Расколотое королевство - Людмила Георгиевна Головина

Оставшееся время прошло в беспрерывных разговорах. Все торопились поведать остальным, что они пережили за эти годы, как сложились их судьбы, какую роль сыграл каждый из них в этой непростой истории. Принцесса Альбертина попросила у своих родителей: короля Альберта и королевы Эмелины разрешения жить со своими мужем и дочерью в том мире, который они называли Затуннельем, и к которому она привыкла с детства. Им было, конечно, грустно, что дочь выросла без них. Но что произошло — то произошло. И они понимали, что тот мир и для дочери, и для внучки сделался родным, поэтому не стали возражать. Они только попросили навещать их почаще. И родные обещали. Мама Софи тоже заново узнавала свою дочь: она и грустила, что пропустила все её детские годы, и радовалась, что обрела снова самых дорогих людей. А отец Софи, казалось, помолодел лет на десять. Никогда дочь не видела его таким счастливым.

Скимен объявил дедушке, что он попросил руки Янки, получил согласие, и принцесса София их обручила.

Дедушка усмехнулся в свою трехцветную бороду и произнёс:

— Разве я могу возражать, если всё уже решила принцесса? Ладно, ладно, шучу! Конечно, я не против, Янина прекрасная девушка, я очень рад. Но ты не думаешь, Ским, что надо бы спросить благословения своих родителей и родителей невесты?

Эдгар с женой стояли тут же и пытались осознать, что вот этот юноша, совсем ненамного младше их, а ростом даже выше, это их маленький сынок Ским. И тот пока не мог привыкнуть, что эта молодая пара — его родители. Во всяком случае, Янка родителям Скима понравилась, и решено было всем вместе отправиться к её родителям, познакомиться и попросить руки их дочери. Разумеется, свадьба будет не сейчас, а когда позволит возраст.

И вот они всей гурьбой стоят у основания хрустального моста. Прощаться всегда грустно. И тут внезапно появилась Пророчица. Никто не ожидал её прихода. А она подошла прямиком к отцу Софи и вручила ему несколько бумаг.

— Что это? — удивился тот.

— Это три документа: ваше свидетельство о браке с принцессой Альбертиной, её паспорт и метрика принцессы Софии.

— Но ведь… спасибо, конечно, только, наверное, эти документы ненастоящие? Вдруг обман вскроется? Будет скандал. И у нас за подделку документов сажают в тюрьму.

— Вы, люди, странный народ. Для вас документ важнее чувств, важнее правды. Не бойся. Документы эти самые что ни на есть подлинные. Неужели ты полагаешь, что я, создающая проходы между мирами, не могу сделать такого документа, который на вечные века не считался бы настоящим? А разве то свидетельство о рождении Софи, которое у неё сейчас, подлинное? Разве её родила Клара?

Отец Софи покраснел.

— Извините. Я не сомневаюсь. Я просто немного опасаюсь. И потом, знаете, что меня беспокоит: как я объясню соседям, знакомым, что уехал в отпуск с одной женой, а вернулся с другой?

— А это вообще такой пустяк, о котором не стоит и говорить. Никто этого не заметит, никто не вспомнит про Клару.

— Но как же… — начал папа Софи.

Но Пророчица прервала его:

— Увидишь.

Потом она подошла к Софи и сунула ей в руку какой-то свёрток.

— Надеюсь, тебе понравится, — промолвила она.

И после этого, не попрощавшись, своей величавой походкой пошла от них прочь. Мукля и фортулин последовали за Пророчицей.

Софи было грустно, так грустно, что даже «королевское приветствие» её не развлекло. Бабушка, дедушка и его брат махали им руками, пока не скрылись из вида…

Как рыдали от радости родители и все родные Янки, когда обрели её вновь живой и здоровой, описать нельзя. Конечно, её ожидало бы и наказание за такое самоуправство, если бы не присутствие посторонних людей.

Старик с трёхцветной бородой (в котором они не сразу признали чудака Шушуме) представил им своего внука Скимена, его родителей и его бабушку Викторию и объявил, что все они заявились просить руки их дочери Янины для этого самого Скимена, юноши, за поведение и хороший нрав которого он ручается лично. Разумеется, согласие дали не сразу, пришлось рассказать о королевстве, скрывающемся неподалёку. Поверить в это было очень нелегко, но родители Софи всё подтвердили, а Амигус обещал вскоре пригласить родных Янки к себе в гости. Разумеется, оговорил он, про это не стоит никому рассказывать. Уж больно необычная история. И согласие на обручение было получено.

Удивительнее всего было то, что родители Янки совершенно не замечали, что рядом с отцом уже не Клара, а совсем другая женщина. Да, Пророчице было подвластно многое.

Софи развернула свёрток, который ей дала Пророчица и задохнулась от восторга. Перед ней лежал крупный и совершенный в своей красоте аммонит.

А вскоре пришла пора прощаться и с Янкой и её роднёй. Пора было возвращаться в город. Лето стремительно заканчивалось, а школа, наоборот, неумолимо приближалась.

Но Софи и не горевала о прошедшем лете. Она ужасно соскучилась по подругам, одноклассникам, учителям, по привычной повседневной жизни. Приключения хороши только в самых небольших дозах.

И вот — первое сентября. Оно было радостным. После трёх месяцев разлуки было о чём рассказать друзьям. И Софи делилась своими впечатлениями от поездки в горы. Разумеется, о Расколотом королевстве не было сказано ни слова. На столах учителей нарядно пестрели букеты цветов. И сами они были весёлыми и приветливыми. Учитель математики похвалил Софи, и его рейтинг снова поднялся.

После занятий Софи с подружками весело шагала домой, и вдруг услышала, что её кто-то окликнул. Она обернулась. Саади стоял мальчик. Тот самый, из старшего класса.

Он улыбнулся, и немного смущённо сунул Софи в руки маленький, но очень нарядный букетик цветов.

— Привет, Софи! — сказал он. — Ты меня, наверное, не помнишь. Я классом старше учусь. Меня зовут Леон. Софи, ты мне давно нравишься, но я всё не решался подойти. А сегодня увидел тебя — и решился, наконец. Ты и раньше красивой была, но после этого лета вообще красавицей стала, глаз не оторвёшь! Я понимаю, я самый обыкновенный, но… может быть мы сходим в кино?

Софи как-то прочитала в одной книжке, что нельзя сразу же отвечать молодому человеку «да». Сначала надо про себя досчитать хотя бы до десяти. Надо знать себе цену.

«Раз, два, три…»

На лице Леона появилось сначала беспокойство, а потом огорчение.

Софи досчитала до семи и не выдержала:

— Ладно. Я согласна.

Лицо Леона расцвело улыбкой и стало таким милым, что Софи еле удержалась, чтобы не чмокнуть его в щёку.

Потом Леон проводил Софи до