Эверест, юго-западная стена - Л Замятин

Съезжал со всех ледовых лбов глиссером, прыгал через трещины, в общем, получал удовольствие от тепла, солнца, густого воздуха, отсутствия груза и присутствия собственного здоровья.

В лагере кроме старых обитателей — начальства, шерпов, офицеров связи — появились Сенкевич и Лещинский.

Мы по-братски обнялись с Володей Шопиным. У внимательного наблюдателя оба мы вызвали бы жалость. Но по разным причинам. Я — обгоревший и обросший, с хриплым голосом и синими провалившимися губами, хлюпик, в чём душа держится, но счастливый до самозабвения и Володя — здоровый и сильный, готовый хоть сейчас бежать на вершину, но надломленный запретом, как будто страшная тяжесть сдавила его высокую гибкую фигуру. Что я мог сказать ему, кроме банальных слов сожаления и сочувствия? Когда я с тем же подошёл к Коле Чёрному, он вяло махнул рукой, поспешно отвернулся, пряча влажные глаза, и ушёл в палатку.

Обитателям лагеря хотелось раздвоиться: подскакивали к нам, чтобы облобызать, и тут же отбегали — зафиксировать на плёнку это событие. Однако, имея сугубо пессимистический характер, я на фоне этого ликования постоянно возвращался к мысли: только бы у остальных наверху всё закончилось благополучно.

8 мая. 22.00. Сегодняшний день не отмечен чьим-либо выдающимся поступком, но наполнен накалом страстей.

Всю предыдущую ночь ждали сообщения от двойки Валиев — Хрищатый. Они вышли на штурм в 17.00 и получили указание связаться с базой с вершины в любое время суток. В половине третьего ночи прозвучало: “База, база” — и больше ничего, несмотря на многочисленные вызовы. Наконец утром, в 7.00, Ильинский из лагеря сообщил, что приближается двойка сверху. Ребята вернулись в палатку в 9.00. Кажется, всё нормально, больших обморожений нет.

На двухчасовой связи Ильинскому и Чепчеву было предписано сопровождать Казбека и Валеру вниз; Эрик долго не хотел смириться с тем, что ему предстоит уйти из-под самой вершины, даже не сделав попытки подняться. Но Тамм был неумолим. Тогда Эрик предложил вариант — самому идти с двойкой вниз, а Чепчева подключить к группе Хомутова. Евгений Игоревич в принципе не возражал и оставил вопрос на усмотрение Валеры. Валера посовещался с друзьями и ответил отказом, мотивируя тем, что Чепчев, и без того не очень готовый, чересчур ослабнет, проведя четыре ночи на 8500, дожидаясь подхода группы-4. Тамм поддержал это решение.

Четвёрка алмаатинцев готовилась отправиться из лагеря-4 вниз, когда в половине пятого появилась группа-4, полная сил и уверенности в себе. Эта уверенность подкреплялась пятью баллонами кислорода в каждом из рюкзаков.

8 это время на базе происходили важные события. Калимулин сообщил последние известия: всем участникам экспедиции, работавшим на маршруте, присваивается звание “Заслуженный мастер спорта”. Исходя из прогноза погоды и во избежание возможных неприятностей, дальнейший штурм вершины прекращается.

Всё это было передано Хомутову во время шестичасовой связи. На этот раз уже Валера призывал Тамма взять на себя ответственность и разрешить выход на вершину, на что начальник ответил: “Я этого сделать не могу, а как поступите вы — решайте сами. Только тщательно всё взвесьте”. Это прозвучало как намёк на разрешение.

Ко времени очередной связи группа Хомутова уже прошла шесть верёвок на пути к лагерю-5 и возвращаться не собиралась.

9 мая. 12.30.

Что за экспедиция! Каждое восхождение уникальное.

Хомутовцы, которые вчера сделали бросок из третьего лагеря в пятый, сегодня, час назад, взошли на вершину. К счастью, погода великолепная и можно надеяться, что и спуск пройдёт нормально.

10 мая утром отсняли сюжет для “Клуба кинопутешествий”. Ю. А. Сенкевич брал интервью у нас с Эдиком. В десять минут они хотели втиснуть всё восхождение со всеми его сложными перипетиями. На мой взгляд, получилось неудачно. Пытались Эдика заставить говорить быстро, интересно, страстно, динамично, откровенно, но у него совсем другой характер, да и настроение сейчас не то. Это интервью частично вошло в телефильм “Вершина”.

Отсняли сюжеты на скалах для фильма “Восхождение на Эверест”. Дима доволен. Чёрный, Шопин, Онищенко, Трощиненко, Хергиани и несколько шерпов отправились эвакуировать лагеря-2, 1, промежуточный.

После обеда в “кают-компании” Валера Хрищатый немного рассказал мне о восхождении. До пятого лагеря он шёл без кислорода, причём не применял его и ночью. 7 мая они вышли в семь часов утра. У него были баллоны, но маску не надевал. На западном гребне их встретил такой жестокий холод и ветер, что он почувствовал: долго так не протянуть. Пришлось вернуться. Выйдя второй раз в 17.00, они с Казбеком уже оба дышали кислородом. Ветер был слабее, но за шестнадцать часов работы у Валеры всё-таки прихватило пальцы ног и рук. На руках все десять были синие. Лишь один укол компламина с гепарином сделал чудо: сейчас только один палец чуть темнее нормы. Валера чувствовал себя хорошо и практически всю дорогу шёл первым.

После спуска Валера не удержался, чтобы не попенять Тамму за Ильинского и Чепчева, не допущенных к восхождению. Евгений Игоревич отвечал спокойно, без тени сожаления.

В день выхода из базового лагеря 14 мая приблизительно в 10 часов пошёл снег, причём постоянно усиливающийся. Дима это зафиксировал. Должны получиться эффектные кадры. Метель была в полном разгаре. К счастью, она закончилась довольно быстро, когда мы ещё не успели пройти ледник. В Лобучи попили чаю, перекусили. Поговорили с парой из Западнёй Германии. У парня порвались ботинки, и он сидел среди снегов в босоножках. К сожалению, у нас не было с собой ничего подходящего.

Билеты на самолёт из Луклы заказаны на 22 мая. Поэтому мы не торопились вниз, иногда устраивали днёвки.

На знакомую поляну на берегу (наша первая ночёвка при подъёме из Луклы) пришли к вечеру 17 мая. Поставили кемпинги и набросились на газеты и телеграммы. Я был тронут: получил поздравления (пожалуй, больше всех) из Омска, Ленинграда. В дополнение к письмам и газетным статьям получилось много приятных впечатлений.

Здесь уже заметно теплее — можно ходить босиком, спать без спальника (под двумя пуховками) и даже позагорать с утра.

Одно плохо — постоянно хочется есть. Избыток кислорода (здесь около 3000) приводит к усилению обмена, и организм активно заполняет опустевшие жировые депо. А продуктов у нас с собой, как назло, мало — всё идёт караваном.

Перед ужином появилась какая-то шерпани и начала растаскивать костёр, который только что с трудом разжигали Тамм, Овчинников и я. Как она заявила, этот лес, а значит и дрова, принадлежит ей. 20 рупий исчерпали “международный конфликт”.

20 мая. Вчера вечером Тамм заговорил о новой экспедиции. После короткого совещания, по предложению Овчинникова, решили заявлять Канченджангу. Я не думал, что такие дела решаются так просто. Неизвестно, чем всё это закончится, но сама идея съездить в Дарджилинг на разведку очень прельщает.

В воскресенье 23 мая нас повезли на экскурсию по Катманду. Сначала Боднатх — главный буддистский храм, а потом Пашупати — основной центр индуизма. Пашупати поражает богатой и разнообразной архитектурой и отделкой. Особенно интересна резьба по дереву. Посмотрели места, где сжигают умерших.

27 мая. Сегодня у нас в гостях был Рейнгольд Месснер. После ужина собрались в зале и говорили не меньше двух часов. Он спросил об общей тактике, о характере маршрута, о погоде, о трудностях ночных восхождений. Очень высоко оценил как класс советских альпинистов вообще, так и большой успех на Эвересте.

Поговорили о скалолазании, к которому он относится отрицательно, так как скалолазание воспитывает, по его мнению, качества ненужные и даже вредные для альпинизма: слишком быстрое передвижение не позволяет достаточно оценить маршрут и притупляет чувство опасности. Все мы, скалолазы, с ним не согласны.

Спросили о тренировках. Раньше он бегал в гору, теперь не имеет такого желания и ходит на природном здоровье, а там уж как получится. Имеет семь восьмитысячников, два из них покорил в этом сезоне.

Говорит, что у него прошла пора расцвета и о а вряд ли успеет выполнить свою программу — покорить все четырнадцать восьмитысячников. Это зависит от того, сумеет ли он нынче сделать ещё два восьмитысячника. Сейчас он сходил на Канченджангу и Чо-Ойю. Однако подхватил какую-то инфекцию вместе с сырой водой или чангом и теперь ждёт, пройдёт болезнь сама или придётся делать операцию.

Считает идеальным возрастом для высотных восхождений 35 лет (ему 37), а для скальных — 20—25 лет.

Из проблемных стен в Гималаях главной считает южную стену Лхоцзе по центру (500 метров отвеса), тот маршрут, который не закончили югославы. На Канченджанге тоже есть интересные маршруты, но значительно проще.

О своём одиночном восхождении на Эверест вспоминает с содроганием и говорит, что никогда больше не будет ходить в одиночку.