Мужик в царском доме. Записки о Григории Распутине (сборник) - Илиодор

После этого письма с моим архимандритством «повременили» до Флорищевой пустыни, а в пустыне содрали с меня и монашескую шкуру за дерзкое отношение к «великому праведнику» и за «гордость».

Так «блаженный старец» работал. Но работа его достигла наивысшего предела успешности в деле ссылки меня и Гермогена за восстание на своего «друга и благодетеля». Об этом подробная речь будет в последней, пятой, главе, а пока я поставлю ребром вопрос: чем же Распутин берет успех? И каким образом, наконец, он достиг господства над царем и царицею? В ответах на поставленные вопросы я ограничусь почти исключительно прямыми выводами из высказанного прежде.

Распутин – самый форменный, грязный, корявый русский мужик, 48 лет. Сильная воля дала ему возможность круто повернуть от разгульной жизни к подвигам поста и молитвы.

Сначала этими подвигами, а потом крайним половым развратом он утончил свою плоть и довел нервы свои до высшего предела колебания. Это достигается вообще или подвигами, или половым развратом, или, наконец, бывает результатом какой-либо изнурительной болезни, например чахотки.

Во всех таких случаях люди бывают очень нервны, впечатлительны, глубоко чувствуют, проникают в душу другого, читают мысли посторонних и даже предсказывают.

Распутин – пророк; прозорливый, натура – сильная духом, экзальтированная, глубоко чувствующая и проникающая в души других.

Сила, в нем находящаяся, которую сам «старец» называл писателю Родионову «электричеством», исходит из него чрез руки, а преимущественно чрез его серые, неприятные, пристальные, резкие глаза.

Этою силою он прямо-таки покоряет себе всякую слабую впечатлительную душу. При всем этом он не ест мяса и не пьет вина. Успех его проявился преимущественно в низах народных и в самых верхах. В середине – он успеха не имел и не имеет.

Это объясняется тем, что в низах и в верхах ищут Бога. В низах ищут потому, чтобы хоть немного мыслями о будущей жизни забыться от тяготы земной жизни.

В верхах ищут Бога, занимаются мистическими вопросами от переполнения чрева: там все уже земное изведано, и вот любопытство толкает сытых людей в область еще непознанного.

В средине народной жизни этого, повторяю, нет, потому что там люди поглощены заботами о насущном куске хлеба, но жизнь их не настолько трудна, чтобы под ее давлением пищать и вопить к небу о помощи…

Стоит только какому-либо проходимцу явиться в народные низы или в самые верхи, вести себя странно, поститься, притворно молиться, называть себя пророком, разбрасывать предсказания направо и налево: а авось какое-либо из них да исполнится; говорить отрывочными, непонятными фразами, странно прыгать, делать разные ужимки и т. д., как низы народные начинают указывать на того субъекта пальцами и говорить: «Пророк! Прозорливец! Божий человек!..»

Тут сказанное «пророком» на ком-либо совершенно случайно сбывается, и народная молва растет, растет. Сотни поклонников обращаются в тысячи до тех пор, пока не откроются «подвиги» пророка…

Григорий все это хорошо понимал. И с таким пониманием дела он начал свою «старческую деятельность». Делал так, как уже сказано. Имел успех и в верхах, и в низах.

Итак, по воле провидения, направляющего все к тому, чтобы избавить многострадальный русский народ от вековых державных разбойников, «святой черт» связал Николая и Александру, связал по рукам и ногам. Связал для того, чтобы их, связанных, легче было взять и освободить от них Россию.

Связал, но об этом ни Николай, ни Александра, и никто из их компании не скажет…

Скорее царь и царица пойдут против мнения всей России, скорее они смерти предадут верных слуг своих, но со «святым чертом» не развяжутся.

Там они все-таки могут утешать себя тем, что пройдет шум, смирятся восставшие на них из-за «старца» и на самого «старца», но выгнать от себя Распутина, спасителя, чудотворца и наставника, для них – явная гибель, открытая могила, могила навсегда!..

Они это хорошо понимают, знают и благоразумно действуют. Распутин же, чтобы крепче держать их в своих дьявольских руках, пугая их, твердит им, как он мне сам передавал: «Если меня около вас не будет, то наследник умрет».

Ему верят они. Жалко наследника. А чтобы поддержать свой авторитет вне двора, Распутин пускает в ход свою изворотливость и хитрость.

Проявляет наглость и бесстыдство до последней ступени: его открыто изобличают, а он идет дальше и дальше, как ни в чем не бывало, поднимается выше и выше, называя себя подвижником, чудотворцем, пророком, исполняющим какую-то особенную волю божью. Ханжит, чудовищно лицемерит, заискивающе улыбается, когда нужно, сует бедным деньги, благо ему открыт неограниченный кредит в царском кармане.

Презирая выводы общественного мнения о его деятельности, он настойчиво популяризирует себя очень частыми фотографическими снимками, позированиями художникам для писании его портретов и показываниями себя в кинематографических лентах. Окружает себя шумными, усердными поклонницами, умеющими всегда постоять за честь «великого отца», обзаводится подручными и послушными газетными сотрудниками, которые за какое-нибудь «старческое» обещание охотно, конечно, страшно преувеличивая, расписывают об его приемах, на которых будто бы бывает просителей больше, чем у министров, и во время которых будто бы «старец» раздает деньги направо и налево.

Правда, он иногда, как сказано, деньги раздает, особенно у себя в Покровском и в других местах, но всегда он делает это, преследуя личные выгоды, и, конечно, уж не настолько он много раздает, как об этом пишут его «присяжные репортеры».

Гораздо охотнее «старец» кладет деньги на сбережение в банк – это факт! – и кажется – хорошо не знаю – он в последнее время купил для себя, конечно, где-то в Сибири более тысячи десятин земли.

Обзаводится также видными друзьями, чтобы знакомством с ними реабилитировать себя не пред царями, а пред обществом, с целью заткнуть последнему, наблюдающему его «деятельность», рот…

Глава IV. Кампания против Распутина

По свидетельству Мити блаженненького, Феофан, чуть ли не первый по времени друг Распутина, давно знал про «подвиги» «старца» Григория. Несколько раз он ставил его пред иконами и брал с него клятву никоим образом не прикасаться к женскому полу и вести себя прилично.

«Старец» клялся, божился, но бросить своего «врачебного искусства» не мог или не хотел.

Феофан терпел, быть может, боясь «старца», быть может, надеясь привести его к покаянию.

В феврале 1910 года Феофан, не выступая против Григория открыто, все же поднял против него кампанию.