Демократия (сборник) - Видал Гор

Миссис Ли долго и добросовестно трудилась над туалетом сестры, памятуя, что в свое время сама была одета лучше всех девушек Нью-Йорка — по крайней мере она так считала, а потому каждый раз, когда Сибилла готовилась выехать в свет, в ней пробуждались старые инстинкты. Она горячо расцеловала сестру и, оглядев со всех сторон, удостоила наивысшей похвалы. Сибилла в этот момент являла собой олицетворение цветущей юности, и у миссис Ли появилась тайная надежда, что сердце Сибиллы еще не совсем разбито и ей удастся дожить до того времени, когда вернется Каррингтон. На ее собственный туалет оставалось гораздо меньше времени, к тому же Сибилла начала выказывать нетерпение задолго до того, когда сестра была готова. Экипаж уже ждал их, и Маделина разочаровала челядь, спустившись в длинный выходной накидке, в которой ездила в оперу, и поспешила на бал.

Спустя некоторое время, когда сестры появились в гостиной британской миссии, лорд Скай встретил их упреком, что им следовало приехать раньше и вместе с ним встречать гостей. Его Светлость с широкой лентой через грудь и со звездой на мундире удостоил Сибиллу весьма пламенными словами восторга по поводу «Рассвета в июне». Шнейдекупон, гордившийся тем, с какой легкостью он переходил на наимоднейший жаргон людей искусства, с восхищением оглядел туалет миссис Ли — платье из серебристого атласа с венецианскими кружевами, идею которого она позаимствовала у одной из картин Лувра, — и громко — так, чтобы было слышно на всю залу, — прошептал:

— Ноктюрн в серебристых тонах!

А затем, обернувшись к Сибилле, воскликнул:

— А вы? Что я вижу! Ну, конечно. Это песня без слов!

К ним немедленно подлетел мистер Френч и, плененный увиденным, провозгласил:

— О, миссис Ли, вы сегодня неотразимо прекрасны!

Якоби, оглядев их со всех сторон, заявил, что позволит себе на правах старого человека сказать, что сегодня обе они одеты безукоризненно. Сам великий герцог был сражен Сибиллой наповал и потребовал от лорда Ская, чтобы тот его представил. Не теряя ни минуты напрасно, он попросил ее доставить ему удовольствие туром вальса, чем привел бедную девушку в крайний ужас. И Сибилла надолго исчезла из поля зрения Маделины, появившись вновь лишь тогда, когда ее «Рассвет» встретил рассвет.

Как сообщали газеты, бал имел грандиозный успех. Каждый, кто знает столицу, подтвердит, что среди множества великолепных особняков, отданных в распоряжение нашего и иностранных правительств, чтобы создать все удобства для высокопоставленных чиновников, судей, дипломатов, вице-президентов, спикеров и сенаторов, здание, где размещалась британская миссия, было самым величественным. Удачно сочетая пропорции дворца Питти с отделкой, позаимствованной у Ка д’Оро, и куполом, венчающим восточные мечети, этот триумф архитектурной мысли предлагал обществу неограниченные возможности. Дальнейшее описание этого здания излишне, так как вы можете найти его в нью-йорскских газетах, вышедших на следующее утро с детальным планом первого этажа миссии; и в течение всей последующей недели иллюстрированные издания содержали зарисовки наиболее интересных эпизодов бала, а также портреты герцогини, восседающей с любезной улыбкой на троне. Леди, которая находится на этих рисунках от герцогини слева, и есть миссис Ли, и хотя ее довольно трудно узнать, зато легко заметить, потому что художник по каким-то своим соображениям сделал ее гораздо ниже ростом, а герцогиню гораздо выше, к тому же подарил герцогиню любезной улыбкой, несколько отличавшейся от настоящего выражения ее лица. Короче говоря, художник изобразил мир таким, каким мы хотим его видеть, а не таким, каким он был или есть. Наиболее же странным в этом рисунке было то, что миссис Ли оказалась подле герцогини, а ведь это самое последнее место, где стал бы искать Ли тот, кто хорошо знает ее. Этому любопытному факту необходимо немедленно дать объяснение, так как в газетных отчетах факты не комментировались, а говорилось лишь следующее: «Рядом с Ее Высочеством великой герцогиней стоит наша очаровательная соотечественница аристократка миссис Лайтфут Ли, которая этой зимой произвела в Вашингтоне подлинную сенсацию и чье имя молва упорно связывает с именем министра финансов. Именно с ней Ее Высочество беседовала большую часть вечера».

Зрелище было весьма живописно, и в погожий апрельский вечер мало сыщется мест, где предоставлялась возможность столь приятно провести время. Возле миссии соорудили огромный навес, а под ним площадку для танцев, не уступавшую размерами оперной зале; по одну длинную сторону этой площадки возвышался помост с мягким диваном в центре, и по другую — точно напротив такой же помост с диваном в центре. Над каждым помостом натянули красный бархатный балдахин, один — увенчанный изображением льва и единорога, другой — королевским орлом. Над единорогом развевался королевский штандарт, над орлом, правда не столь эффектно, — звездно-полосатый флаг. Герцогиня, которая была уже далеко не девочкой, сочла газовое освещение чересчур утомительным и добилась от лорда Ская, чтобы ее прелести озаряли сто тысяч восковых свечей, расположенных таким образом, чтобы они выгодно оттеняли ее трон, а противоположная сторона представала в чересчур ярком и невыгодном свете.

Вот что на самом деле происходило на бале. Герцогиня, которой пришлось волей-неволей всю последнюю неделю общаться с президентом и особенно с его супругой, стала питать к той неописуемую антипатию. Она решила во что бы то ни стало держаться подальше от президентской четы и лишь после бурных объяснений с великим герцогом и лордом Скаем дала согласие, чтобы президент сопровождал ее к столу. Больше она не собиралась уступать им ни в чем. Она наотрез отказалась разговаривать с «этой женщиной», как она называла президентшу, или находиться с нею рядом. В противном случае весь вечер просидит у себя в комнате, и ее совершенно не волнует, что по этому поводу будет думать английская королева — ведь она не ее подданная. Это заявление поставило лорда Ская в затруднительное положение, который, встав на эту точку зрения, задумался над тем, почему вообще он должен развлекать герцогиню: но с помощью великого герцога и лорда Данбега, который вел себя очень деятельно и сумел улыбками разрядить ситуацию, нашел выход из положения. Вот почему в зале было два трона, а британский трон освещался именно так. как того пожелала герцогиня. А лорд Скай, как и все британские и американские посланники во все времена, принес себя в жертву, чтобы разделить сферы влияния правителей двух великих держав. Вместе с лордом Данбегом и великим герцогом он действовал как буфер — прилежно, проворно и успешно. В этом же качестве он решил использовать миcсис Ли, для чего рассказал герцогине об ее отношениях с президентшей, которые ни для кого в Вашингтоне не являлись секретом: весь Вашингтон (и не только со слов самой Маделины) знал, в каком свете видит ее хозяйка Белого дома, которую столичные дамы постоянно вовлекали в разговор о миссис Ли и которая всегда с неиссякаемой готовностью клевала на эту приманку, к вящему удовольствию Виктории Сорви и прочих сплетниц.

— Она не станет беспокоить вас до тех пор, пока рядом с вами будет миссис Ли, — заверил лорд Скай герцогиню, которая, завладев Маделиной, стала демонстрировать ее семейству президента, будто талисман против дурного глаза. Она усадила миссис Ли позади себя, словно Маделина была ее фрейлиной. Она даже милостиво позволила ей сидеть, причем так близко, что их стулья соприкасались. Как только в поле зрения Ее Светлости попадала «эта женщина», а это происходило почти постоянно, она тотчас поворачивалась к миссис Ли и старалась подчеркнуть, что занята беседой исключительно с нею. Маделина попала в ее цепкие руки еще до того, когда появились президент с супругой; когда же герцогине пришлось сделать несколько шагов, чтобы приветствовать их поклоном, она сделала это с поистине королевским достоинством, подчеркнувшим дистанцию между ними, а после потащила миссис Ли за собой. Миссис Ли также поклонилась, ей некуда было деться; но в ответ ее обдали взглядом, полным ненависти и презрения. Лорд Скай, который выступал в роли кавалера президентской супруги, перепугался насмерть и поспешил увести подальше эту монархию от демократии, под тем предлогом, что хочет показать ей убранство миссии. Наконец он усадил президентшу на ее трон, где они с великим герцогом, по очереди сменяя друг друга, весь вечер несли вахту. Когда же герцогиня в сопровождении президента проследовала к своему, она потребовала, чтобы ее супруг взял под руку миссис Ли и отвел к британскому трону, преследуя этим единственную цель — довести до белого каления президентшу, которая со своего возвышения хмуро наблюдала это шествие.