Любимый незнакомец - Эми Хармон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мой отец и был этим посланием.
– Да. И полицейские все правильно истолковали. Убийство, самоубийство, дело закрыто. Позже я снова и снова сталкивался с такими делами. Но остались вы – маленькая разноглазая девчушка, которой нужно было правосудие. И я понимал, что никакого правосудия вы не добьетесь. Его не получите ни вы, ни ваша мать, ни отец, каким бы негодяем он на самом деле ни был.
– И что вы сделали? – шепотом спросила она.
– Я слышал о работе, которую вели парни из министерства финансов. Их еще называли «Неприкасаемыми». Я подумал, что, может, тоже на что-то сгожусь. Мне не хотелось становиться очередным плохим парнем, а всюду вокруг были одни сплошные плохие парни, и никто даже не думал их остановить. А мне… больше нечем… было заняться.
– Потому что у вас больше не было семьи, – грустно проговорила она.
Он коротко кивнул:
– Да. Так что я подался к ним.
– Это было так просто?
– Нет. – Он рассмеялся, но лицо его осталось серьезным. – Это было совсем не так просто. Но я не стану пересказывать вам все подробности. Давайте сразу перейдем к Аль Капоне. Дело было в двадцать девятом.
– Хорошо.
– Нашей группе понадобился информатор.
– Похожий на итальянца и хорошо имитировавший акценты?
– Да. Они решили, что я со временем войду в ближний круг Капоне. Я притворился бандитом из Филадельфии. Меня якобы звали Майклом Лепито, и я как раз был вынужден залечь на дно в чикагской гостинице «Лексингтон», пока мои юристы выбивали для меня сделку с судом, чтобы я мог вернуться домой.
– Где вы добыли костюмы? – спросила Дани. Конечно, ей это важно знать.
– Мне их дали. Я должен был выглядеть соответствующе, а крупные бандиты не ходят в дешевых костюмах. В дешевых костюмах ходят полицейские. У Капоне не должно было быть никаких сомнений.
– И он купился?
– Думаю, да. Хотя, когда он понял, что я не макаронник – это его слово, не мое, – то не мог в это поверить.
– А он это понял?
– Когда было уже слишком поздно. Я полтора года был под прикрытием. Он узнал обо мне на суде. Увидел, как я вышел из лифта вместе с прокурором. – Он полтора года поддерживал свой образ. Слушал, играл роль и ни разу себя не выдал. Но потом попался на такой мелочи прямо в здании суда.
– Наверное, вы тогда испугались.
– Да, после этого я уехал из города. Но Капоне теперь в Алькатрасе. Его организация была разрушена до самого основания. И до этих самых пор… никто так и не выследил Майкла Лепито.
– Или Майкла Мэлоуна?
– Только вы одна, Дани. Только вы.
– Это была замечательная история, – медленно произнесла она, явно обдумывая все услышанное, снова и снова возвращаясь к тому, что он рассказал.
– И очень долгая. – Он взглянул на стенные часы.
Дани приподняла покрывало и снова заглянула под кровать. Чарли вышел оттуда с таким видом, словно только того и ждал. Он уселся прямо посреди комнаты и принялся умываться.
Дани с победным видом подхватила его, а Мэлоун только покачал головой.
– Какая же он зараза, – проворчал он, вставая со стула.
– Если бы он не был таким, я бы его так не любила.
– А я бы, напротив, ценил его куда больше.
Она хихикнула, не выпуская Чарли из рук, и вышла из комнаты.
– Спокойной ночи, Майкл, – сказала она.
Он вздохнул, чувствуя себя так, словно только что пережил самый доскональный и полный досмотр.
– Спокойной ночи, Дани.
11
К концу марта потеплело настолько, что, когда Мэлоун и Дани, тянувшие за собой тележку, шли в морг утром в четверг, в воздухе уже явственно пахло весной.
Заметив это, Майкл подставил лицо под лучи теплого солнца и расстегнул пальто. За зиму между ними установилось полное взаимопонимание, которое Дани очень ценила. Майкл вел себя с демонстративной сдержанностью и даже шутил с бесстрастным выражением на лице, но при этом был с ней мягок и обходителен. И даже добр, хотя она чувствовала, что он самого себя считает суровым парнем.
Казалось, он очень следит за тем, чтобы держаться на расстоянии, ни при каких обстоятельствах не проявлять физического влечения, – и все же она видела, что он искренне ею интересуется. Она, со своей стороны, тоже старалась держать руки при себе и контролировать свой талант, но всегда с нетерпением ждала тех двух дней в неделю, когда он целое утро проводил с ней одной – точнее, с ней и с ее мертвецами. Мертвецы ее здорово отвлекали.
В то утро их единственным «клиентом» оказалась совершенно голая женщина, завернутая в пестрое лоскутное покрывало. На бирке, свисавшей с большого пальца ноги, был записан адрес, по которому ее обнаружили. Если бы она была жертвой убийства, то не оказалась бы в морге для бедняков. Она была достаточно молодой и худенькой, с сильно спутанными, но ровно остриженными волосами до плеч – значит, ей было не наплевать на то, как она выглядела.
Дани выбрала ей одежду, провела щеткой по тусклым прядям волос. Лишь после этого они развернули покрывало, укутывавшее ее серое тело.
– Что с ней случилось? – проворчал он. Подсказок не имелось: труп обнаружили без одежды, повреждений на теле тоже не было видно.
– Не знаю, Майкл. Я не коронер, – напомнила Дани.
– Что рассказывает покрывало? – не колеблясь, спросил он. Он успел привыкнуть к ее таланту.
Покрывало казалось оборванным, но не грязным, и Дани сжала в руках его складки, выжидая, пока ее разум опустеет, а глаза начнут видеть.
– Если это ее покрывало… то ее зовут Нетти. Покрывало было у нее с самого детства. – Она помолчала, следя за мелькавшими перед ней образами. Слезы, крики, тайные убежища, объятия, любовь. Отчуждение. Женщина забрала покрывало с собой из одного времени, из одной жизни в другую, а до того пестрые лоскутки, которые аккуратно сшила между собой веснушчатая рука, успели вобрать в себя сотни разных историй.
– Его шили с любовью. Оно очень умело сделано. – Глаза многое подсказывали Дани. Ей даже не нужно было держать ткань в руках. – Когда вокруг темно, Нетти, гляди на яркие лоскутки, – прошептала она, повторяя чужие слова, эхом звучавшие у нее в голове и адресованные маленькой девочке.
Мэлоун кашлянул, и Дани выпустила из рук покрывало.
