Узел судьбы - Лирик Шторм

был готов попробовать. И вот уже год, каждый месяц в полнолуние, он молился Богине Луны, чтобы они нашли свою Лумину, и призывал всех в стае делать то же самое. И вот теперь… словно сама Богиня ответила на его молитвы — она была здесь.

Он крепче обнял ее, чувствуя, как она расслабляется в его объятиях. Ее великолепные рыжие волосы раскинулись по его темно-синему пиджаку, создавая всплеск яркого цвета. Удовлетворение переполняло его сердце. Он ждал этого момента годами, ждал появления последнего, недостающего звена их стаи. Теперь, когда она наконец нашлась, он никогда не отпустит ее. Тихое мурлыканье, похожее на вибрирующее урчание, вырвалось из его груди и Серена вздохнула в знак благодарности.

В считанные секунды он пересек порог ее комнаты. Временной комнаты, которую едва успели обустроить. Они не украшали и не делали ничего особенного с комнатой, потому что все знали, что ее место в гнезде. Но она только недавно осознала свою Омега-сторону, и почти ничего не знала о важности гнезда. Признаки гнездового поведения уже проявлялись, и, по словам специалиста по Омегам, до первой течки оставалось не более двух месяцев. Ее тело все еще приспосабливалось к изменениям, вызванным смешиванием всех их феромонов с маслом связи, которое появлялось, когда она манипулировала их пахучими железами с помощью языка. При этом воспоминании его клыки слегка покалывало. Они уже начали меняться.

Когда Альфы встречают свою Лумину, насыщение ее запахом вызывает изменение в их телах. Эти метаморфозы позволяли полностью укрепить связь со стаей, превращая их из Связанных Вуалью в истинных Стражей Вуали. Когда стая только на этапе Связанных, это можно считать за помолвку или обручение, но когда стая становилась Стражами, их связь с Луминой превращается в нерушимый союз, до такой степени, что только смерть могла разлучить их.

Как Прайм, Рафе укусил и связал всех своих собратьев по стае. У всех на телах были одинаковые шрамы, скрытые под татуировками. Эта связь позволяла им чувствовать друг друга. Определять, когда кто-то из стаи в опасности, где находится и в каком душевном состоянии пребывает — спокоен, раздражен или разгневан.

Стражи Вуали были редкостью, как и сами Омеги, и истинные Лумины. Ходили слухи, что появление Лумины в стае не только укрепляло связь, но и давало способность к ментальному общению. Это казалось невероятным даром, особенно учитывая постоянные опасности, подстерегающие его братьев. Однако Рафе не собирался рисковать единством стаи, впуская в их круг неподходящую женщину.

Он обнаружил, что женщины могут нанести немалый эмоциональный ущерб и пример Торна тому подтверждение. Рафе все еще чувствовал вину за то, что позволил этим женщинам приблизиться настолько, что они смогли навредить его стае. Именно поэтому он скептически относился к Серене тщательно взвешивая, смогут ли он и его собратья доверять ей и принять ее, или хотя-бы почувствовать достаточное взаимное притяжение, чтобы помочь ей пережить первую течку, если она этого захочет.

Поначалу он проявлял бдительность, не желая связывать себя с тем, кто мог оказаться неподходящим. С кем-то, кто мог бы отвергнуть одного из его собратьев, как это делали многие другие до нее. Но он должен был убедиться, что судьба знает, что делает. Все, что он узнал о ней, лишь показывало, какая она милая, заботливая и замечательная. Об этом свидетельствовало то, как она заботилась о всех, бывших коллег по работам и до детей из Центре Посредничества.

Было чувство, будто она не имела представления о том, какое влияние оказывала на людей в своей жизни. Удивительно, но даже в том печально известном Центре Посредничества, где содержались самые проблемные дети, считавшиеся неисправимыми, о ней отзывались с теплотой. Эти дети, обычно замкнутые и агрессивные, не обращавшие внимания на посторонних, но изменили свое отношение именно к ней.

Истории о том, как она помогла мне похоронить птицу на заднем дворе, подарила мне найденный ею разбитый снежный шар и получила удар, потому что заступилась за меня, трогали до глубины души. Именно эти маленькие проявления доброты, которых большинство из тех детей никогда не получали и, возможно, никогда больше не получат, завоевали их сердца. А она и понятия не имела об этом. Она думала, что все ее ненавидят, но на самом деле они просто боялись и защищали себя. Но они заметили ее. И она произвела на них впечатление просто тем, что была собой.

Он сам видел, как открыто она заботилась об их чувствах. Как она принимала их потребности. Это было очевидно по тому, как она позволяла ему покупать ей вещи, хотя он знал, что ей было все равно, сколько они стоят. Это было видно по тому, как она вместе с Бодхи приносила свет и смех в их дом. Во многих моментах она проявляла свое нежное сердце.

Он также видел следы травм, которые она пережила. Как она быстро ела или прятала еду в своей комнате. Как она вздрагивала, когда Роман отдавал приказы по коммуникатору во время совещаний. Именно поэтому он предпочитал, чтобы она не находилась в комнате для совещаний, когда ему нужно было работать. Он не хотел ее пугать. Травмы также проявлялись в том, как она ерзала, когда хотела что-то сказать, но не знала, стоит ли, и как замолкала, когда его собратья обсуждали что-то, как будто ожидала, что они в любой момент начнут драться. Последнее было частью их сущности, и она постепенно училась тому, что не каждое разногласие заканчивается болью.

Когда она посмотрела на Торна и так легко, так открыто приняла его, она решила свою судьбу со всеми ними. Они никогда не отпустят ее. Ему даже не пришлось ждать ее первой течки. Их химия была запредельной, и она была настолько удивительным человеком, что он не мог поверить, что судьба сочла его достойным ее.

Она была с ними.

Со всеми ними.

И с ними она и останется.

Одной рукой он откинул ее одеяло, другой легко удерживал ее, затем осторожно уложил на кровать и накрыл до колен. Повернувшись, он сел на край кровати спиной к двери, но лицом к ней. Он был рад, что она надела один из новых топов, которые он ей купил. Безрукавный фасон облегчал смену повязки на ее плече. Бандаж был снят, оставив после себя выпуклый шрам.

Она выглядела взволнованной. Нижняя губа была зажата между зубами, а глаза широко раскрыты. Это было досадно. Он не хотел ее беспокоить, но без связи Лумины со стаей ему нужно было знать, о чем она думает, чтобы