Британская империя - Наталья Беспалова

Кук сделал первую остановку на Тенерифе, где запасся провиантом для команды и для многочисленных домашних животных, которых они везли, чтобы раздать островитянам. 17 октября «Резолюшн» прибыл в Кейптаун, 10 ноября к нему присоединился «Дискавери». Во время перехода по Атлантике выяснилось, что оба судна были отвратительно проконопачены, и их пришлось конопатить заново. Тем временем Кук дополнил свой скотный двор четырьмя лошадьми, которых он поместил в каюту, предназначенную для таитянина Омаи, причем это подселение вызвало у последнего отнюдь не возмущение, но восторг. «Принятие на борт нескольких лошадей абсолютно осчастливило Омаи, он с восторгом согласился уступить им свою каюту», – писал капитан своему давнему другу и покровителю лорду Сэндвичу.

Первого декабря оба корабля покинули Столовую бухту и благодаря попутному ветру в рекордное время пересекли Индийский океан. 26 января 1977 года они были у берегов Тасмании. Здесь задержались ровно столько, сколько было необходимо для возобновления запасов пресной воды, и направились к Новой Зеландии. 13 февраля Кук вновь вошел в залив Королевы Шарлотты. Здесь ему удалось установить личности зачинщиков убийства матросов с «Адвенчера», но карательных мер он принимать не стал. Трудно сказать, какое впечатление это произвело на маори. Экспедиция покинула Новую Зеландию после двухнедельной стоянки.

Ветрам, как видно, наскучило подгонять корабли в нужном направлении, и они решили порезвиться. Кук не смог сразу пробиться к Таити, как намеревался, и решил посетить острова Дружбы. Экспедиция задержалась в этом краю надолго, до середины лета. Торопиться было некуда. В Адмиралтействе предполагали, что переход по Индийскому и Тихому океану займет гораздо больше времени, а поскольку они хотели, чтобы британские корабли, двигаясь с запада и с востока, встретились в Северо-Западном проходе, они назначили атлантическую экспедицию на лето 1778 года. Но Кук очень быстро успел добраться в самое сердце Тихого океана и теперь собирался дожидаться здесь назначенного срока.

Почти три месяца путешественники неспешно переплывали от острова к острову в полюбившемся им архипелаге, затем отправились на Таити. Биографы Кука часто отмечают, что он как будто предчувствовал скорую гибель и спешил насладиться созерцанием мест, которые любил больше других. Хотя, возможно, капитан просто стремился дать команде хорошо отдохнуть перед тяжелым арктическим плаванием.

Впрочем, безмятежность пребывания Кука на этих островах сильно преувеличена романтически настроенными писателями. Да, Куку удалось установить мирные отношения с жителями Таити, островов Дружбы и островов Общества, но мы едва ли можем себе четко представить, что именно лежало в основе этого мира. Кем вообще был Кук для полинезийских вождей? Другом? Божеством? Средством в борьбе за власть? Просто диковинным пришельцем, возбуждавшим их любопытство? Мы можем лишь строить предположения. Однако отношения европейцев с аборигенами Полинезии никогда не были идиллическими. Восторженные встречи и грустные проводы английских кораблей не должны нас обманывать. На самом деле они настороженно прощупывали друг друга. Иногда случались попытки что-то украсть, которые довольно часто заканчивались убийством вора. Эта мера кажется неадекватно жестокой, но в подобных случаях европейцам, как правило, удавалось убедить полинезийцев в правомерности своих действий. Возможно, подобные конфликты служили выяснению взаимного статуса аборигенов и пришельцев, и более мягкой реакции островитяне бы не поняли.

Еще одна деталь, явно нарушающая идиллию, – применяемая Куком практика взятия заложников из числа туземной аристократии. Причем это делалось не только тогда, когда нужно было заставить островитян исправить учиненные ими безобразия, например, вернуть украденный ценный инструмент, а и в том случае, когда требовалось их содействие в ликвидации безобразий, не имевшим к ним никакого отношения. К примеру, таким образом полинезийцев заставляли ловить дезертировавших с корабля англичан. Правда, с заложниками никогда не обращались жестоко, но определенный диссонанс в отношения подобные эпизоды, конечно, вносили. Однако такой способ действий до некоторых пор себя оправдывал, и Кук продолжал его применять, особенно часто это имело место во время последнего путешествия. То ли утомленный капитан стал не в меру раздражительным, то ли он почувствовал в настроении полинезийцев некий опасный перелом.

В начале декабря экспедиция наконец покинула знакомые воды и направилась прямо на север. 22 декабря «Резолюшн» и «Дискавери» пересекли экватор. Два дня спустя на горизонте возник небольшой остров, который назвали островом Рождества. Здесь путешественники провели девять дней, во время которых имели возможность наблюдать солнечное затмение. Потом плавание продолжилось в прежнем направлении, и 18 января 1778 года Кук открыл Гавайские острова. Он назвал их Сэндвичевыми, в честь главы Адмиралтейской коллегии, своего давнего друга и покровителя лорда Сэндвича, но в дальнейшем это название как-то не очень прижилось.

Поначалу казалось, что отношения с гавайцами складываются даже лучше, чем с таитянами и аборигенами островов Дружбы. Кука не просто приветствовали как друга, перед ним пали ниц как перед божеством. Впрочем, в этот раз не нуждавшиеся в отдыхе путешественники недолго задержались на Гавайях.

Эскадра направилась к западному побережью Северной Америки, достигла его 6 марта где-то в районе 45-й параллели и стала продвигаться на север вдоль побережья. Погода стояла не самая спокойная, и когда корабли добрались до места, где сейчас находится город Ванкувер, они очень нуждались в ремонте, так что пришлось бросить якорь и провести в этих краях целый месяц. В конце апреля путь продолжили, Кук тщательно наносил на карту береговую линию. В августе экспедиция достигла самой западной и самой близкой к Азии точки североамериканского континента, которую капитан назвал мысом Принца Уэльского, пересекла Берингов пролив и после короткой стоянки у азиатских берегов двинулась в Чукотское море. Однако далеко уйти не удалось. После нескольких дней пути температура резко упала, а море оказалось загромождено льдами.

Джеймс Кук был не таким человеком, чтобы отступить сразу, он лавировал и пытался отыскать проход среди ледовых полей. Но через неделю стало понятно, что затея безнадежна, и эскадра повернула на юг.

Удивляться такому исходу особенно не приходится. Чукотское море оказывалось не по зубам и куда более серьезным кораблям, чем «угольщики» XVIII века. В 1933 году именно в этих водах ледокол «Александр Сибиряков» потерял гребной винт, а год спустя построенный по последнему слову техники «Челюскин» был как орех раздавлен льдами.

Что до Северо-Западного прохода, то попытки его отыскать и пройти по нему предпринимались постоянно и до, и после Кука. И впервые это удалось лишь Амудсену в 1903–1906 гг. Этот водный путь и ныне, в эпоху атомных ледоколов, считается не вполне судоходным. Впрочем, Кук не думал, что отступает окончательно. Он cобирался перезимовать на Сэндвичевых островах и повторить попытку следующим летом.

Капитан так никогда и не узнал, что его появление у берегов Чукотки вызвало в Европе дипломатический скандал. Весть от иркутского генерал-губернатора о появлении в районе Чукотского носа неопознанных судов пришла в российскую столицу осенью 1779 года. О том, что Кук искал северо-западный проход со стороны Тихого океана по заданию британского Адмиралтейства, в Санкт-Петербурге не знали и предположили, что корабли эти могут быть американскими.

В то время достаточно крупные поселения выходцев из Европы на Тихоокеанском побережье Северной Америки имелись только далеко на юге, в непосредственной близости от Панамского перешейка. Севернее колонисты обжили лишь сравнительно узкую полосу на атлантическом побережье, и лишь в 1805 году они впервые пересекли североамериканский континент и вышли к Тихому океану (экспедиция Льюиса и Кларка). Следовательно, американские корабли в районе Берингова пролива в 1778 году могли означать, что колонисты обнаружили северный проход из Атлантики.

Дело было в разгар войны США за независимость. Российская политическая верхушка проявляла к этому конфликту живейший интерес. На начальном этапе войны Лондон пытался втянуть в нее Российскую империю, склонить к тому, чтобы послать за океан экспедиционный корпус в помощь англичанам. Но императрица Екатерина отнеслась к этой идее без энтузиазма, предпочитая соблюдать нейтралитет и извлекать пользу из положения арбитра. По мере того как развивались события, в Петербурге все больше склонялись к мысли признать США независимым государством, но с решительными действиями не торопились. Американским представителям давали понять через посредников, что в России в целом благожелательно относятся к молодому государству и враждебных действий предпринимать не будут, но на прямой дипломатический контакт долго не решались, не желая слишком обострять русско-английские отношения. В какой-то момент вопрос словно бы завис в воздухе, но полученное от иркутского губернатора известие дало толчок дальнейшему развитию событий.