Coda in crescendo - Евгений Лотош

Тихо пискнуло, и координатор отключился. Кирис почесал кончик носа и уставился в небо. Тайфун ушел окончательно, небо очистилось, и день намечался жаркий. Ну и что дальше? Голова казалась на удивление свежей, словно он и не бродил всю ночь непонятно где. На занятия идти? Наверное. Он и так отсутствовал почти пять декад, и изучение одного лишь списка пропущенного материала вгоняло в уныние. Фиг с ними, с камиссой и эсперанто, там не такая жесткая программа, но математика, физика, химия — в них одно незнание цепляет и тянет за собой другое, как железнодорожный состав. Если филонить и дальше, придется, как и Фучи, переходить на индивидуальную программу — с той разницей, что Фучи мчится полным ходом, опережая весь подготовительный колледж, вместе взятый, а то и первый курс, а ему придется догонять.

Конечно, мелькнула подленькая мыслишка, пуп рвать вовсе не обязательно. Теперь его точно из Университета не выгонят, даже если он вообще учиться перестанет. Подумаешь, не выучит пару химических реакций или производных! В конце концов, изучать энергоплазму и свою связь с Красной Звездой куда важнее и интереснее, чем зубрить всякую фигню. Да и Риса считает, что Университет ему по жизни должен, а слово ректора — закон.

То есть хочешь на всю жизнь остаться подопытной мышкой? Или обезьяной, с учетом размеров? И жить за счет чужой жалости?

Кирис хмыкнул. Нет, разумеется. Никогда он ни от кого не зависел и не собирается зависеть и дальше. Пусть даже мечту отстроить Хёнкон реализовать не удастся — похоже, паладары полностью восстановят и отлакируют город задолго до того, как Кирис закончит Университет. Но все равно он никогда не станет приживалой — ни при паладарах, ни при Фучи. Особенно при Фучи. Он должен стать кем-то важным, чтобы не ловить спиной до самой смерти презрительные взгляды ее родни, а ушами — шепотки о бойком нищем парнишке, примазавшемся к женушкиным деньгам. Клеймо жиголо не для него. Какой путь выбрать? Там станет видно. Может, пойти в архитекторы или инженеры-строители, как Палек, а может, в летчики или даже космонавты. Одно ясно: без образования — никуда. Так что придется стиснуть зубы и зубрить, зубрить, зубрить. Ох, хорошо Фучи, ей теперь дрыхнуть не надо, сколько лишнего времени появилось! А ему-то что делать?

Посрать, пожрать и топать в колледж, подсказал циничный внутренний комментатор. А то ведь действительно опоздаешь.

Тьфу. Действительно, нужно шевелиться. Но сначала нужно выяснить, как там Фучи. Попросить Гатто связаться с ней через Зорру или терминал? Нет, не стоит. Га вполне может ляпнуть о случившемся, и тогда Фучи начнет волноваться. Незачем. У нее своих проблем хватает. Глаз не видит — и фиг с ним, еще один остался, и шрамы не беда, посветятся и перестанут. Но неужто Дзии правду говорит, что у нее мозг умер? Ходер. Полный ходер! У него самого тоже шейный позвонок поврежден. Теперь они оба живут исключительно милостью неведомой хрени, способной в любой момент нажать кнопку и вырубить их навсегда. К своей проблеме он уже привык, но теперь придется постоянно помнить и о подруге — и о том, что именно он не успел среагировать и закрыть ее собой.

Короче, нужно сначала добраться до общаги и лишь потом вызвать Фучи с терминала. А может… Кирис криво ухмыльнулся. Может, и в самом деле сейчас опасно пользоваться своими способностями? Кто ж знал, что от вчерашних экспериментов кольчон появится? С другой стороны, он же просто посмотрит, да и выгонять волют он уже научился. И кольчона вчера рассеял, даже пальцем не пошевелив. Кстати… ххаш! Ведь он вообще голый, даже без трусов. И как теперь в общагу возвращаться? Хорошо, что здесь, на пляже, нет никого, но на улицах уже наверняка народ появился. Конечно, не запрещено, а паладары так и вообще всегда голыми ходят, но он-то не паладар, чтобы на улице яйцами сверкать. А, фигня. Дрон же где-то рядом. Довезет, никто и не увидит. Зато опасности сжечь одежду нет. Быстро взглянуть на Фучи — и в общагу.

— Га, следи за мной внимательно, — приказал он. — Если дыхалка отключится, сразу зови Дзии.

Парень сосредоточился и потянулся в сторону, где далеко-далеко за вершиной Подды скрывался крохотный островок Пинчау. Есть ли там невидимый летучий глаз? Ну же! Тело пронизала слабая резкая судорога, словно от удара током, и он вдруг оказался парящим на невообразимой высоте. Далеко-далеко внизу виднелся океан. Похоже, невидимый глаз болтался на высоте по крайней мере в пару цул, а то и выше. Судя по очертаниям далекого берега и гор, на сей раз Кирис заарканил летуна почти в правильном месте, только высоковато. Нужно спуститься пониже. Вот блин, а ведь он ни разу не видел Пинчау сверху, даже на карте. И как его узнать? Ну, главное начать, а там посмотрим. Парень попытался опустить вниз летуна, представляя, как океан быстро-быстро летит ему навстречу — и провалился в кромешную тьму.

Впрочем, кромешной она показалась лишь поначалу. Почти сразу в темноте начали проглядывать мелкие и крупные искорки — желтые, голубые, красные. Они хаотично возникали тут и там, сливались в вихри и водовороты, реки и заводи, в гигантские россыпи, переливающиеся цветами и оттенками, для которых Кирис не смог бы подобрать название, даже если бы захотел. Но он не хотел. Ошеломленный, он впал в ступор, тихо наблюдая за невероятным блистающим миром — и внезапно понял, что видит.

Звезды.

Настоящие звезды. Не те, что изредка пробиваются, мерцающие и почти незаметные, сквозь радужные разводы ночного неба — а те, что ночами горели на паллийском небосводе до Первого Удара.

Те, что девять лет назад шестилетним пацаном он видел сам — и напрочь забыл.

Да, на уроках физики в школе показывали слайды и фотографии прежнего неба. Но они даже близко не передавали великолепие, наблюдаемое сейчас. Звезды выглядели не просто разноцветными пятнышками света — они казались живыми и величественными, и от окружающей панорамы захватывало дыхание. Кирис почувствовал себя несмышленым ребенком, ненароком подсмотревшим что-то запретное, взрослое. Наверное, человеку нельзя видеть такое, чтобы ненароком не поехать крышей. Но раз ему удалось ненароком подключиться к летающему глазу далеко за пределами Паллы, добровольно он отсюда не уйдет — по крайней мере, пока досыта не насмотрится.

Он жадно вглядывался в ослепительный окружающий мир. Вскоре он сообразил, что смотрит только в одном направлении, и попытался повернуть взгляд. Какое-то время далекий глаз оставался равнодушным к его усилиям, но потом картина начала медленно вращаться. Оказалось, что россыпи разноцветных бриллиантов находятся только в одной стороне, собравшись во что-то, смахивающее на блистающий пруд, окруженный чернотой. Впрочем, во тьме тоже что-то мерцало и двигалось, но ничего, сравнимого по красоте с искрящейся заводью, не наблюдалось. Ага. Если верить россказням школьной физички, сейчас он смотрит на эллиптическую галактику — то ли на свою, то ли на совершенно чужую, фиг их разберет. По крайней мере, ничего похожего на зазубренные в школе созвездия там не замечалось. Смотрит он "сверху". А Палла… хм, Палла вроде бы где-то на самом краю галактики находится. То есть он сейчас даже не в окрестностях своей планеты? Круто. Ни один человек такого не видел и еще тысячу лет не увидит!

С огромным трудом, словно преодолевая сопротивление чудовищно тяжелого камня, Кирис сместил далекую телекамеру обратно и попытался пристально вглядеться в галактический диск. Он ожидал, что, возможно, ему удастся заставить предметы приблизиться, но сегодня загадочные способности определенно не желали слушаться, и эффект вновь оказался неожиданным. Приближаться звезды не захотели, зато между некоторыми вдруг проявились тонкие натянутые линии. Галактический диск накрыла замысловатая светящаяся сеть, вдоль нее замерцали-забегали новые искры. Почти бессознательно Кирис протянул руку, чтобы дотронуться до одной линии, та басисто завибрировала, словно гитарная струна, и…

"Никлоньятто обс’кло. Кир’ртон интерртитай," — четко произнес в голове ледяной нечеловеческий голос, и мир тут же закружился в хаотичной пляске. Живот пронзила резкая судорога, к горлу подступила соленая едкая жижа, и чудовищный приступ тошноты скрутил Кириса в тугой комок. Звезды пропали, вместо них перед глазами закружилась пляска геометрического ночного мира, и когда Кирис пришел в себя, он лежал, свернувшись калачиком, на песке пляжа. Горло и носоглотку саднило, во рту стоял мерзкий привкус рвоты, и на лице ощущался влажный прилипший песок. В ушах гудела кровь.

— Кирис! Кирис! — в уши проник встревоженный голос Гатто. — Кирису плохо? Зову Дзии!

— Не надо Дзии… — прохрипел парень, с трудом садясь и стирая со щеки вонючий от рвоты песок. На голодный желудок его, к счастью, стошнило только едким желудочным соком. — Я уже в норме.

Мало что соображая, он поднялся на ноги, пошатываясь, подошел к набегающим волнам, упал в них на четвереньки и кое-как умылся. Кислая горечь во рту смешалась с солью морской воды. Потом он упал на спину и расслабился, с наслаждением чувствуя, как набегающий прибой окатывает горящее тело приятной прохладой. Нифига ж себе приключеньице. От такого можно и кони двинуть. Впрочем, Гатто рядом, и большой дрон где-то поблизости, так что откачают. Но оно того стоило. Такая красотища!..