Что еще может Путин? - Леонов Н.С.

Разумеется, тенденция к сокращению рождаемости была и в последний период советского времени, но обвала не было, а в 1991 —1992 гг. произошел именно обвал, определивший начавшуюся демографическую катастрофу.

Россия в те годы совершила прыжок в никуда. Сознание людей было замутнено потоком жестко ангажированной пропаганды, которая демонизировала все прошлое и обещала райские кущи, которые вот-вот зацветут на навозной куче рыночной экономики. Управление всей системой средств массовой информации находилось в руках кучки олигархов, полагавшихся целиком и полностью на Запад. Вся система ценностей, сложившаяся в XX веке, оказалась опрокинутой. Жизнь каждой семьи и отдельного человека оказалась лишенной привычного фундамента. Неопределенность и неуверенность стали главными характерными чертами бытия. Стремительное разрушение экономики страны, хаотическая гиперинфляция, ликвидация всех банковских сбережений граждан, приход нищеты в каждый третий дом россиянина — все это сокрушило психологическую устойчивость подавляющего большинства моих сограждан. Депрессия из медицинской аномалии стала нормой душевного состояния людей. Новая колода политиков, осевших в Кремле, обладала крайне низким уровнем интеллекта. Она не могла сама осмыслить масштабы и глубину происходивших изменений, а потому и не была в состоянии разъяснить всему народу характер перемен, их направленность и цель. Б. Ельцин начинал в 1992 г. с просьбы к россиянам потерпеть 5—6 месяцев, после чего все будет хорошо, а кончил тем, что в августе 1998 г., за четыре дня до финансовой катастрофы, публично уверял граждан, что никакого дефолта не будет.

1990 - 1993 годы были тем временем, когда власть особо демонстративно унижала всю нацию, выставляла напоказ нежелание считаться с волей народа. Это началось с наплевательского отношения к результатам мартовского (1991 г.) референдума относительно судьбы Советского Союза и закончилось позорнейшим расстрелом из танковых пушек первого демократического Верховного Совета. Народ был сломлен, его воля к сопротивлению подавлена, он обречен на участь быдла.

Именно эти события и стали отправной точкой демографической гибели русского народа, а вместе с ним и многих других народов России. Не надо искать аналогов в Европе, ссылаться на другие страны и времена, пытаться найти аргументы, уводящие в сторону от подлинных причин нашей беды. Все судьбоносные проблемы России имеют в своей основе наши внутренние корни. Правильные или неправильные решения этих проблем тоже главным образом зависят от нас. Было бы малодушием пытаться объяснять наши трудности и трагедии вмешательством чуждых, «забугорных» сил.

Для простоты понимания проблемы можно сказать, что русский народ, основная масса населения России, после всего пережитого, перед лицом всего переживаемого, решили покончить самоубийством. Лучше страшный конец, чем страх без конца. Но это самоубийство носит характер не единовременного акта вроде ядерной катастрофы, а растянутого по времени вымирания. Это не добровольное решение, а реакция не бесконечные и безмерные измывательства над ним со стороны власти, закрывающие путь к нормальному развитию этноса. Если хотите, это своего рода эвтаназия, ответ на бесперспективность дальнейшего существования. Другая бы власть озаботилась таким душевным состоянием нации, нашла бы десятки способов внушить ей веру в сегодняшний и завтрашний день, помогла бы ей и словом и делом выйти из тупика, куда ее же и загнала. Наша власть безучастна к судьбе своего народа.

Естественный прирост населения России завершился в 1991 году, когда в последний раз в истории Отечества было отмечено увеличение на 104 тыс. человек. Начиная с 1992 года заработала смертельная спираль: уже в тот первый год гайдаровские реформы выкосили 220 тыс. невосполнимых жизней российских граждан. А дальше пошло- поехало по нарастающей линии. В 1993 году естественная убыль составила уже 732 тыс. человек, в следующем году она подскочила до 873 тыс. человек. Сказался психологический шок от расстрела Верховного Совета и кровавой бани, учиненной около телецентра в Останкино. Затем боль стала утихать, и цифры убыли, оставаясь очень высокими, все- таки поползли вниз. В1995 г. мы недосчитались 822 тыс. человек, в 1996 — 776 тыс., в 1997 г. — 740 тыс., в 1998 — 691 тыс. В те годы я молил Бога, чтобы эта тенденция не прервалась, но тут грянула финансовая катастрофа, названная чужим словом «дефолт», которая в одночасье перечеркнула и мои надежды, и шансы на спасение народа. Дефолт уничтожил все банковские сбережения нарождавшегося среднего класса, вторично привел к ограблению простых граждан, рухнула банковская система, пали на колени промышленные предприятия. Эта катастрофа не замедлила сказаться на темпах вымирания населения. Уже в следующем 1999 году естественная убыль подскочила до 918 тыс., в 2000 году она составила аж 950 тыс. человек. Вот и говорите после этого, что наши демографические процессы являются частным проявлением общеевропейского феномена! Отчаяние нашего народа в этот раз было еще более глубоким и стойким. Темпы вымирания все последующие годы оставались высокими и колебались в амплитуде от 930 тыс. до 780 тыс. ежегодно.

Какую часть населения России с особым усердием выкашивает смерть? Преимущественно русских в центральных областях страны. Вот перечень тех регионов, где темпы потери коренного населения особенно велики. Это Московская, Тульская, Рязанская, Владимирская, Ярославская, Калужская, Тверская, Пензенская, Псковская, Ивановская и другие области. Каждый раз, посещая эти края, я непременно задавал вопрос либо губернаторам, либо мэрам городов, либо главам районных администраций о динамике народонаселения и почти всегда получал леденящий душу ответ. «На три гроба — одна колыбелька». Смертность везде превышает рождаемость в два, три, четыре раза. Гибнут потомки жителей тех областей, где когда-то были сердце и мозг исторической России, где возникали и крепли княже - ства, сложившиеся в великое Московское царство — фундамент Российской империи.

Для контраста приведем перечень тех республик и автономных образований, где показатели демографического развития резко отличаются от общероссийских в сторону роста численности населения. Это Дагестан, Ингушетия, Кабардино-Балкария, Карачево-Черкесия, Северная Осетия, Республика Тыва, Республика Саха и др. Вот и получается, что мы непрерывно слышим по телевидению и радио, в том числе из уст самых высоких правительственных чинов, стенания о том, что северокавказский регион является чуть ли не самым депрессивным в стране, что там уровень жизни является самым низким и что туда надо направлять мощные потоки финансовой помощи, а численность населения там растет. Даже в Чечне, где много лет бушевала война, численность населения не уменьшается, а растет. Вы не увидите в Чечне на улицах такого количества нищих, как в городах и селах центральной России, там не встретите беспризорных и брошенных детей, которыми забиты спецшколы центральной России и стайки которых бродят по вокзалам, толкутся возле рынков, ютятся в подвалах и на чердаках полуразрушенных зданий. Основная масса сирот и беспризорных детей — это русские, осколки вымерших разрушенных семей. Даже в Чечне, где пожар войны бушевал более 10 лет, имеется всего 19 тыс. сирот, причем большинство из русских, армянских и других семей, детей чеченцев меньшинство.

Очевидцы, много лет живущие на Северном Кавказе, рассказывают, что нельзя не удивляться тому, что вокруг разрушенных войной городов и селений растут, как грибы в дождливую погоду, поселки из добротных, с архитектурным «перебором» коттеджей. В «нищей» Ингушетии бывший президент этой республики Руслан Аушев нашел немалые средства, чтобы построить роскошный президентский дворец.

Я был крайне удивлен, когда услышал на заседании Государственной думы от высокопоставленного чиновника финансового ведомства России признание, что именно в республиках Северного Кавказа отмечается самый высокий в стране уровень обмена рублевой массы на иностранную валюту. Любой наблюдательный человек не может не заметить, что в этих республиках появляются дорогостоящие футбольные клубы («Динамо» в Махачкале, «Терек» в Грозном, «Алания» во Владикавказе, «Спартак» в Нальчике), причем играют в них в подавляющем большинстве не спортсмены из местных национальностей, а купленные пришельцы из России и из стран дальнего зарубежья). Никак все это не вяжется с навязываемым клише о нищете и депрессивности этих регионов.

Пишу эти строки и вспоминаю годы своей работы в разведке, когда в наши руки попадали секретные документы американских спецслужб. С каким циничным сладострастием они отмечали, что изменение национального состава населения вследствие сокращения доли русского этноса приведет в близком будущем к падению боеспособности российских вооруженных сил. Чем дальше, тем выше будет доля призываемых юношей из числа народов национальных окраин, которые имеют низкий общеобразовательный уровень, плохо владеют русским языком, зачастую не понимают общегосударственных целей и приоритетов. А вооруженные силы тем временем оснащаются все более сложными системами вооружения, связи и управления войсками, требующими особо высокого уровня подготовки. Как не отметить, что с разрушением Советского Союза во многих этнических автономиях стали забывать русский язык. Сейчас на многих судебных процессах по делам террористов-боевиков обвиняемые требуют предоставления им переводчиков, ссылаясь на незнание русского языка. Где-то в этом кроется простая уловка для выигрыша времени, но где- то и горькая правда. Ведь за 15 лет «демократии» в России так и не был принят закон о русском языке как основном государствообразующем факторе. Все это - следствие сдвигов в демографии страны, которые в огромной степени являются отражением государственной политики. Власть безразлична к покорным русским областям и старается ублажить тех, кто громче других кричит о своей «бедности» и, приставив нож к горлу, требует все новых и новых дотаций.