Точка зеро - Стивен Хантер

– Такая винтовка является законной? – спросил кто-то.

Раздался смех, поскольку все решили, что это шутка, однако Боб все равно ответил.

– Конечно, можно уточнить в УАТО [30] , но я бы ответил отрицательно по двум причинам. Во-первых, глушитель относится к классу III, как и автоматическое оружие, а это значит, что частное лицо может получить разрешение на владение им только после долгой бюрократической волокиты. Имело ли заведение Чемберса законное разрешение изготавливать и продавать такие устройства? Что касается самой винтовки, то, если длина ее ствола меньше восемнадцати дюймов, она не может быть оснащена прикладом для упора в плечо.

– В таком случае почему бы не передать это дело УАТО? – спросил кто-то, и снова эти слова встретили смехом, который просто выражал, что на самом деле никаких направлений работы больше не было.

Собственное ведомство только распространило фотографию подозреваемого, его приметы, привычки, и больше ничего. Похоже, единственная надежда задержать Круса могла появиться только в том случае, если он предпримет новую попытку.

– Не предпримет, – сказал Боб Нику несколько минут спустя в комнате, которую тот временно превратил в свой кабинет.

Здесь находилась и Сьюзен, в неизменном брючном костюме, с непривычно растрепанными волосами. И, разумеется, чем больше у нее были растрепаны волосы, тем более растрепанным становился Свэггер.

Высокая и стройная, она состояла в основном из ног; высокие скулы и какая-то жесткая проницательность в ярких глазах. Тридцать восемь, внешность на двадцать пять, кожа гладкая, лицо умное, строгое, идеально раскрашенное оттенками бледно-лилового и розового, словно древняя ваза за стеклом. Каждый раз она сражала Боба наповал, черт побери!

– Откуда тебе это известно? – спросила Сьюзен.

Возможно, он сказал это, потому что такая у него работа, а возможно, просто для того, чтобы увидеть, как вспыхнут эти черные глаза.

– Ну, потому что он сам мне это сказал вчера ночью.

Гостиница «Четыре времени года»,

номер люкс 500,

Северо-западная М-стрит,

Вашингтон, федеральный округ Колумбия,

13.00

– Если позволите, сэр, мне бы хотелось продолжить тему иронии, – сказал Дэвид Банджакс из «Нью-Йорк таймс», недавно сосланный из отделения в Ньюарке в Вашингтон, где его держали на очень коротком поводке, доверяя только индивидуальные интервью, назначенные пресс-службой Государственного департамента. – Как вы думаете, нет ли иронии в том, что вы прибыли с государственным визитом в этот город, с его памятниками, мраморными колоннами, скульптурами, несмотря на то что когда-то вы дали клятву его уничтожить?

– О, мистер Банджакс, – с удрученным видом произнес Ибрагим Зарси, и его глаза затуманились меланхолической грустью, – боюсь, вас ввели в заблуждение сообщения в прессе, где мне приписывались поступки, к которым я никогда не имел ни малейшего отношения. Враги есть у каждого. И они наносят удары не только бомбами, но и недостоверной информацией. В данном случае мы имеем дело именно с этим.

Они находились в гостиной номера люкс Зарси в «Четырех временах года», куда отправились сразу же после пресс-конференции, и повсюду вокруг Дэвида плавно покачивались циферблаты часов. Казалось, это был наполненный медленным движением музей, посвященный бегу времени. Эффект получался гипнотический.

Банджаксу пришла на ум затасканная сцена из фильмов, неизменно происходящая на поле, заросшем каким-то там овсом или пшеницей, размеренно колышущейся на ветру. Не в этой ли сцене девушка впервые отдает возлюбленному свое сердце и тело? И не то же самое происходило сейчас, поскольку задача журналиста заключалась в том, чтобы он растаял перед харизмой этого человека, которого «Нью-Йорк таймс» уже поддерживала на редакционном уровне, и предоставил ему возможность рассказать о своем красочном прошлом? И в довершение ко всему его слегка подташнивало. Где-то глубоко в желудке он ощущал шевелящееся сомнение.

– Ну как же, сэр, – сказал Банджакс, – разве вы в свое время не получили известность как Палач, после трагической гибели Ричарда Миллштейна, которая была заснята на видео и распространена по всему миру?

– Я так рад, что наконец получил возможность заговорить о той трагедии. На самом деле я ни в чем не виноват и не имею никакого отношения к смерти мистера Миллштейна. Могу в этом поклясться. Положив руку на священный Коран. Сэр, наградой за мое терпение станет то, что я раз и навсегда очищу свое доброе имя и докажу свою невиновность, да будет вам мир.

Зарси улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Он переоделся для интервью и сейчас был в серых фланелевых брюках, туфлях от Гуччи и белой рубашке, расстегнутой до середины и открывающей бронзовую накачанную мускулатуру, покрытую черными волосами. Массивные черные часы армейского вида на руке особенно эффектно смотрелись на фоне многочисленных золотых перстней, которые унизывали его пальцы.

Поджарый, сохранивший впечатляющее для своего возраста тело, он буквально излучал мужскую энергию. Быть может, после окончания интервью матч в поло? Или пострелять куропаток?

– Увы, мистер Миллштейн связался с ворами и разбойниками. В своем отступничестве нечестивцы использовали мое имя, чтобы придать политическую подоплеку поступку, который, по сути, оказался похищением с целью выкупа. Они представляли не мусульманский народ и даже не тех, кого именуют «террористами», а простую человеческую алчность, присущую как нашему обществу, так, увы, и вашему. Это печально, но неизбежно. Любая война пробуждает к жизни подлецов и негодяев. К своему несчастью, мистеру Миллштейну встретились именно такие люди. Разумеется, вы мне верите?

Поверить всему, что сказал Зарси, совсем нетрудно, ибо он говорил со страстной убедительностью. Но Банджакс, сделав над собой усилие, попытался оказать слабое сопротивление, несмотря на то что беспокойство у него в желудке нарастало.

– Ну, сэр, разумеется, сказать можно все что угодно, и вы говорите очень убедительно. Однако какие-либо объективные доказательства пришлись бы…

– Доказательства? Доказательства? Какие доказательства могут у меня быть? Записка от школьного учителя? Быть может, заявление жены? Показания лучшего друга? Сэр, вы требуете то, чего не существует в природе. Если бы это у меня было, вы бы получили все здесь и сейчас. Но мне приходится полагаться лишь на свой скромный дар… ах да, есть еще кое-что.

Банджакс подался вперед.

«Тик-так, тик-так» – тикала тысяча часов, описывая круги, отбрасывая отблески в разные стороны, в зависимости от того, в какое положение относительно источника света приводила их орбита. Банджакс почувствовал, что у него на лбу выступил пот. Накатилась одна волна тошноты, другая, затем третья.

– Разумеется, я попрошу вашей поддержки в том, чтобы привязать это ко мне.

– Разумеется, – едва слышно подтвердил Банджакс.

Изящный мужчина открыл чемоданчик и достал пачку документов.

– Это оригинал доклада о том прискорбном случае, подготовленного не афганскими чиновниками, а пакистанским Управлением внешней разведки. Естественно, он на урду. Не сомневаюсь, вы сможете его перевести.

– Да.

– Как вам известно, определенные силы в УВР сочувствуют революционному движению. Таким образом, им крайне важно знать, что, кто и когда с кем делает. Возможно, у них даже есть платные осведомители. Я очень рассчитываю, став президентом, отвадить этих людей от подобного рода деятельности. Однако в настоящий момент нас больше интересует то, что агенты УВР не нашли никаких доказательств причастности к этой трагедии ни меня, ни какой-либо революционной группы – как вы бы сказали, террористической группировки. Пришлось потратить огромные деньги, чтобы переправить этот документ вам через мои руки. Это мой подарок Западу. До настоящего момента данный доклад не видело даже ваше всесильное Центральное разведывательное управление.

Зарси протянул бумаги Банджаксу, и тот жадно вцепился в них, подумав: «Ага, сенсация». Он вспомнил череду великих сенсаций в ходе предыдущего погружения в высшую политическую лигу Вашингтона. Его захлестнула бесконечная радость. Впереди замаячил новый грандиозный успех.

И тут его вдруг сразило наповал: все эти качающиеся часы, приторный запах одеколона Зарси, близость его присутствия, его тепло, такое липкое… У Банджакса закружилась голова, перед глазами все поплыло, он ощутил себя совершенно беззащитным.

Штаб-квартира балтиморского отделения ФБР,

Вудлон,

Балтимор, штат Мэриленд,

11.45

– О господи, – пробормотал Ник.

– Боб, – сказала Сьюзен, – в этом нет ничего хорошего. Ты не можешь поддерживать отношения с человеком, находящимся в федеральном розыске.