Религия древних кельтов - Джон Маккалох

3. Ритуальное поедание животных. Обычай «охоты на крапивника», встречающийся во всем кельтском регионе, связан с поклонением животным и может быть тотемным по происхождению. Несмотря на свой небольшой размер, крапивник был известен как царь птиц, и на острове Мэн на него охотились и убивали на Рождество или в День святого Стефана. Птицу несли в процессии от двери к двери, сопровождая это пением, а затем торжественно хоронили, исполняя при этом панихиду. В некоторых случаях птичье перо оставляли в каждом доме и тщательно хранили, и есть следы обычая варки и поедания птицы. В Ирландии охота и участие в процессии сопровождались праздником, средства для которого собирали от дома к дому, и подобный обычай существовал во Франции, где юноша, который убивал птицу, назывался «королем». В большинстве этих регионов считалось несчастливым или опасным убить птицу в любое другое время, однако один раз в год ее можно было церемониально убить, причем мертвое животное даровало удачу, и его торжественно съедали или хоронили с траурными почестями. Подобные обычаи, связанные с животными, которым фактически поклонялись, обнаруживаются повсюду, и они подтверждают идею о том, что кельты считали крапивника божественным животным, или, возможно, животным тотема, что убивать его необходимо было ритуальным образом и хоронить рядом с жилищами племени, чтобы получать его божественное влияние, что его поедание или захоронение священны. Возможно, подобные обычаи соблюдались и в случае с другими животными, и, видимо, они дали начало таким историям, как истории о поедании чудесного кабана Мак Дато, а также мифам, в которых некоторые животные, например свинья, считались бессмертной пищей богов. Другие примеры ритуальных пережитков такого ритуального поедания уже были отмечены, и вполне вероятно, что поедание священного животного встречалось в Самайне.

4. Экзогамия. Экзогамия и отсчет происхождения через мать тесно связаны с тотемизмом, и некоторые следы того и другого обнаруживаются у кельтов. Среди пиктов, которыми были, возможно, кельты бриттского происхождения, эти нравы сохранялись в правящей династии. Власть переходила к брату короля от той же матери или к сыну сестры, в то время как отец короля никогда не был королем и часто был «чужаком». Подобные правила преемственности преобладали в древнеарийских родах – греческих и римских – и, как считает доктор Стокс, возможно, существовали в Таре в Ирландии, хотя в истории Фиана об Ойсине он женится на дочери короля Тир на н-Ог и наследует после него королевскую власть частично по этой причине, а частично потому, что он победил его на ежегодном состязании за престол. Такое спортивное соревнование за престол было известно в Древней Греции, и этот рассказ, возможно, подтверждает теорию кельтского священнического царствования, поскольку занимающий эту должность сохранял ее до тех пор, пока его не побеждали или пока не убивали. Следы преемственности через сына сестры обнаруживаются в «Мабиногионе», и Ливий описывает, как мифический кельтский правитель Амбигат, обнаружив новые территории, послал туда не своего собственного сына, а сыновей своей сестры. Ирландские и уэльские группы богов и героев назывались по имени матери, а не отца: дети Дану и Дон и мужчины Домну. Ану – это мать богов, Буанан – героев. Дающим свое имя предком у скоттов была женщина, а древнейшими колонизаторами Ирландии были женщины, а не мужчины. Боги и герои саг часто матронимичны, и имя отца опускается: Луг Мак (сын) Этхненд, Конхобар Мак (сын) Нессы, Индех, сын Дe Домнанн, Корпре, сын Етайн, и другие. Возможно, аналогичным этому является обычай называния мужчин в честь их жен, например, сын Фергуса – Фер Тлахтга, муж Тлахтги. В сагах женщины (богини и героини) занимают высокое место, подобающее им, и часто они сами выбирают себе любовников или мужей, – нравы, наводящие на размышления о матриархате. Таким образом, то, что некогда было только общей практикой, позже было ограничено правящим родом или рассказывается о божественных или героических персонажах. Возможно, некоторые случаи кровосмешения действительно могли иметь место как преувеличенное истолкование того, что некогда разрешалось тотемным законом. Цезарь говорит о бриттском многомужии, о том, что братья, сыновья и отцы имели общих жен. Страбон говорит об ирландских брачных союзах с матерями и сестрами, возможно ссылаясь не на фактическую практику, а на сообщения из историй саг о кровосмешении. Дио Кассий говорит об общих женах у каледонцев и мэтэйцев, а Иероним говорит почти то же о скоттах и атекоттах. Однако эти замечания, за исключением сообщений Цезаря, неясные, они относятся к брачным нравам, неизвестным тем, кто о них сообщает. В ирландских сагах есть легенды о кровосмешении вокруг потомков Етайна: отцы соединяются с дочерьми, сын – с матерью, женщина имеет сына от своих братьев (так же как Экне был сыном Бриана, Иухара и Иухарбы) и является также матерью Кримтхана по этому сыну. Союзы между братьями и сестрами встречаются как в ирландской, так и уэльской истории.

В этих случаях кровосмешение с матерью нельзя объяснить тотемным обычаем, но эти случаи могут быть искаженными реминисценциями того, что могло происходить в тотемном племени, а именно: сын брал жен своего отца, кроме своей собственной матери, когда те были другой веры, отличной от его собственной. При тотемизме братья и сестры от различных матерей, имевших различные тотемы, могли, возможно, соединяться, и о таких союзах рассказывается в мифах многих народов. Позже, когда тотемизм прекратил свое существование, союзы заключались между детьми от одной матери. Согласно закону тотема, отец мог сочетаться с дочерью, поскольку она имела тотем своей матери, но на практике это осуждалось. Многобрачие также могло сосуществовать с тотемизмом, и, конечно, это, как правило, связано с отсчетом происхождения через мать. Если кувада была кельтским институтом, то это также указывает на существование матриархата у кельтов. Чтобы объяснить все это как доарийское или говорить о том, что сообщения классических авторов касаются неарийских племен и что свидетельства в ирландских сагах показывают только то, что кельты были под влиянием нравов коренных племен, среди которых они жили, следует пренебречь тем фактом, что эти обычаи тесно связаны с кельтской жизнью, хотя это оставляет необъяснимым влияние таких обычаев на народ, чьи собственные нравы были совершенно другими. Свидетельства указывают на существование тотемизма среди древних кельтов или же хотя бы отдельных элементов этой веры.

В первобытный период охоты или скотоводства люди поклонялись животным, на которых охотились или которых разводили. Они, возможно, чувствовали вину перед животным, на которое охотились и которое убивали (форма поклонения), а там, где на животных не охотились, их разводили и поклонялись им, а одного из них, возможно, ежегодно убивали и съедали, чтобы получить его божественную силу. Заботливо оберегались священные животные, на которых не охотились, и это привело к одомашниванию, воздержанию от употребления в пищу их мяса, что способствовало увеличению запасов продовольствия в более позднее время, когда одомашненных животных свободно убивали. Но более раннее священное убийство таких животных сохранилось в религиозном аспекте их заклания в начале зимы. Культ животных был также связан с тотемным обычаем, хотя на более поздней стадии этот культ был заменен культом антропоморфных божеств, со старшими божественными животными в качестве их символов, священных жертв и т. п. Эта эволюция привела теперь к устранению ограничений убийства и поедания животных. С другой стороны, более примитивные культы животных, возможно, кое-где оставались. Поклонение культам животных, возможно, ограничивалось мужчинами. С появлением сельского хозяйства как искусства в руках главным образом женщин и последующего культа Матери-Земли, богини плодородия и зерна, возможно считавшегося женским, священное поедание божественного животного приводило к убийству и поеданию человеческой или животной жертвы, по-видимому чтобы воплотить такой дух. Позже эти два культа были вынуждены объединиться, и божественное животное и животное воплощение духа растительности перестали различаться. С другой стороны, когда мужчины начали принимать участие в женских культах плодородия, то, поскольку духи были женскими или, возможно, стали рассматриваться как богини, это заставило мужчин рассматривать некоторых антропоморфных животных божеств как богинь. Некоторые из них, например Эпона и Дамона, с расширением участия мужчин в сельском хозяйстве стали мужскими или же супругами и матерями богов плодородия, хотя более древний аспект никогда не терялся из виду, как свидетельствует Мать Зерна. Эта эволюция привела к тому, что божественные священники-короли заняли место более древних священнослужи-тельниц этих культов, одна из которых, возможно, была божественной жертвой. Однако в некоторых местных культах все еще сохранялось поклонение женским божествам, и они имели своих священнослужительниц.