Чёрный дом - Стивен Кинг

Пчела летает над цветами по другую сторону зеленой изгороди, на территории «Центра Макстона». Смотреть там не на что, кроме как на зеленую траву да столы, за которые престарелые жильцы «Центра» в полдень соберутся на пикник Клубничного фестиваля.

Тайлер Маршалл исчез.

Ти-Джи Ренникер останавливается на углу Чейз и Куин-стрит. Его мороженое роняет капли темно-синего сока на запястье, но он этого не замечает. Потому что на Куин-стрит, неподалеку от перекрестка, видит велосипед Тая, стоящий на подставке, но не самого Тая.

Медленно (у него нехорошее предчувствие) Ти-Джи едет к велосипеду. В какой-то момент замечает, что мороженое практически растаяло. Швыряет его в ливневую канаву.

Велосипед Тая, все точно. Красный «Швинн» с изогнутыми ручками и зеленой эмблемой «Милуокских крепышей» на раме. Велосипед и…

У изгороди, отделяющей мир стариков от мира нормальных людей, реальных людей, Ти-Джи видит лежащую на боку кроссовку «рибок». Вокруг разбросаны зеленые листья. Из кроссовки торчит перышко.

Мальчик смотрит на кроссовку округлившимися глазами.

Ти-Джи, возможно, не так умен, как Тайлер, но все-таки умнее Эбби Уэкслера, и ему нетрудно представить себе, как Тайлера протаскивали сквозь зеленую изгородь. И остались от него только велосипед… и одна кроссовка… одна одиноко лежащая на боку кроссовка…

— Тай? — зовет он. — Ты что, шутишь? Если да, то немедленно прекрати. Иначе я скажу Эбби, и ты получишь от него такой индейский ожог, что мало не покажется.

Нет ответа. Это не шутка Тая. Ти-Джи нутром чувствует, что дело куда серьезнее.

Внезапно в голове взрываются мысли об Эми Сен-Пьер и Джонни Иркенхэме. Он слышит (или ему кажется, что слышит) шаги за изгородью: Рыбак, позаботившись об обеде, вернулся за десертом!

Ти-Джи пытается закричать и не может. Горло будто стянуло узлом. Но руки-ноги шевелятся, поэтому он вцепляется в руль и изо всех сил жмет на педали, съезжает с тротуара на мостовую, стремясь увеличить расстояние между собой и изгородью. Соскочив с каменного бордюра (переднее колесо прокатывается по остаткам мороженого), он мчится к Чейз-стрит, согнувшись над рулем, словно профессиональный гонщик, оставляя за собой темную полосу на мостовой. Она выглядит как кровь. Где-то рядом каркает ворона. Словно смеется.

Дом 16 по Робин-Гуд-лейн: мы здесь уже бывали. Заглядываем в окно кухни и видим Джуди Маршалл, которая спит на кресле-качалке в углу. На ее коленях книга, роман Джона Гришэма, которую мы в последний раз видели на столике у кровати. Рядом с креслом на полу стоит недопитая чашка с холодным кофе. Джуди прочитала не больше десяти страниц. Будьте уверены, Джуди вогнала в сон не книга мистера Гришэма. Прошлая ночь выдалась тяжелой, да и предыдущие тоже. Прошло уже два месяца с тех пор, как ей удавалось спать два часа кряду. Фред знает, что с его женой что-то не так, но и представить себе не может, как далеко все зашло. Если бы представил, перепугался куда сильнее.

Скоро, помоги ему Господи, ему представится возможность лицезреть истинную картину ее душевного состояния.

Джуди начинает громко стонать, мотает головой из стороны в сторону. С ее губ вновь слетают бессмысленные слова.

Большинство просто невозможно разобрать, но два мы улавливаем: «аббала» и «горг».

Внезапно она открывает глаза. В золотистом свете, которым наполняет кухню утреннее солнце, они у нее яркой, насыщенной синевы.

— Тай! — ахает она, и ее ноги конвульсивно дергаются. Она смотрит на часы над плитой: двенадцать минут десятого. В голове у нее все перемешалось, как часто случается, если человек засыпает очень глубоко, но спит недолго и пробуждается как от толчка. Сон, вроде бы даже и не кошмар, тянется за ней и в реальный мир: мужчины в соломенных шляпах, надвинутых на лоб, чтобы скрыть лица, вышагивают на длинных ногах в ботинках с круглыми мысками. Какой-то город… Милуоки? Чикаго?., на фоне зловещего оранжевого неба. Саундтрек сна «Кинг Портер Штомп» в исполнении оркестра Бенни Гудмана.

Эту мелодию всегда слушал ее отец, пропустив пару стаканчиков. От сна остаются ощущения ужаса и горя: что-то страшное уже случилось, но худшее еще впереди.

Облегчения, которое обычно испытывают люди, пробудившись от дурного сна, нет и в помине, облегчения, которое испытывала она сама, когда была молодой и… и…

— И психически нормальной, — говорит она хриплым спросонья голосом. — «Кинг Портер Штомп». Для нее эта мелодия всегда звучала как музыка из старых мультфильмов, где мыши в белых перчатках с невероятной скоростью забегали в норы и выбегали из них. Однажды, когда отец танцевал с ней под эту мелодию, она почувствовала, как что-то твердое уперлось в нее.

Что-то твердое в его штанах. После этого, когда он ставил на проигрыватель пластинку с танцевальной музыкой, она старалась поскорее выйти из гостиной, а то и из дома.

— Хватит, — хрипит она. Это голос вороны, и она понимает, что видела ворону во сне. Конечно, видела. Эта ворона — Горг.

— Горг означает смерть, — говорит она и, не осознавая этого, облизывает верхнюю губу. Ее язык вылезает все дальше, теплый, мягкий, успокаивающий. — Там горг означает смерть. Там, в…

Слово, которое она не произносит, — Запределье. Прежде чем успевает его произнести, видит на кухонном столе то, чего там не было раньше. Это плетеная корзинка с крышкой. Из нее доносится низкий, усыпляющий звук.

У Джуди начинает сосать под ложечкой. Страх заползает в сердце. Она знает, что это за корзинка. В таких рыбаки носят свой улов.

В эти дни по Френч-Лэндингу бродит рыбак. Плохой рыбак.

— Тай? — зовет она, но, конечно же, ей не отвечают. В доме никого нет, кроме нее. Фред на работе, Тай гуляет. Само собой.

Середина июля, разгар летних каникул, и Тай катается по городу на велосипеде, занимается всем тем, чем положено заниматься мальчишкам в бесконечный летний день. И он не один. Фред наказал ему держаться с друзьями, пока Рыбака не поймали, по крайней мере пока не поймали. И она сказала ему то же самое.

Джуди не питает особой любви к Эбби Уэкслеру (так же, как и к юным Мецгеру и Ренникеру), но сейчас главное — безопасность. Тай, конечно, в такой компании не станет умнее, но по крайней мере…

— По крайней мере будет в безопасности, — все тот же голос вороны Горг. Однако плетеная рыбацкая корзина, появившаяся на кухонном столе, пока она спала, вроде бы говорит об обратном, отрицает всю концепцию безопасности. Откуда она взялась? И что на ней белеет?

— Записка, — говорит она и встает. Как лунатик, пересекает небольшой участок пола между креслом-качалкой и столом. Записка — сложенный листок бумаги. Поперек надпись: «Сладкая Джуди Синеглазка». В колледже так звал ее один ухажер, до того, как она познакомилась с Фредом. Она попросила не называть ее так, эта слащавость раздражала, но он забывал (как она подозревала, сознательно), и она с ним рассталась. И теперь это глупое прозвище вновь насмехалось над ней.