Семья и как в ней уцелеть - Роберт Скиннер

Робин. Представляю. Если в семье привыкли к крику, значит, родители не дали детям необходимых им ясных ориентиров, «руководящих указаний». Чаще всего отсюда и крик.

Джон. О'кей. Хотелось бы вникнуть в это дело — с ориентирами и пограничными линиями. Значит, чтобы приспособиться к окружающим, ребенку нужно всего лишь узнать, где проведена черта — ясная черта? Возможно, поневоле узнать и затвердить… Вспоминается нелегкое слово «дисциплина».

Робин. От латинского слова disciplina, обозначающего «учение».

Джон. Да. От него же и английское disciple, что означает, в частности, «апостол», то есть ученик, которого Иисус совсем не обязательно систематически подвергал наказаниям. Но произнося это слово сегодня, вы неминуемо вызываете в воображении собеседника картину жестокой порки с зареванными детьми.

Робин. Сильной поркой кончается как раз, если ориентиры нечеткие. Если же отец способен держать чадо в руках, рукоприкладство вряд ли понадобится.

Джон. Поделюсь своим родительским опытом. К сожалению, я не взялся за воспитание дочери вовремя. И в четыре года она стала совершенно несносным ребенком, так что я однажды вышел из себя и впервые хорошенько ее отшлепал. Удивительно — наше взаимопонимание сразу улучшилось. Мне и еще приходилось награждать ее шлепком, но такие «награды» доставались ей реже и реже. На седьмом году отцовства я уже не прибегал к этой мере. Что действительно радовало — а ведь вы всегда чувствуете себя немножко виноватым, поднимая руку на свое чадо, хотя и знаете, что правы — дочь не затаила обиды. Кажется, как ни странно, мы даже сблизились.

Робин. Ваш опыт не исключение. По себе знаю. Рассказывали семьи, по моему совету взявшиеся тверже проводить свою линию с детьми. Дети всегда вас простят, даже еще больше полюбят, потому что наказывая, вы показываете им, как на самом деле о них волнуетесь.

Джон. Слышу: в нашем славном муниципалитете саркастически фыркают… Но ведь, проводя твердую линию, вы ничуть не меньше, чем окружающая заботой мама, доказываете свою родительскую любовь — просто совсем по-другому.

Робин. Совершенно верно. В действительности такая любовь глубже, потому что предполагает в ответ временную неприязнь, даже ненависть ребенка — родитель причиняет ребенку боль, хотя и для его же пользы. В каком-то смысле этой любовью любить труднее, ведь надавав… нужных шлепков, родитель ничего хорошего не получает взамен. Неприятие, неприязнь на время — да. Благодарность будет потом!

Джон. В разговорах с дочерью во время каникул я освежил свои еще школьные впечатления: дети презирают учителей, которые не способны навести порядок. И возмущаются ими. Предпочитают строгих. Добродушные тоже годятся — если умеют призвать к порядку. А еще ученики не выносят непоследовательных учителей, которые строги — а через минуту позволят на голову себе сесть.

Робин. Детям нужна последовательность. Бесенята не знают, как… и куда себя вести, пока им не укажут дозволенных «пределов».

Джон. Почему они не выносят непоследовательности? Потому что она их тревожит? Почему хотят знать твердо обозначенную «границу»?

Робин. Они чувствуют себя увереннее, если знают, как далеко могут зайти. Дети любят учиться, добиваться успехов, поднатужатся, когда надо, но им спокойнее, если знают, каков же «час», отведенный потехе. Они счастливее, если «в рамках», им тогда легче владеть собой.

Джон. Мне вот как рисуются ощущения ребенка: он сидит на стуле посреди комнаты — темной и незнакомой. Ему надо набраться храбрости и слезть со стула, обследовать комнату. Но темно, он не очень-то представляет себе, где стены. А слезть надо, надо добраться до стен, чтобы знать, что они есть — надежные и крепкие. Тогда он сможет, отдавшись любопытству, без всякого страха обследовать комнату. Но если стен нет, он будет бояться. Он не будет знать, как далеко можно идти. Вдруг где-то там — если зайдет «за край» — он свалится! Или не сумеет вернуться к стартовой площадке, к стулу, когда захочет. Возводя вокруг ребенка стены, в которые можно упереться, родители вселяют в него уверенность и исследовательскую отвагу.

Робин. Все верно, но одну вещь Вы забыли. Когда он достигнет стены, надо, чтобы он мог стукнуть по ней!

Джон. Если злится…

Робин. Да, и поэтому стена должна быть прочной. Он бьется об нее, но ничего ужасного не происходит, потолок не рушится, и тогда он понимает: ну, значит, это стена. Вы не почувствуете к себе настоящего доверия, пока вам не дадут возможности «полезть на стенку», и тогда вы узнаете, как справиться со своим неистовством. Дойдя до «предела», вы теперь знаете, где он, «предел», знаете, что уцелели, и люди, которых любите, тоже целы. Отныне вы можете верить себе даже во гневе. Вы знаете, как справляться с ним. Разумеется, приобрести подобный опыт возможно, если кто-то присматривает за вами (и смотрит за собой, владеет собой, хотя вы — вне себя, способны убить, на все способны). Они должны держать ситуацию под контролем, принять всю силу вашего эмоционального удара, но предотвратить реальный вред. Значит, если родители приготовили надежные «стены», при этом не лишают эмоциональной поддержки, ребенок может испытать свою силу «до предела», почувствует себя с ней вне опасности и постепенно научится властвовать ею.

Джон. И вы уже не боитесь своей ярости. Чудеса! Значит, именно поэтому детям требуется ясное, последовательное руководство.

Робин. Да, и иногда ребенок выкинет что-то, добиваясь от родителей этого руководства…

Джон. Я вдруг вспомнил выражение: «Ребенок напрашивается». Ну, не обязательно на хорошую трепку — на недвусмысленную строгость…

Робин.…чтобы знать, как далеко он зашел. И тогда успокаивается. Если от родителей нет «руководящих указаний», ребенку только и остается пробным «путем» подбираться к черте! Чем дольше родители медлят в нерешительности, потому что хотят приличия соблюсти, не хотят разочаровывать ребенка (вдруг с твердостью «перегнут палку»!), тем меньше вероятность, что ребенок вообще узнает хоть что-то про «палку». И тем страшнее, в конце концов, будет эмоциональный «удар», который он обрушит на своих родителей.

Джон. Если они все-таки укажут «предел»…

Робин. Да. Чем позже они решатся, тем сильнее взрыв, дольше пыль оседает. Многие родители откладывают столкновение, пока ребенку не исполнится восемь-десять лет, даже пока он не превратился в подростка. А в таких случаях, советуя родителям «занять позицию», я предупреждаю, что это будет вторая высадка в Нормандии,[10] им предстоит на неделю оказаться в сущем аду. Обычно они справляются, но, разумеется, лучше ясно указать «пределы», когда ребенок еще «ходунком» напрашивается на «указания», и помочь ему приспосабливаться шаг за шагом — день за днем учиться владению собой.

Джон. Я закипаю, слыша не в меру прогрессивных родителей и учителей, которые отказываются от обязанности держать детей «в рамках» просто потому, что кто-то может принять их за душегубов, фашистов. По моему убеждению, это вопиющее пренебрежение своими обязанностями.

Робин. И больше всего, конечно, от таких достается Фрейду, хотя на самом деле он на удивление здраво, реалистически подходил к вопросу. Но с Фрейдом, как с Библией — люди толкуют их по своему разумению.

Джон. Подождите, а если родители слишком-таки строги? Чем это обернется?

Робин. Как показывает опыт, строгое, но уравновешенное любовью воспитание не повлечет особых проблем. Человек может вырасти более ограниченным, больше склонным к конформизму, он будет довольно консервативен во взглядах, иерархию, власть будет принимать легче, чем Вы или я. Впрочем, это поможет ему преуспеть в тех профессиях, где конформизм ценится — в армии, в полиции; из него выйдет прекрасный чиновник, правовед и так далее.

Джон. Про бухгалтера забыли… Значит, он будет неотступно придерживаться указаний и не усмотрит в жесткой линии никаких изъянов.

Робин. Любопытно, я замечал, что «дети» обычно благодарны родителям за строгость. Даже в детские годы они, кажется, чувствовали, что родителям она давалась непросто.

Джон. При условии, что родители держались строгости ради блага детей.

Робин. Да, конечно. Если суровость скрывает стремление родителей удовлетворить свои «нужды» за счет ребенка или что-то подобное — это совсем другая история… Но так же, как дети благодарят потом родителей, любивших их, но любивших со строгостью, они никогда не прощают чрезмерно баловавших.

Джон. Они каким-то шестым чувством чувствуют, что это им во вред?