Здесь водятся бесы - Снежана Каримова

гостя. И Ром снова поймал себя на мысли, что взгляд у нее какой-то жуткий, ненормальный.

Как будто смотрит в самую душу.

Невеста Дня – Дневная Невеста.

Это всего лишь кошка.

Ночка подошел к кровати, сел рядом на крутящийся стул на колесиках и провел рукой по щеке друга.

– Вставай, сыночек! Пора в школу! – пропищал он не своим голосом.

День поморщился и отмахнулся от пальцев Ночки.

– Отстань, черт!

Кошка мягко спрыгнула с груди Дня на постель.

День широко зевнул с закрытыми глазами и приподнял над одеялом руки – первая жалкая попытка встать. Ночка потянул его за пальцы, отталкиваясь ногами от пола и отъезжая на стуле.

– Как там было в сказке про репку?

– А не все ли равно? – пробурчал День, отрывая голову от подушки.

Он снова зевнул, в этот раз по-львиному, с рыком, затем встряхнул гривой светлых волос и наконец поднялся.

– Иди, я посторожу!

Ночка плюхнулся на его место, чтобы у друга не осталось соблазна вернуться в уютное тепло. Постель все еще хранила перышки сна. Ночка закрыл глаза и почувствовал на себе мягкие кошачьи лапы – Невеста аккуратно перелезала через него, собираясь уйти вслед за Днем. Ночка быстро положил руку на спину кошки и прижал ее к себе. Просто так. Ему хотелось ощутить, что он сильнее.

Ночка открыл глаза.

Кошка смотрела на него, и этот взгляд вонзился в Ночку иглами. Голова его заболела, но он не мог оторвать от кошачьей спины руку – та обмякла, отяжелела, стала будто чужой. На долю секунды Рому показалось, что в комнате есть кто-то еще… девушка?

– Ночь, хорош, отпусти ее, – сказал День, натягивая джинсы. – И не валяйся на кровати в уличном!

Слова Демьяна словно вернули Ночку в тело. Он резко дернул рукой, и та наконец отлепилась, а кошка спрыгнула на пол. Ром тут же вскочил с постели.

– Ты чего? – спросил День. – У меня клопов нет.

– Уф, – Ночка потер ладонями лицо. – Как будто задремал на секунду! Это все твоя дурацкая постель, теперь понимаю, почему ты никак не мог от нее отлипнуть, – он попытался превратить все в шутку.

Но День нахмурился, глядя на друга.

– Ты побледнел вроде. Может, тебе, я не знаю, водички дать или… активированного угля?

Ночка фыркнул:

– Обойдусь без твоего лечения. Ты в школу собираешься или как?

Через пять минут они уже сидели на кухне и завтракали. Ночка пил чай с домашним печеньем. День ел кукурузные хлопья с молоком, а Невеста хрустела куском куриной спинки.

– Ну и челюсти, – пробормотал Ночка, следя за кошкой и машинально кроша на скатерть печеньку.

– Не порти еду, ешь нормально, – упрекнул друга День, а потом тоже глянул на кошку и довольно заметил: – Да, она микротигр! Еще и полосатая… А ты вот странный какой-то сегодня. Что с тобой?

– Это она у тебя странная, – пробурчал Ночка, – и не любит меня.

– Она всегда на тебя по-особенному смотрит, – хмыкнул День. – Даже на меня так не глядит. Как будто сожрать хочет.

– Вот именно, – кивнул Ночка без улыбки.

Глава 25

Душа Ночки

9 октября

Изгнание беса расторгает договор. Но Цвета угрюмо смотрела на Бесёну с листовки каждый раз, когда та хвостом семенила за Днем в школу. Хоть бы уж содрал кто… Объявления то и дело сменяли друг друга, а «Помогите найти!» никто не заклеивал и не срывал.

Цвета не появлялась дома уже несколько дней. Ушла в школу и не вернулась. Друзей у нее не было, в гости она ни к кому не ходила, с матерью не ссорилась. Наверняка Вера в панике: куда неожиданно делась дочь? Да, накануне Цвета вела себя необычно, однако не настолько, чтобы сбежать из дома.

Но почему Глафира не сказала Вере, что Цвета у нее? Хотя что тут скажешь – врачи все равно не смогут объяснить состояние девушки. А выглядела Цвета сейчас более чем странно. Даже жутко. Нити связи людьми почти не изучены. Может, знахарка надеется исцелить названую внучку и вернуть как новенькую? Может, все еще полагается на Бесёну?

Вчера вечером в парке мелькнула девушка с омутом. Парни прозвали ее Василисой. Бесёна с интересом наблюдала за ней, потом посмотрела на Демьяна и поняла, что он совершенно равнодушен к этой девчонке. Даже больше: она ему неприятна. И Бесёна заробела. Она только-только освободилась от прошлого договора и должна аккуратно выбирать себе тело, у нее больше нет права на ошибку.

Жаль, конечно, что с телом Цветы не получилось. Бесёна могла бы просто вытеснить подменыша. Если бы ее собственные нити, те, первые, созданные из крохотных капелек живой воды, разрослись и окрепли, то заглушили бы, как сорняки, Цветины чахлые стебли.

Теперь поздно об этом рассуждать. Пора разрабатывать новый план. И, перебирая варианты, приглядываясь к окружению своего человека, Бесёна все чаще стала обращать внимание на того, кого остальные звали Ночкой.

С каждым днем его омут разрастался, но он не засыпал его. Омут так и манил навестить сердечный домик, и, когда утром субботы парень прижал кошку к себе, Бесёна не устояла. Его омут был так близко – черный, тягучий, приветливо раскрытый бесу. Подселенка выскользнула на секунду из кошки и окунулась в вязкую темноту. Она вынырнула с другой стороны и огляделась, ища охранника.

Омут Ночки уже отделил стража от сердечного домика. На дальнем берегу маленькая девочка, немного похожая на ту, что пыталась играть с кошкой у школы, но с темными волосами, собирала цветы в золотистый шлем-луковку. Стражница почуяла беса, обернулась, сразу же выкинула цветы и нахлобучила шлем на голову. Она бросилась сооружать через черное озеро хлипкий мост из высоких травинок. Воинственная, но не особо страшная – вынесла вердикт Бесёна.

Она повернулась к сердечному домику. Тот походил на школу, только был гораздо меньше. Ого, неужели парень в том шумном здании ощущает себя как дома?

Охранница, хоть и была слаба, работала шустро, Бесёне тоже стоило поторопиться. Она вскочила на крыльцо маленькой школы и зашла внутрь.

В коридоре у расписания подселенка и увидела душу Ночки. Она, как и положено душе, парила над полом, глаза ее были закрыты – Ром бодрствовал, и его душа была сосредоточена на жизни снаружи. Нити связи густо оплели душу сеткой, которая напоминала кольчугу, мерцающую тысячей золотистых звездочек. Другие нити, похожие на кровеносную систему, увивали стены домика, по которым скользили проекции. Тут все было так, как Бесёна и привыкла видеть в сердечных домиках, а не несколько жалких