Творящие любовь - Джудит Гулд

— Деловая женщина, как всегда, — улыбнулась Шарлотт-Энн. — Ты никогда не изменишься, мама.

Элизабет-Энн сделала вид, что шокирована.

— Надеюсь, что нет.

У нее на глаза навернулись слезы, когда она обнимала дочь. Они поцеловались, и мать вложила в руку Шарлотт-Энн маленькую коробочку.

— Что это? — поинтересовалась та.

— Медальон, подаренный мне твоим отцом. Анютины глазки. Пусть он напоминает тебе о нас.

Шарлотт-Энн всхлипнула и снова прижалась к матери.

Лэрри обнял ее, и девушке пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать его.

— Благодарение Богу, отчимы никогда не бывают злыми.

— Мне будет тебя не хватать, взрослая дочка. Я надеюсь, что ты недолго там задержишься.

— Конечно же, нет.

— Не будь так уверена. У Европы есть свое очарование. Некоторые люди влюбляются в нее и остаются там навсегда.

Потом Заккес потряс ее руку и клюнул в щеку:

— Эй, сестренка, ты точно уверена, что я не могу поехать с тобой? Пароход такой большой.

Шарлотт-Энн печально улыбнулась ему.

— Это правда, — ответила она и повернулась к Ребекке. Они обнялись. — Я знаю, мы не всегда с тобой ладили, — тихонько сказала ей Шарлотт-Энн, — но мне будет тебя не хватать. Я люблю тебя и всегда буду любить.

— Я тоже. — Ребекка расцеловала ее в обе щеки.

Шарлотт-Энн кивнула и обняла неожиданно расплакавшуюся Регину.

— Мы впервые расстаемся.

— Не беспокойся, — заверила Шарлотт-Энн старшую сестру. Они быстро расцеловались. — Я скоро вернусь. Я стану актрисой, а ты врачом. Может быть, ты мне еще рожать поможешь, а? — Ее голос вдруг стал хриплым, бравада оставила ее. — Мы очень скоро увидимся.

Регина кивнула и улыбнулась сквозь слезы.

Им не дано было знать, что они больше никогда не увидятся.

Шарлотт-Энн смотрела, как ее семья спускается с парохода. Она стояла на палубе, вцепившись в лакированные поручни, словно дерево придавало ей сил. Девушка перегнулась через перила и стала искать знакомые лица в толпе, собравшейся на причале. Разглядев их, она отчаянно замахала рукой. Снова раздался густой мрачный бас парохода.

— Что это? Ты плачешь? — раздался голос рядом с ней.

Шарлотт-Энн обернулась и увидела Робин, очаровательную в своей маленькой шляпке с вуалеткой, бросающей тень на верхнюю половину лица. Она курила, и ее сигарета дымилась в длинном мундштуке из слоновой кости.

— Лично я плачу только на свадьбах и похоронах, — объявила Робин. — И никогда при отплытии парохода. — Она затянулась, потом выдохнула дым. — Видишь ли, я пустила слезу сегодня днем на свадьбе твоей матери. Бракосочетания всегда на меня так действуют. — Робин помолчала. — Лэрри выбрал отличную женщину.

Шарлотт-Энн кивнула:

— Я знаю.

— Ну что ж, пойду-ка я, пожалуй, в каюту и посмотрю, распаковала ли горничная вещи. Если платья долго пролежат в чемодане, то никогда не отвисятся. Я не стану запирать дверь между нашими каютами, вдруг тебе что-нибудь понадобится. Свободно заходи в любое время. В конце концов, мы теперь соседки.

— Благодарю вас, миссис Морган.

— Миссис Морган? — Робин откинула голову назад и захохотала. — Милое мое дитя, не заставляй меня чувствовать себя совсем старухой. У нас с тобой впереди целая неделя, и мы будем все время натыкаться друг на друга. Нам следует называть друг друга просто по имени. — Она затянулась, выпустила облако дыма и покачала головой. — В поездах и на пароходах это просто обязательно. Ты должна называть меня Робин.

— Робин, — послушно повторила Шарлотт-Энн.

— Так-то лучше. — Робин сверкнула улыбкой, слегка помахала рукой и отправилась назад в каюту.

Снова раздался гудок. Шарлотт-Энн все еще махала своим, пока убирали сходни, и тяжелый корабль начал медленно отходить от пирса, окруженный буксирами, словно стайкой неуклюжих страшненьких лебедят, суетящихся вокруг красавицы-матери. Шарлотт-Энн все еще махала рукой, хотя лиц уже нельзя было различить. Вскоре корабль вышел на середину реки, и буксиры тянули его до тех пор, пока нос не развернулся вниз по течению.

Шарлотт-Энн вытерла соленые слезы и подняла голову. Быстро сгущались сумерки, и пурпурное небо расчертили красные и оранжевые полосы. На берегу массивные здания расцвели миллионами огоньков. Только теперь она осознала, что, приехав в Нью-Йорк много лет назад, она так и не заметила по-настоящему, насколько красив город, какое внушительное впечатление он производит. Девушка к этому привыкла. Идя по тротуарам или переходя улицы, она никогда не находила времени взглянуть вверх. А на этот город так и надо смотреть — запрокинув голову. Она думала о таких вещах, мысли о которых раньше никогда не приходили ей в голову. На первый взгляд пустяки, но сейчас они казались особенно важными.

— Черт побери, — выругалась она тихим хриплым голосом. — Не хочу уезжать. Не хочу ехать в эту школу в Швейцарии. Я хочу только одного — вернуться домой.

Долго стояла Шарлотт-Энн на палубе. Ее мягко окутывала ночь, пока корабль медленно огибал остров и выходил из гавани. Она прошлась по прогулочной палубе, разглядывая статую Свободы. Когда лайнер вошел в Те-Нарроус, огни города отступили и потускнели. Ей показалось, что Нью-Йорк, словно Атлантида, медленно погружается в океан. И наконец чернота моря и неба поглотила его.

Они плыли в открытом море. Свежий, холодный ветер играл ее одеждой, трепал и развевал ее юбку. Все пассажиры уже ушли во внутренние помещения. Лишь она осталась на палубе.

— Шарлотт-Энн! Господи, что ты тут до сих пор делаешь? Я чуть не весь пароход обыскала, пока тебя нашла. Даже по радио объявляли. Почему ты не отозвалась? Я уж было подумала, что ты упала за борт.

Девушка обернулась. Восхитительная Робин стояла перед ней в длинном до полу платье из тафты цвета рубина, боа соответствующего оттенка обвивало ее обнаженные плечи. В ушах, на шее и пальцах сверкали рубины и бриллианты.

— Вы великолепно выглядите. — Светлые глаза Шарлотт-Энн осматривали женщину с головы до пят. — Сегодня вечеринка?

— Вечеринка! Нас обеих пригласили сесть за стол капитана, а ты еще даже не переоделась. — Робин в отчаянии покачала головой и пробормотала: — И она еще спрашивает: «Сегодня вечеринка?».

Шарлотт-Энн отвернулась и печально уставилась на темную гладь океана. След от парохода мягко светился. Где-то далеко позади остался дом, где ей и следовало сейчас быть. Ей необходимо время для самой себя, ей нужно побыть одной, разобраться со своими чувствами и приспособиться к временному мирку лайнера и, что важнее всего, самой приготовиться к жизни в чужой стране.

— Мне кажется, что я не готова к этому, Робин, — выдавила она.

Глаза Робин сверкнули:

— Глупости! Приглашение сесть за капитанский стол — это почти королевские почести. И кроме того, ты не можешь мне отказать в удовольствии вызвать зависть окружающих, когда мы вдвоем спустимся по ступеням лестницы в зал ресторана. Ясно, что мы две самые красивые женщины на борту, и я намереваюсь разбить несколько сердец. Здесь находится потрясающий итальянский князь. Его люкс рядом с нами в том же коридоре. Князя тоже пригласили за столик капитана. Луиджи ди Фонтанези. — С губ Робин сорвался легкий вздох. — Я встречалась с ним пару раз. Он так напорист и просто непристойно богат. И к тому же холостяк! Женщины так и кидаются на него, но пока ему удается отбиваться. Ходили даже слухи, что одна девушка в Довиле пыталась из-за него покончить с собой. — Робин на мгновение запнулась. — Да, не следовало мне этого говорить, но не я же первая начала сплетничать, никто не скажет, что я совращаю младенца. Он несколько молод для меня. Постарше тебя, но не настолько, чтобы подойти мне. Ему где-то около тридцати. А теперь пойдем-ка внутрь. Или прикажешь мне тащить тебя и одевать? Я позволила себе просмотреть твои платья и выбрала то, что ты наденешь сегодня. Горничная уже отпарила его и принесла тебе в каюту.

Шарлотт-Энн ошеломляла напористая болтовня Робин, но она все-таки попыталась упросить ее:

— Не сегодня, пожалуйста.

— Нет, сегодня! — Тон Робин не оставлял возможности для возражений. — Я обещала твоей матери позаботиться о тебе. А для Робин Морган это значит: во-первых — и это главное, — защищать тебя от всего опасного. А Луиджи ди Фонтанези восхитительно опасен. А во-вторых, вывести тебя в свет. Я отказываюсь принять «нет» в качестве ответа.

— Пока ты оденешься, — нетерпеливо проворчала Робин, закуривая сигарету и меряя шагами каюту, — ужин закончится.

Шарлотт-Энн взглянула не ее мечущееся отражение в зеркале и пробормотала с полным шпилек ртом:

— Я делаю все, что могу. — Она сидела в комбинации перед туалетным столиком, ловко укладывая волосы в высокую прическу. — Все, готово, — наконец произнесла она, вынимая оставшиеся шпильки изо рта. Повернулась на стуле и посмотрела на Робин: — Ну, и как я выгляжу?