Коллекция китайской императрицы. Письмо французской королевы - Елена Арсеньева

Я узнал ее! Потому что уже видел тут. Именно ее провели в кабинет к начальнику, когда я пришел сюда в первый раз. Тогда у нее был полумертвый, запуганный вид, а теперь она шла, смеясь, под руку с высоким, усатым человеком и, судя по всему, чувствовала себя здесь как дома, такая небрежная улыбка сияла на ее красивом, точеном лице.

– Алексей Максимович, может быть, я подожду в коридоре? – робко проговорила женщина с косами.

– Смотрите, Варвара, как бы вас по ошибке не отвели в камеру, – насмешливо проговорила стриженая.

Женщина с косами покачнулась, и высокий человек подхватил ее под руку.

– Какие-то у вас шутки нехорошие, моя дорогая Мура, – проговорил мужчина укоризненно, сильно налегая на букву «о».

У меня во Владивостоке был один из садовников, который говорил именно так. Он рассказывал, что родом с Волги, а там такой выговор. Видимо, высокий человек тоже родом с Волги.

– О, посмотрите! – воскликнула женщина, которую усатый назвал Мурой, и взглянула на меня. – Да ведь я знаю этого госпо… этого э-э… человека. Он французский консул и пытается найти какие-то статуэтки, которые у него украли. Китайский фарфор, что ли. Причем какого-то не вполне приличного содержания. Тут над ним все потешаются.

Она говорила совершенно спокойно, словно меня не было рядом. Видимо, ей не приходило в голову, что я знаю русский язык.

Неловкое положение. Правила приличия требовали признаться, что понимаю их, но я не успел.

Усатый мужчина уставился на меня своими голубыми глазами и вдруг покраснел. На его лице появилась детская виноватая улыбка, он еще крепче схватил своих спутниц под руки, словно искал в них опору или защиту, – и ринулся прочь по коридору.

Я смотрел вслед непонимающе. Мужчина явно меня испугался. Но почему?

– Ишь, веселые какие, – пробормотал какой-то молодой человек рядом. – Накаркал нам этот буревестник… Ох, накаркал!

Я ничего не понимал.

В ту минуту дверь, около которой мы стояли, отворилась, вышла строгая пишбарышня[38] и подала мне последние документы, которые следовало оформить. Я посмотрел – там стояли все печати, все подписи – и бросился к Шарлотт.

Я навсегда забыл бы об этой странной встрече, если бы не недавние события…

Суть их в следующем: то, что я считал навеки потерянным, вернулось ко мне. Это произошло случайно – настолько случайно, что даже я, чья жизнь вся состояла из случайностей, несчастных и счастливых, был поражен…

Наши дни, Франция

Алёна рассчитала правильно: как раз начался перерыв между экскурсиями, посетители толпились во внутреннем дворике. Кто-то пытался заглянуть в чудесный парк, где высокие, метра под два, штамбовые розы являли собой совершенно изумительное по красоте зрелище, кто-то рассматривал воду во рву под стенами замка – она была ну просто средневеково-зеленой, вся цвела от ряски, вполне возможно, тоже имеющей историческое происхождение…

Гиды пока разбрелись. Две девушки, одетые в чем-то похожие и весьма консервативные брючные костюмчики (не исключено, одна из них и была подружкой Эсмэ… этой, как ее, Бланш Марье… наверное, вон та в синем, а может, другая, в коричневом), поспешили в помещение касс – вероятно, хотели в небольшом баре подкрепиться и выпить кофе перед следующей экскурсией. Третья девушка – в аналогичном костюме, но сером – устроилась на широких перилах моста и с кем-то говорила по телефону. Разговор был явно не из самых интересных и волнующих – девушка откровенно позевывала.

Собственно, именно она могла оказаться Бланш, тогда две другие – Флоранс Вуазьен и Клоди Паскаль. А впрочем, три девицы Алёну интересовали лишь постольку-поскольку, а точнее, не интересовали вообще, потому что она приехала сюда ради четвертого гида, Жан-Батиста Беарна. А вот того как раз и не было пока видно.

Может, у него выходной? Хотя нет, едва ли. Сегодня шато Талле снова открыли для экскурсий после трехдневного перерыва, поэтому народу очень много, гораздо больше, чем в тот день, когда Алёна была тут в первый раз. И это несмотря на то, что Башня Лиги и выставочная комната по-прежнему закрыты. Машины прибывают и прибывают, туристы шляются по двору и фотографируют все подряд, в том числе и гидов. К сожалению, к прежней, сугубо исторической и культурной славе чудесного замка теперь прибавилась и скандальная. Именно она и притягивала туристов. Конечно, прежде всего они будут пытаться попасть в конюшню, где нашли мертвого Карло Витали. Вон сколько народу прохаживается по внутреннему дворику как бы невзначай… Странно, там даже оцепление не стоит. Хотя конюшни заперты, конечно.

Вообще очень странно, что шато открыто. Теоретически должны идти какие-то следственные мероприятия, а тут столько людей – все же следы затопчут, хозяйственно подумала Алёна Дмитриева, профессиональная загадывательница и разгадывательница всех и всяческих загадок, запутывательница и распутывательница всех и всяческих узлов. А впрочем, если там и были какие-то следы, их давным-давно затоптали, так что поздняк, как говорится, о них беспокоиться.

В это мгновение она увидела Жан-Батиста Беарна. Прикинутый столь же консервативно-уныло и респектабельно, как и гиды-девушки, тот вышел из боковой двери шато – Алёна вспомнила, что их группа после окончания экскурсии выходила именно оттуда, – и устало опустился на высокую каменную ступеньку, прислонившись к боку каменного, а значит, безобидного льва. Поднял глаза к башенным часам, вспомнил, что время там давным-давно остановилось навеки, поглядел на запястье, часов не обнаружил, сунулся в карман за мобильником, достал его, уставился на дисплей…

В общем, он как-то нервничал и был вполне готов для того, чтобы брать его тепленьким.

Что Алёна и сделала.

Она пересекла двор и села рядышком с Беарном. Гид в некотором испуге покосился на даму, всю увешанную развевающимися пестрыми тряпками, в очках в пол-лица, но спросил с профессиональной любезностью, одновременно уныло улыбаясь какому-то туристу, который фотографировал в это время исторических львов:

– Чем могу служить, мадам?

Алёна подсунула ему загодя приготовленный буклет, купленный в книжной лавке шато, и тихонько предупредила:

– Делайте вид, что мы беседуем о какой-нибудь достопримечательности, смотрите в буклет, а не на меня.

– Кто… – начал было Беарн. Но она чуть приспустила на нос очки и уставилась ему в глаза:

– Узнаете?

Гид подавился дальнейшими словами и тупо уставился на Алёну, которая быстро поправила очки и прошипела:

– В буклет, говорю, смотрите!

Беарн послушно опустил глаза и даже весьма конспиративно ткнул в страницу пальцем, словно указывая на некую особенную достопримечательность шато. И пробормотал потрясенно:

– Что у вас с лицом?

Ага, все же запомнил нашу героиню, несравненную красотку! Что и требовалось доказать! Несмотря на то что по вине этого болтливого гида Алёна натерпелась неприятностей (а главное, были расстроены Лизочка с Танечкой!), она чувствовала себя польщенной. Но показывать ему этого не собиралась, спросила ехидно:

– А почему вы так удивились, будто в первый раз мой синяк видите?

– А в какой? – еще больше удивился Беарн.

– Да уж как минимум во второй!

– С чего вы взяли? Мы разве виделись после того, как вы были тут на экскурсии?

– Я-то вас не видела, но вы меня – наверняка.

– Я – вас? Ну разве что во сне!

Алёна покосилась подозрительно. Потом сочла последнюю фразу за неуклюжую попытку флирта и расщедрилась на то, что шевельнула уголком рта, типа улыбнулась снисходительно:

– Нет, не во сне вы меня видели, а в реальности.

– Но где? Каким образом?

– Ох, бросьте! – начала злиться писательница… прежде всего за то, что мсье Беарн так натурально изумлялся. Честное слово, ему вполне можно было бы поверить! Но тогда недавно сделанные ею выводы становились вообще не выводами, а вымыслами, поэтому Алёна и злилась. А между тем не нами было сказано: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав!»

Наша героиня не была бы занудной Девой, если бы не подумала в тот момент, что, строго говоря, у Лукиана, из сатир которого это выражение взято, оно звучит несколько иначе. «Ты берешься за молнию вместо ответа – значит, ты не прав!» – говорит Прометей Юпитеру. Однако времена нивелируют даже экспрессивность цитат, а потому пусть будет – Юпитер, ты сердишься…

Итак, детективщица сердилась, но чувствовать себя неправой не желала, а потому упрямо продолжала:

– Не притворяйтесь. Вы были вчера утром в бассейне, я там тоже была, вы увидели меня с этим несчастным bleu и потом рассказали ей. Хотя я понять не могу, зачем вас понесло вчера в бассейн, ведь в музее такое ужасное событие совершилось, а вам купаться вдруг понадобилось…

В глазах Беарна появилось очень странное выражение. Ну, очень недоброе! Алёна подумала, что если бы они оба были героями детектива, а не реальными людьми, гид должен был сейчас наброситься на нее, как на разоблачительницу и опасного свидетеля, и начать от нее избавляться каким-нибудь ужасным способом.