Нечеловеческий фактор - Станислав Борисович Малозёмов

Глава тринадцатая

— Вниманию встречающих. Совершил посадку рейс сто тридцать восьмой, следующий по маршруту Киев-Челябинск-Алма-Ата. Встречающих просим пройти к терминалу прибытия.

Приглушенное не очень высоким потолком эхо нехотя расплылось по уголкам зала ожидания аэропорта. Само здание, построенное в тысяча девятьсот сорок седьмом году, было длинным. Ну, метров сто пятьдесят, точно. Хотя для пассажиров и встречающих не так уж много предусмотрели места. Правда, в самом центральном, но весьма компактном квадратном помещении с высокой фигурной красивой конической башенкой над крышей и с огромной двойной стеклянной дверью. А влево и вправо от главного зала, где и билеты на полёт продавали, и пирожки с лимонадом, откуда народ взлетал к небесам и где жарко встречали прибывших, тянулись бежевые однотонные двухэтажные пристройки с небольшими окнами. За ними служили авиации крупные и мелкие начальники, рядовые спецы по всяческим техническими, правовым, инженерным и лётным заботам. Потели над важными задачами крупным коллективом разнообразные контролёры, мастера наземного обеспечения, да плюс к ним ещё особые отделы поддержки авиационной безопасности и всякий такой же различный, обслуживающий работников порта и пассажиров, народ.

Из Киева прилетел «Ту-104», самолёт тяжелый, который проскользнул с третьего захода в маленькое «окно», появившееся в воздухе над полосой вопреки законам природы и физики. У пилотов, собственно, и выхода другого не имелось. Они сперва, ещё два часа назад, были посланы и пошли на запасной, но направили их в Кокчетав. Там, пока летели, тоже туман лёг густой и низкий. Развернули «сто тридцать восьмой» на Кустанай. Но на подлёте диспетчер местный отменил посадку. «Ту-104» никогда в Кустанае не приземлялись. Диспетчер просчитал длину посадочного пробега машины и отказал. Не хватало сорока пяти метров полосы. Даже при удвоенном реверсе никак не успел бы остановиться самолёт и мог свалиться в бугристую степь, где рисковал просто развалиться на детали.

— Ладно, — решил Лопатин вслух. В наушники командиру: — Больше не буду на «запаску» сажать. Если вдруг ещё и Петропавловск не примет, то до Алма-Аты горючки уже точно не хватит. Давай к нам. Попробуем. Ты должен устоять против ветра нашего. Тяжелый аэроплан. Да и вариантов нет.

— Нет, — подтвердил командир корабля. — Уже на лампочках летим. То есть топливо заканчивается. Прямиком если на Алма-Ату пойдём, должно хватить.

Сел он на ручной посадке в итоге без аварии, но и не без истерик и дрожи пассажиров, не без нервного экстаза у пилотов, диспетчеров и руководителя полётами. «Тушка» чуть не зацепила правым крылом сугроб за краем полосы, дала «козла», то есть подпрыгнула на бетонке и с трёх метров свалилась на хорошие амортизаторы шасси. Или на «мослы с пружинками» — как их зовут на своём слэнге авиаторы. Потом пилоты с божьей, видимо, помощью смогли оттянуть машину с края полосы на центральную линию и включили реверс.

Пассажиры автобус игнорировали и бегом побежали на аэровокзал. Их бурно встречали друзья, дети или родители, а также люди из контор, куда Киевлян послали в командировку. Правда смеха, улыбок во весь рот и даже весёлых похлопываний по спинам не было. Обнимались молча, причём многие плакали. В основном встречающие. Те, кто прилетел, отрывались от рук родных и близких, мычали что-то вроде «а щас мы тут разберёмся» и убегали через боковые двери зала в коридор, где сидел ночной дежурный начальник из отдела безопасности полётов. Сквозь мат-перемат в беседе с ним было понятно, что пассажиры всерьёз хотят немедленно порвать дежурного на мелкие фрагменты и развеять их по недопустимому для приземления ветру. Кто-то, похоже, ощутимо врезал ему по морде, после чего дежурный телом пробил себе проход в роте атакующих, сумел выскочить на площадку парковки самолётов и там, в темени ночной, затерялся. Уцелел, в общем.

— Кто разрешил посадку? — орали, стоя в центре зала, чудом не разбившиеся мужики и тётки, юноши и девчушки, недавно созревшие. — Где он? Где сидит эта сволочь безголовая!?

Но некому было отвечать. Рейсы все отменили, поэтому даже буфетчицы убежали в аэропортовскую гостиницу вздремнуть. Из пассажиров и крайне недовольных встречающих, к счастью Лопатина, никто понятия не имел, что есть такой человек — руководитель полётов. Который в действительности больше сотни человек спас и продлил им жизнь. А по мнению прилетевших — наоборот: чуть не убил.

— Ну, мы думали, что дикторша пошутила, — возмущался на весь зал аэропорта дождавшийся сына солидный дядя в бостоновом пальто с серым каракулевым воротником и в солидной каракулевой папахе. — Я шоферу сказал: пусть движок греет, да поедем домой. Ветер — ураган. До утра чего сидеть дураком? Утром бы к прилёту приехали. По всем прогнозам — до утра бардак в погоде. А девушка по радио, только я собрался, сразу же добавила, что для нашего рейса сделано исключение и ему разрешили посадку. Я, здоровый мужик, опытный, не трус далеко поседел на полголовы, мать вашу! У меня в машине коньяк лежал. Шофёр принес и я два стакана выпил. Так переживал за всех и за сына в первую очередь. Лётчики — асы, конечно. Но риск какой! Кто разрешил им так рисковать? Без команды с земли они бы и не пырхнулись. Завтра, бляха, на трезвую башку отловлю я его, изверга кабинетного, командора безмозглого. И найду, как наказать!

— Отец, да ну их! — сын, элегантный тридцатилетний мужчина с портфелем из дорогой кожи, потянул его за рукав. — Поехали. Я — вот он. Целый. Тебе чего ещё? Давай, двинули. Мне есть что рассказать тебе интересного и полезного.

Пошумели так с полчасика все, кто имел отношение к этому рейсу да тоже разъехались. Дежурный так и не объявился. Не уборщицу же ругать! Остались только те, кто ждал «ИЛ-18» Всего оказалось два самолёта, которым по силам приземлиться. Но граждане встречающие вели себя очень беспокойно. Ходили кругами по залу, глядели на часы, спрашивали в единственной открытой кассе, не утихомирилась ли погода.

— Я могу только про цены на билеты сказать, — кассирше и спрятаться было некуда. — Не изменились цены. А метеосводку до кассы не доводят. Вы вон идите во двор, где самолёты стоят, посмотрите направо. Метров пятьсот от нашего здания — «скворечник». Дом со стеклянным колпаком над вторым этажом. Это диспетчерская. Это они там разрешают или не разрешают. Из них душу и вынимайте. А я тут каким боком?

Пять самых нервных и перевозбуждённых рванули к «скворечнику». Бежать было тяжко. Сносило ветром. Мужики часто падали, вспоминали матерей всего человечества, но до цели добрались. В помятом виде и с решительным настроем выяснить, кто так