Королева Кристина - Борис Григорьев

Делагарди также сообщил наследнику, что в мае приедет в замок Грипсхольм, владение Карла Густава, чтобы по поручению королевы поговорить с ним о «важных делах». 9 или 10 мая он встретился с кронпринцем в Грипсхольме и сообщил ему о тайном плане Кристины. После этого они выехали к Юхану Казимиру в его родовой замок Стегеборг и рассказали ему обо всём. Отец и сын, обсудив ситуацию, пришли к решению занять по отношению к плану Кристины негативную позицию. Они, конечно, не собирались отказываться от предоставлявшейся возможности взойти на трон — они просто хотели снять с себя подозрения в том, что именно они были инициаторами этого сумасшедшего плана. Кронпринц написал письмо Ю. Маттиэ и попросил его употребить всё своё влияние, чтобы отговорить Кристину от пагубного намерения оставить престол. Он всё ещё надеялся решить проблему женитьбой на кузине.

Кристина в это время была по уши занята внешней политикой, тайными переговорами с Мачедо и переездом матери в Нючёпинг. Она собиралась сопроводить Марию Элеонору, но обстоятельства не позволили ей это сделать. Она осталась в Стокгольме и держала Карла Густава «на привязи» в Грипсхольме, не давая ему вернуться на Эланд. В конце мая — начале июня 1651 года Кристина наконец вызвала его в Нючёпинг. Поскольку приезд королевы затягивался, Карл Густав поехал в Стегеборг, чтобы ещё раз обсудить ситуацию с отцом. В Стегеборге он узнал, что королева приглашала его приехать в Стокгольм и принять участие в похоронах фельдмаршала Торстенссона. Карл Густав снова проявил строптивость и решил, как бы ни складывались события, уехать на Эланд. Болтаться без дела при дворе ему было неинтересно, и потому он отправил на Эланд и свиту, и багаж, а сам временно поселился у брата Адольфа Юхана в Боргхольме.

Между тем Кристина дала понять, что скоро всё-таки приедет в Нючёпинг к матери, чтобы обсудить с пфальцской роднёй создавшееся положение. Юхан Казимир, сославшись на старческую немощь, от приезда в Нючёпинг отказался. Карл Густав, однако, приехал и от вдовствующей королевы Марии Элеоноры неожиданно узнал, что Кристина планирует женить его на какой-нибудь немецкой принцессе. Стало ясно, что королева, форсируя свой план отречения, решила устранить главное препятствие на этом пути — призрак двоевластия. Если наследник женится, то путь к отречению будет значительно упрощён.

Но женитьба на каких бы то ни было принцессах в планы наследника не входила. С сыном был согласен и Юхан Казимир, который, забыв про свою немощь, тоже стал собираться в Нючёпинг, но, получив от Кристины выражение соболезнования в ответ на первую весть о его недомогании, остановился. Без приглашения появляться в Нючёпинге ему было неудобно.

Двадцать третьего июня в Нючёпинге Кристина сообщила Карлу Густаву и Адольфу Юхану, что она твёрдо и безотлагательно решила сложить с себя корону и передать её Карлу Густаву. Она хотела, чтобы Карл Густав приехал в Стокгольм и поддержал её на заседании Государственного совета, где она собиралась объявить о своём решении и где непременно возникнет вопрос о её замужестве. Она также надеялась, что помолвка Карла Густава с какой-нибудь принцессой могла бы рассматриваться как важный аргумент в её пользу.

Но пфальцсцы — и отец, и сыновья, и их зять граф Магнус Делагарди — продолжали гнуть свою линию и снова выразили несогласие с этим решением. К ним также присоединился Ю. Маттиэ, и Кристина была вынуждена признать, что их завидное упорство поставило исполнение задуманного плана под угрозу. Ей с трудом удалось удержать наследника в Стокгольме до конца месяца, а потом он опять уехал на Эланд. После этого королева решила идти ва-банк и «обрабатывать» господ министров без содействия пфальцского семейства. Она наметила отречение на осень 1651 года, известила об этом Государственный совет и созвала постоянно действующий орган парламента — комиссию риксдага.

На заседании Госсовета в августе 1651 года королева привела три мотива своего решения: а) несомненная польза от её ухода с трона королевству и его подданным, б) необходимость внести окончательную ясность в статус наследника и в) желание уйти на покой. Она достаточно долго размышляла над этим своим решением, оно является непоколебимым, и от правительства ей не нужны никакие советы или рекомендации — она требует от него только согласия.

Первым пришёл в себя канцлер. Верный себе, он заявил, что такое серьёзное дело требует размышления и не может решаться в спешке. Кристина возразила, что поскольку вопрос о наследнике уже решён, то причин для того, чтобы откладывать дело в долгий ящик, она не видит.

И покинула заседание.

В Госсовете воцарилось тягостное молчание.

Вся шведская аристократия была в полном недоумении и растерянности. В лице королевы они имели единственного защитника от угрожавшей им редукции. Да, в вопросе о престолонаследии она использовала против них другие сословия, но потом всё-таки снова стала на их сторону. О тайных планах Кристины поменять веру и уехать из страны, естественно, никто пока не имел и понятия, а потому в расчёт их не брали. Им не могло и присниться, чтобы дочь великого Густава II Адольфа, положившего жизнь на борьбу с католической Контрреформацией, задумала перейти в веру заклятых врагов. Посоветовавшись между собой, господа советники решили обратиться к Кристине с письмом. Аксель Оксеншерна взялся сформулировать текст, и 12 (23) августа оно было подписано тринадцатью членами правительства.

Аргументы Госсовета сводились к следующему: а) королева сама перед Богом и людьми дала торжественное обещание управлять страной, и нарушать это обещание неразумно, поскольку это чревато непредсказуемыми последствиями для согласия в стране; б) никто не подвергает сомнению высокие качества Карла Густава, но королева любит страну и своих подданных, она вооружена светлым разумом, опытом и авторитетом и счастье сопутствует ей во внешних и внутренних делах; в) королева желает отдохнуть и уйти на покой, но разве совместимо такое эгоистическое желание с её долгом? Человек рождён для трудов и забот, в особенности это касается правителей, обязанных находить в этих заботах и трудах удовольствие, и уходить от них в тишину и праздность противоречит самой природе королей. Члены правительства, со своей стороны, всегда готовы облегчить бремя забот своей любимой королевы и взять часть её обязанностей на себя.

Доводы Государственного совета кажутся, конечно, трогательными и наивными — настолько они не соответствовали реальным планам адресата. В сентябре своё увещевательное письмо королеве вручил Пер Брахе, но ни малейшего воздействия на Кристину оно тоже не оказало. Обращение Брахе было в той обстановке довольно смелым шагом, все советники прятались за спины друг друга и инициативу в отговаривании королевы от её решения не проявляли.