Поезд до станции детство - Волгина Надежда

— Да как же я ее соберу, эту плесень-то? — возмутился парень. — Она же в руках расползается. Только ржавые пятна и остаются!

— Да ты еще бестолковей, чем я думала! — разозлилась Ада. — Кто ж ее руками-то собирает? Только дураки, такие, как ты. Возьми чего-нибудь… Да хоть кусок коры… Ей и собирай. Только, не забудь накрыть потом, чтобы ветром не развеяло. А то не донесешь до места, по дороге растеряешь.

— Понял, понял, — пробубнил Захар, — не дурак. Дай хоть чуть-чуть, на первое время, пока свою не приготовлю…

— Ох и надоел ты мне, дармоед! — проворчала Ада, направляясь, однако, в свой волшебный закуток. — Ходит тут, попрошайничает! Самому слабо, что ли? — голос ее затихал по мере удаления и добрел одновременно. Было заметно, что сердится она не всерьез, что такое внимание ей даже льстит.

— Злобная старуха! — с ответным дружелюбием произнес Захар и подмигнул Алине. К тому моменту она уже перестала бояться. — Как тебя зовут, красавица?

— Алина, — осмелилась произнести она.

— И что же ты тут делаешь, все-таки? Здесь не место таким…

— Каким таким? — удивилась она.

— Живым, глупышка! — рассмеялся он.

Алина вздрогнула. Опять накатила волна страха от мысли, что она единственная живая в огромном мире, где все мертвые и возродились для вечной жизни-муки. Захар неправильно истолковал ее реакцию:

— Не бойся, — сказал он, — я тебя не обижу. Но… здесь не все такие добрые, — если он хотел ее успокоить, то получилось у него с точностью до наоборот. Она лишь еще больше испугалась. — Да чего ты так смотришь на меня? — всполошился он, увидев расширившиеся от страха глаза Алины. Она уже вовсю боролась со слезами. — Я даже пальцем тебя не тронул!

— Просто… просто… — пролепетала она, — просто… мне страшно от твоих слов стало, — выдавила она, наконец.

— Ах это? — расслабился он. — Ну… тут, конечно, есть чего бояться… Но, думаю, старуха не даст тебя в обиду. Да и я теперь тоже, — немного помолчав, добавил он. И посмотрел так выразительно, что у Алины опять по телу побежали мурашки, только уже не от страха. — Но ты так и не ответила, что делаешь тут?

— Я ищу…

— Ты чего привязался? — громко перебила ее Ада. — Нечего тебе тут спрашивать, понял? По делу она! А по какому, так не твоего ума дело! Понял?

— Ты чего разоралась-то? — грозно сдвинул брови Захар, а Алина опять испугалась.

— Ничего! — воинственно ответила Ада. — На вот… — она сунула ему в руки небольшой сверток. — И давай, уматывай!

— Ничего не скажешь, гостеприимная хозяйка, — обиделся Захар, но сверток взял. — Ладно, я не прощаюсь, — он посмотрел на Алину. — И еще, если что, живу я тут неподалеку. Могу оказаться полезным! — зыркнув напоследок в сторону Ады, он скрылся на лестнице.

— Ходят тут всякие… — ворчала старуха, подкидывая веток в очаг и разжигая его вновь, — только спать мешают. Теперь вот попробуй усни!

— А кто это был? — поинтересовалась Алина.

— Захар-то? — переспросила Ада. — Да… в общем-то, неплохой парень, безвредный… Его единственный недостаток, что родился от колдуньи…

— Значит, он тоже колдун?

— Он-то? Нет, — закудахтала старуха, что в ее устах означало смех. — Колдуньей была его мать! Очень сильная колдунья, — Ада присела рядом с Алиной и протянула костлявые руки к огню. — Страшные вещи творила при жизни. Она даже оборачиваться могла…

— Как это? — удивилась Алина. Она тоже придвинулась ближе к огню. После бури наверху вниз проникала влага, неприятно холодя кожу.

— Ну, это значит в животных могла превращаться в разных. То в волка обернется, то в лису. Ходила по деревне, кур таскала. Душила их да бросала… Вредила, в общем. Один раз превратилась в медведя лишь для того, чтобы задрать нескольких односельчан. Резвилась ведьма…

— Кошмар! — прошептала Алина. — Это же сколько злости должно быть в человеке!

— А ты думала сюда добрые попадают? — Ада смотрела на нее, прищурившись не по-доброму.

— Ну, я… — Алина не знала, что и ответить на это.

— Нет, дорогуша! Здесь все злые, — жестко добавила старуха. — Сюда не за заслуги ссылают, а за бесчинства человеческие! Здесь сплошь и рядом одни отбросы, обреченные и всеми забытые! Это гораздо хуже самой мучительной смерти. А знаешь, что самое страшное? — она пытливо смотрела на Алину, которая боялась произнести хоть слово, чтобы еще больше не разозлить старуху. — Самое страшное, что лишь не многие прозревают здесь. Основная масса остается такими же злыми и продолжает творить свои бесчинства против себе же подобных!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А как же Захар? — «И Иван?» — про себя подумала Алина.

— Да, Захар… — голос старухи смягчился. — Он не такой. Мать-то его перед самой смертью передала ему свой дар. Только сделала она это против его воли. Не хотел он становиться таким же. Противился всячески. Но разве будет ведьма кого-нибудь слушать? Не могла она унести свой дар в могилу. Вот и передала… — Ада замолчала, о чем-то задумавшись.

— А дальше? Что было дальше? — нарушила Алина молчание, когда оно затянулось.

— Дальше? — встрепенулась старуха. — Дальше стал он ведьмаком. Только… зла он никому не делал. Наоборот, старался помогать людям…

— А они, то есть люди? — допытывалась Алина, когда Ада опять впала в задумчивость.

— Люди… Люди, они ведь злые… Они еще хуже нас иногда бывают, — она тяжело вздохнула. — Падеж у них там скота случился… Ну и обвинили во всем Захара. А кого же еще? Нужно же найти козла отпущения. Короче, порешили они его! Самосуд учинили!

— Как это? — не поняла Алина.

— Что тут непонятного? Убили его! Ночью, прямо в постели, отрубили голову. А потом… Потом дом сожгли… Вот и все. Вот так он и оказался тут!

— Но почему?! Он ведь никому не причинил зла?

— А потому! Что ведьмин сын он! Таким, как он, — одна дорога…

— Но… это же несправедливо! — Алина была шокирована рассказом Ады.

— А с чего ты взяла, что все должно идти по справедливости? — во взгляде Ады опять появилась суровость. — Если бы так было, то многие из нас уже бы покинули это место. Не может быть все по справедливости, когда кто-то один берется решать все и за всех. Даже он не может уследить за всем!

«На Бога намекает, — поняла Алина, — но вслух не называет. Не признает его, видно».

— Ладно, давай-ка поспим еще немного, — Ада, кряхтя, поднялась. — Завтра у меня много дел. Да и у вас, наверное, тоже.

— Постойте! — у Алины остался еще один вопрос: — А мать Захара? Она тоже тут?

— А где же ей быть, злодейке? Конечно, тут.

— Они живут вместе?

— Нет, — Ада остановилась на половине пути к закутку и повернулась к Алине. — Клавдия, мать его, живет отдельно, с теми, про которых я рассказывала. Забыла сказать тебе, они, Захар и мать его, то бишь, тоже могут жить на поверхности. Клавдия-то сразу примкнула к своим. Уговаривать ее не пришлось. А вот Захар-то категорически отказался. Не хочет он жить с ними. Мало того, — хихикнула она, — он еще и окапывается вот уже полвека поди. Построил себе временный шалаш на поверхности и роет хоромы. Упорный парень, всем наперекосяк пошел. Те бесятся, а ничего поделать не могут. Силен парень. Мать иногда навещает его, а он туда ни ногой. Видно, претит зло его душе…

Ада скрылась в «спальне», и почти сразу же по пещере стал разноситься ее заливистый храп. «Крепкая старуха! — улыбнулась Алина. — А еще про бессонницу говорила! Мне бы так». Она лежала с открытыми глазами. Вспоминала лицо Захара — красивое и простодушное. «Вот ведь, сколько зла видел от людей, а сам таким не стал! Или стал? Да нет, не похоже. Не выглядит он злодеем! — она перевернулась на другой бок. — Что-то Миша с Кириллом задерживаются. Скорей бы уже вернулись! Не терпится рассказать им про Захара!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Сон — коварная штука! Алина вертелась на жестком ложе, пытаясь найти позу поудобнее, уже и не надеясь уснуть. То жарко становилось, и она скидывала с себя накидку, то начинала мерзнуть и натягивала ее вновь. В голову лезли разные мысли. Картинки сменяли одна другую. И не было конца череде этих слайдов. А потом все закончилось. Волна крепкого сна накатила и накрыла с головой. Реальные картинки сменились сном. Она опять видела Захара. Он то становился злым и превращался в волка, то опять появлялся добрым и спасал Алину от зверя, в которого оборачивался кто-то другой. Сон, как отражение увиденного и услышанного.