Пора предательства - Дэвид Кек

Дьюранд вскарабкался ближе к ним — прямо на четвереньках.

Мародеры в изумлении обернулись — что это за грязное существо ползет к ним по склону. От внимательных взглядов не укрылась ржавая окровавленная кольчуга Дьюранда. Оба невольно разинули рот.

Тот, что в желтом, проворно прикрыл холстиной ноги мертвецов.

— Это не я, сэр, это все он, Экмон. — Человечек попытался было соскользнуть вниз по склону: до ворот оставалось буквально несколько шагов.

Дьюранд зарычал — нечленораздельно, без слов. Миг, и желтый покатился кубарем от удара могучего кулака. Толстяк взвизгнул и бросился удирать прямо по трупам. Нащупав на поясе кинжал, Дьюранд ринулся за ним.

Вокруг оставалось еще много людей, убиравших следы сражения: жрецы, добровольцы, могильщики. Снизу доносились рыдания. И Дьюранд обуздал припадок гнева.

— Я потерял друга, — произнес он. — Вы поможете мне найти его. Ясно?

Оба мерзавца замерли; лицо толстяка пожелтело, под стать одеянию его приятеля, что рухнул на колени, да так и остался стоять в полном замешательстве.

Дьюранд ухватил его за грудки.

— Будешь поднимать ткань. А твой дружок пусть подлезает вниз и ищет — да так, чтоб мы все видели.

Тот оцепенел от ужаса — и Дьюранд швырнул его на груду тел.

По очереди, одну за другой, они поднимали окровавленные головы. Дьюранд смотрел, молча отмечая про себя увечья и повреждения. Теперь трудно было сказать, кто из покойников сражался за Ирлак, а кто принадлежал к числу случайных зрителей. В конце концов желтый заморыш вытащил тело с длинными руками и ногами. Не успел он ухватить следующее, как Дьюранд бросился вперед, подняв руку.

— Погоди!

Сперва узкие заплывшие глаза и серая кожа показались ему совершенно незнакомыми. Но Дьюранд пробрался среди холодных тел и обеими руками обхватил застывшее лицо. Светлая борода… Под ладонями он чувствовал крупные кости. Меж губ холодно сверкнул золотой зуб.

— Оуэн.

Дьюранд на миг завис над двумя измазанными в грязи жалкими трусами.

— Увижу вас еще раз — сами уляжетесь рядом с ним.

Мародеры переминались с ноги на ногу, слишком испуганные даже для того, чтобы бежать.

Дьюранд заскользил по склону; внизу, чтобы не упасть, ухватился за белую стену ворот.

Страж тронул рыцаря за плечо как раз вовремя, чтобы створки гигантских ворот захлопнулись, не убив при этом его. Грачи — теперь какая-то жалкая сотня — хрипло кричали в небе над башнями.

Шагнув к воротом, Дьюранд выглянул через две решетки — дубовую и стальную. Площадь снаружи была запружена зелеными сюрко и изображениями красного леопарда — то выстроились прибывшие на турнир рыцари Радомора.

— Вызовите старого Абраваналя! Герцог Радомор желает вести переговоры!

Отыскав ближнюю к воротам лестницу, Дьюранд отпихнул стражника и поднялся на нависавший над улицей парапет. Внизу — в семи фатомах от него — сидел на коне среди своих воинов и окружавшей их толпы герцог Радомор. Лысая голова походила на утиное яйцо. Найдись рядом выпавший из кладки камень — Дьюранд размозжил бы ему череп! Судя по присутствию в тылу процессии вьючных лошадей, приверженцы Ирлака уже успели собрать шатры и покинуть замок.

С лестницы донесся шорох. Рука Дьюранда легла на рукоять кинжала. Мгновенно обернувшись, он увидел, что по ступеням поднимается герцог Абраваналь. Старый рыцарь не столько вел за собой своих рыцарей, сколько скорее они несли его перед собой — так могучая волна несет щепку. Ламорик из-за спины отца бросил на Дьюранда затравленный взгляд. Под натиском все прибывающей и прибывающей на стену толпы Дьюранд попятился.

Абраваналь подошел к парапету.

— Как жаль, что вам пришлось покинуть замок до Бычьего пиршества, — пролепетал он.

Ответ Радомора был подобен рыку леопарда.

— Ваше гостеприимство полно коварства, Абраваналь, я не стану больше его терпеть.

Большие голубые глаза старого герцога растерянно заморгали.

— Моя семья переживает нелегкие времена, — напряженно произнес он. — Почему вы беспокоите нас в такую горестную пору?

Радомор наклонил голову набок.

— Да сейчас половина королевства горюет из-за выходок того болвана с Орлиной горы! Дела живых не позволяют дожидаться, пока выживший из ума старик отплачет свое.

Ламорик рванулся вперед.

— Радомор, это дом родственников вашей жены. Как вы смеете? — Он обличающе показал на войско Радомора. — Найдется ли тварь гнуснее вас?

Рослый скакун Ирлакского герцога заплясал, когда шпоры хозяина вонзились ему в бока.

— А вы скоры на слова, дитя Абраваналя! — Радомор с силой рванул удила. Конь вздрогнул и затих. — Да и храбры — за каменной стеной.

Казалось, воздух вокруг головы Радомора так раскалился, что даже дрожит. Однако герцог Ирлакский не повышал голоса.

— Я всегда получаю то, что принадлежит мне по праву. Ваш брат уже понял это, а теперь и вам всем придется понять. Я получу то, что мне причитается. Пусть даже хирургическим путем — вы сами меня вынудили.

Радомор развернул жеребца и в окружении своих рыцарей принялся пробивать дорогу через толпу к Закатным вратам и дороге, что вела в Ирлак.

Абраваналь повернулся уходить и хотел было что-то сказать сыну, всегда бывшему его правой рукой. Однако обнаружив на том месте Ламорика, запнулся и пробормотал:

— Мои бароны. Надо послать гонцов, предупредить их.

Ламорик стоял, весь дрожа, вперив в пространство невидящий взгляд.

— Да, — наконец кивнул он.

17. ТЕНЬ ЧЕРНЫХ КРЫЛЬЕВ

Две дюжины всадников в отчаянной спешке покинули Акконель, стремясь достичь чертога каждого барона в герцогстве — и каждого двора в Древнем Эрресте, который мог бы послать Акконелю подмогу.

Невзирая на доводы благоразумия, в тот день в Расписном Чертоге Акконельского замка все же состоялся пир.

За высоким столом непринужденно вела себя только Альмора — перебегала от Дорвен к старому герцогу, остальные сидели в молчании. Дьюранд глядел на пустые скамьи внизу. Несметное воинство, что затопило ристалище утром, растеклось в тысячу разных сторон. Несколько дюжин оставшихся сидело, озирая полупустой зал, а со двора доносился стук и лязг — это уезжающие складывали шатры и навьючивали пожитки на лошадей. Оставшиеся томились в тягостной тишине.

Часть скамей наполнили бюргеры, что привели с собой жен и старших детей. Мастера гильдий, просто зажиточные горожане — им бежать было некуда. Ребятишки помладше дивились на созвездия восковых свечей в огромном колесе подвесной люстры. Старшие делали вид, что не замечают ничего особенного.