. Спортивный костюм-полиформ. Маникюрный набор. Канцелярский набор. Швейный набор.

А еще — курс поливитаминов и биологически активных добавок. А еще — аптечка. А еще — сладости. А еще…

Там было столько всего, и это «всё» было такого хорошего качества и вдобавок подобрано с таким вкусом, что Василисе оставалось только воскликнуть:

— Как здорово быть русской! Почему мне никто не говорил раньше?!

Она до ночи возилась с пакетами, рассматривая содержимое корзинки.

Она читала этикетки. Рассматривала баночки. Жужжала приборчиками.

Она примеряла одежду.

Скребла ногтем переливающуюся разноцветными звездочками от каждого прикосновения кредитную карточку (на ней, если верить написанному, лежало пятьсот динаров, помощь Общества).

И только когда часовая стрелка показала половину второго и когда вдруг смолк сосед-певун («Неужели он тоже русский? Тогда почему поет по-итальянски?!»), Василиса, глотая зевок за зевком, нехотя постановила, что пришло время ложиться спать.

— Надо же… Подарки такие богатые, а корзина-то скверно сплетена! — напоследок удивилась Василиса, сонно хлопая ресницами.

Утро Василиса решила начать с испытания пожалованных загадочным Обществом косметических средств. Благо до начала завтрака, на который у нее имелся выданный в комендатуре абонемент, оставалось целых пятьдесят минут.

Она заткнула ванну пробкой, вылила на дно половину флакончика с надписью «Пена для ванн „Желанная“» и улеглась на дно, рассеянно глядя на то, как прибывает вода, и мучительно размышляя над тем, как именно должна действовать штука, которая называется «эпилятором».

Конечно, дядя Толя предупреждал ее, что перед тем, как что-либо куда-либо лить, следует прочесть инструкцию на упаковке или на флаконе. Но Василисе до такой степени не хотелось что-либо читать с утра, что… В общем, она решила — всё обойдется.

Не обошлось.

Ванна была заполнена водой лишь наполовину, а пена уже громоздилась горой над животом Василисы, и эта гора была выше ее головы!

Однако Василиса только усмехнулась — уж больно потешное зрелище. Выводов не сделала, воду не выключила.

Совсем наоборот — она вновь откинулась на подголовную подушку, закрыла глаза и расслабилась, напоследок включив музыку и запустив на всю катушку режим аэро— и гидромассажа. И среди запахов иланг-иланга и жасмина, среди массажного блаженства, задремала.

В общем, когда она обнаружила, что пена не только вылезла из ванны, но и вовсю стремится покинуть ванную комнату, было уже поздно.

Василиса пулей вылетела из ванны, стала сгребать пену и охапками бросать ее назад — как если бы это был снег.

И все это вместо того, чтобы просто выключить гидромассажный режим, благодаря которому-то количество пены и увеличивалось неконтролируемо и лавинообразно!

Меж тем, от дверей ванной комнаты было рукой подать до дверей номера.

И пена неумолимо стремилась именно туда, в общий гостиничный коридор!

А дверь как назло приоткрыта! Вот она уже ползет вдоль стены! На лестницу! В буфет! В бар! Заполонит лифты! Вломится в двери столовой! А там уже и лобби со стойкой нечеловечески вежливого администратора!

Она испортит все! Замочит! Все будет пахнуть ванной! А ведь в этой гостинице все так опрятно и благообразно!

Нервически потея, Василиса метнулась к своему банному халату с красивой лошадкой на груди.

Не нашла его. По-щенячьи завертелась, глядя на окружающее ее пенное буйство взглядом загнанной лисички.

Наконец она придумала, что делать! И обмотала вокруг груди широкое банное полотенце.

Ловко свернула мокрые волосы в бублик на затылке.

Широко распахнула дверь в коридор.

И принялась закидывать все прибывающую и прибывающую пену назад, в свой номер, при помощи ресторанного меню в твердой ламинированной оболочке.

От ее энергичных и одновременно неловких движений полотенце развязалось и упало на красно-зеленый ворс ковровой дорожки.

Василиса принялась вновь наматывать полотенце, пока из соседнего номера изливались ставшие уже привычными звуки итальянской оперы — на сей раз голос был не «живым», а явно записанным, из музыкального центра.

За этими завораживающе-мягкими звуками — вкупе с напряженным гудением компрессора под ванной — Василиса не услышала, как бесшумно открылась соседская дверь.

И как загадочный русский господин, высокий блондин с неподвижным правильным лицом, смотрит со смесью холодной заинтересованности, злорадства и иронии во взоре на ее комические хлопоты, на ее пеноборенье.

Блондину хватило нескольких секунд, чтобы оценить великолепное физическое развитие молодой девушки, русалочью длину ее волос (волосы тоже в пучке не удержались) и детскую нежность, а также младенческую розовость ее не тронутой целлюлитом попы.

«С нее бы картины писать… с купальщицами», — подумал блондин и столь же бесшумно закрыл дверь. Ему не хотелось смущать глупышку.

— Извините, это вы все время поете? — спросила у соседа Василиса, возвращаясь с ленивой послеобеденной прогулки.

Не то чтобы ей был неясен ответ. Скорее хотелось поговорить по-русски с живым человеческим существом. А тут — представилась такая возможность, сосед тоже откуда-то возвращался. (Возможно, с такой же послеобеденной прогулки — жизнь людей, отрезанных обстоятельствами от работы, семьи и друзей быстро превращается в изнуряющее своим однообразием сибаритство.)