Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

Вольные и невольные пособники Арчибальда в Правительстве и Думе парализуют любые осмысленные действия немногочисленных «государственников». Армия будет деморализована серией бессмысленных и взаимоисключающих приказов, а её боеспособные Экспедиционные корпуса, расположенные по границе Периметра, связаны бесчисленными, никакими планами не предусмотренными стычками с легионами «Чёрного интернационала».

Частично их отдельные полки и бригады, предательски оставленные без поддержки «союзников», будут уничтожены, кое-как уцелевшие начнут беспорядочное отступление в глубь страны. А отступать им придётся через очень недружественные, объявившие «независимость» территории. То есть в течение максимум нескольких недель Россия лишится кадровой армии.

Внутри страны согласованно выступят преступные группировки и, несомненно, асоциальные элементы, стремящиеся успеть «отнять и поделить» всё, что плохо, а тем более — хорошо лежит. Нейролингвистическое программирование и идеологическая подготовка «авторитетов» уже ведётся.

Тут и настанет время для интервенции. Устав ТАОС подобный случай прямо предусматривает. Кому из российского правительства придётся подписывать «обращение к союзникам» — определится по обстановке.

Более всего Арчибальд уповал на созданный по его личному проекту и строго засекреченный «Институт глубокого нейропрограммирования». Нашлись и в «первой» и во «второй» России талантливые учёные, за хорошие деньги и обещание «очень красивой жизни» изготовившие достаточное количество установок для нечувствительного превращения тысяч людей в абсолютно адекватных внешне исполнителей чужой воли.

Наконец «была пришита последняя пуговица к мундиру последнего солдата».

— Завтра мы начинаем, джентльмены, — торжественно сообщил Арчибальд на специально посвящённом этому долгожданному дню ужине. Самонадеянность его была так велика, что он совершил недопустимую для умного политика или военачальника ошибку — раскрыл сразу все свои карты и намерения, ничего не оставив на случай «неизбежных случайностей». То есть Клаузевица он если и знал наизусть, то многих постулатов мыслителя просто не понял.

Впервые он обрисовал членам клуба, собравшимся по такому случаю «ин корпоре»[59], картину предстоящего во всей её полноте. В зале отсутствовало лишь несколько человек, ещё в самом начале отказавшихся участвовать в «этой авантюре». Людей настолько самодостаточных, богатых и умных, что их не прельстили никакие посулы, в том числе и «вечной жизни» между мирами. Кто-то посчитал, что она и так обеспечена, доказательством чему был сам факт присутствия здесь Боулнойза (если это всё-таки он), кто-то заподозрил в происходящем происки дьявола. Два джентльмена помоложе просто заявили, что их действительно интересует только охота, для чего они и вступили в клуб, заведомо не собираясь заниматься никакой политикой, а съездить в Сибирь, повидаться с медведями они смогут при любой российской власти. И это было правдой.

Само собой, такое «противопоставление себя коллективу» никаких последствий не имело и иметь не могло. Достаточно было честного слова о «неразглашении», тем более что ни за обеденным столом, ни в курительных комнатах посторонних разговоров вести было не принято.

Доклад сэра Арчибальда с демонстрацией карт и нужных таблиц был подкреплён и детализирован сообщениями лиц, ответственных за конкретные направления.

Айвори Гамильтон-Рэй, получивший к этому времени, не без специальной помощи Арчибальда, уже адмиральские шевроны, доложил едва ли не посуточно расписанную диспозицию силовых составляющих операции.

— Что, уважаемый адмирал, вы, похоже, избавились от своего скептицизма? — благодушно спросил герцог Честерский, сопровождая вопрос изрядным глотком хереса.

— Я сообщил, как выглядит военная сторона плана, если смотреть с нашей стороны. Мы сделали всё, что могли. Тактические и оперативные расчёты не вызывают у меня никаких сомнений…

— Но?! — вопросил герцог, который и сам имел чин генерал-лейтенанта в отставке. — У вас же наверняка имеется какое-то «но»?

— Безусловно, — ответил адмирал. — Вы же играете в бридж и в шахматы и прекрасно знаете, что все ваши домашние заготовки имеют смысл лишь до первого неожиданного хода противника. Я по-прежнему не могу ручаться, что русские будут так любезны, чтобы на каждом этапе «Кроссворда» делать то, чего мы от них ждём, а не исходя из собственного восприятия обстановки.

Да вот вам наглядный пример, — адмирал взял лазерную указку и вывел на экран карту Закавказья и Восточной Турции. — Это, как видите, без сомнения, ключевой театр военных действий, наряду со Средней Азией — объект непреходящих жизненных интересов Империи, при этом — доступен для полномасштабного вторжения и обеспечен стратегическими коммуникациями. Планируя наступление, мы исходили из того, что командир Четвёртого экспедиционного корпуса оперативного направления «Кавказ» со штабом в Эрзеруме, — он указал пункты дислокации бригад и отдельных батальонов, — будучи атакован с трёх направлений превосходящими силами, тем более зная, что происходит в метрополии, немедленно начнёт планомерное отступление по расходящимся направлениям — на Батум и Эривань. Так, как это сделал Юденич в тысяча девятьсот пятнадцатом году. Другого разумного варианта в этой местности просто нет, несмотря на появление авиации. Пусть с потерями, бросая тяжёлое вооружение, он имеет шанс, прикрываясь заслонами на перевалах, эвакуироваться морем или продолжить отход вдоль побережья на север. Но мы даже не рассматривали абсурдный вариант, при котором генерал Сапегин решится на прямо противоположное и всеми силами начнёт прорываться вперёд, через Сирию, к своей военно-морской базе в Хайфе.

— А почему не рассматривали? — спросил некто с дальнего края стола. — Этот вариант всё же пришёл вам в голову, хотя бы как абсурдный? Вдруг именно он и будет реализован?

— Потому что я — не сумасшедший. В одной русской книге об их гражданской войне я читал такое: «Армия наступала. Командарм Сорокин десятый день питался только спиртом и кокаином. Он метался по фронту и успевал везде…»[60] У меня высшее военное образование, но меня не учили планировать действенные контрмеры против стратегических идей, способных прийти в голову подобной личности. Семисоткилометровый марш по чужой территории, почти без дорог, с открытыми флангами, или стокилометровый по своим тылам к хорошо оборудованному центру, не растягивая, а уплотняя боевые порядки — мне кажется, выбор очевиден.

— Не совсем так, — раздался голос сэра Уилбура Даунтлесса, известного своими нетривиальными историческими исследованиями. — Кстати, адмирал, вы не помните, что там было дальше? Хотелось бы узнать, у того командарма что-нибудь получилось?

Вопрос Гамильтон-Рэй счёл издевательским, поскольку собеседник не мог не знать общеизвестных фактов последней большой войны в Европе.

Однако положение обязывало, и докладчику отвечать пришлось.

— Как вы несомненно помните, командарм Сорокин выиграл подряд несколько сражений, а потом выбрал подходящий момент и, в блеске воинской славы, перешёл на сторону Белой армии, — со всей принятой на королевском флоте холодностью ответил Гамильтон-Рэй. — Однако я не берусь рекомендовать ни вам, ни кому-либо другому решать стратегические проблемы подобным образом. Ни один профессор фармакологии не способен с приемлемой степенью вероятности предсказать, что начнёте совершать вы, перейдя на методику вышеупомянутого полководца. А ещё существует масса препаратов, растормаживающих подсознание и помогающее творить художникам и музыкантам. Вы готовы, сэр Уилбур, принять командование хотя бы дивизией на таких условиях на русском кавказском фронте?

Даунтлесс усмехнулся со всей возможной язвительностью.

— Что и требовалось доказать. Успех возможен и при таких, абсурдных для вас, но приемлемых стратегом с иными психологическими установками обстоятельствах. И это следовало бы учитывать…

— Прошу прощения, джентльмены, — сказал адмирал, усмехаясь теперь уже льдисто. Будто вёл эскадру вдоль мыса Нордкап, в холодную неизвестность. — То, что я сказал, — было только для примера. Примера того, что вариантов можно вообразить сотни, но отнюдь не стоит каждый принимать во внимание. Допустим, генерал Сапегин будет убит в первом же бою, и его сменит неизвестный нам подполковник, которому покажется наиболее правильным марш на Тегеран и к порту Энзели. Так что, выдвинуть усиленный корпус с артиллерией ещё и на это направление? У беглеца тысяча дорог, говорят на Востоке, у преследующего только одна. Мы исходим из вероятностей и здравого смысла…