Колыбельная для вампиров - 2 - Светлана Александровна Борисова

нужно было на чём-то добраться. Гонимый нетерпением, он намеревался ехать напрямую, без пересадок на почтовых станциях.

Миновав особняки аристократов и кичливые дома нуворишей, разбогатевших на крови тех, кто сложил голову на гильотине французской революции, Михаэль двинулся напрямую и свернул в район бедноты. Тихие улочки уже просыпались. Воздух горчил от дыма растапливаемых печей, а по обледенелой брусчатке, словно кастаньеты, стучали деревянные башмаки домохозяек, спешащих на рынок за продуктами. Кутаясь в тощие накидки, женщины с любопытством поглядывали на красивого молодого человека, который в неурочное для господ время оказался на улице. К этому часу богатые повесы уже возвращались к себе после ночного загула и, завалившись спать, видели первые сны.

Занятый своими исследованиями и благополучием территории, прилегающей к его лаборатории, молодой учёный редко покидал вампирскую базу. Появляясь в крупных столицах мира, Михаэль первым делом спешил в различные научные клубы и институты; чтобы узнать, что нового придумало человечество, особенно в любимой им медицине. Потому он почти не заглядывал в неблагополучные районы. Но ещё по дороге к столице послереволюционных французов ему довелось прочитать нашумевший роман «Парижские тайны» Эжена Сю и теперь он с любопытством поглядывал по сторонам. Увы, его ждало разочарование. Ничего особо криминального он не увидел. Да, жуткая нищета и разруха. Но люди жили обычной жизнью, несмотря на политические потрясения и богатое воображение новомодных писак. Тощие собаки, не поднимаясь, лениво гавкали ему вслед, а люди, когда он кого-нибудь встречал на своём пути, с удивлением косились на него, но никто не лез к нему — ни с ножом, ни с предложением интимных услуг.

Разочарованный Михаэль быстро утешился, глядя на свежие девичьи личики, разрумянившиеся от утреннего холода. Сам он не мёрз, благодаря вампирским способностям, хотя оказался на улице в одной лишь рубашке и жилете. Свой сюртук он оставил Эльжбете, набросив его девушке на плечи.

Несмотря на поднятый ментальный щит, большинство парижанок, натолкнувшись на снисходительный взгляд красавца, одетого не по погоде, поспешно опускали ресницы и густо краснели (в те пасторальные времена женская скромность ещё не была пустым звуком), и это странным образом согревало душу Михаэлю.

Когда солнце встало и настало утро для буржуа, он остановился у приличной таверны, чтобы что-нибудь перекусить, и заодно купил газету у мальчишки-разносчика. В ней, наряду с новостями, обнаружилась прощальная весточка от его любимой. Все парижские издания пестрели кричащими заголовками. Репортёры криминальных хроник сообщали, что неизвестный маньяк за одну ночь убил восьмерых. От его рук пострадало четверо женщин и четверо мужчин. Хладнокровный убийца не спешил и даже выложил из них замысловатую фигуру. Трупы мужчин он сложил квадратом, внутрь которого поместил убитых женщин. Полицейские особо отметили, что из ценных вещей ничего не пропало. Над местом трагедии царила такая сильная атмосфера ужаса, что даже воришки не рискнули приблизиться и обчистить несчастных.

Узнав, что жертвы маньяка все как один были обескровлены, боязливые обыватели вспомнили байки о вампирах и, как следствие, в лавках зеленщиков возрос спрос на чеснок, а в церквях — на святую воду.

***

Время летело незаметно. Девятнадцатый век ушёл в историю и на её престол взошёл беспокойный двадцатый век.

Однажды на пороге дешёвого трактира, располагающегося на одной из не очень чистых улочек северной столицы Российской империи, появилась высокая дама — красивая и слишком хорошо одетая для такого места. Она приподняла густую вуаль и холодным взглядом обвела дымное помещение.

Заметив нарядную посетительницу, половой с подобострастной улыбкой поклонился ей, а затем бросился к столику, стоящему в уединённом месте. Тот был занят, и он стал настойчиво уговаривать сидящих за ним мужчин пересесть. Но приказчики, пришедшие из ближайшей лавочки, не соглашались покинуть облюбованное местечко. Бурно жестикулируя и не всегда в приличных выражениях, они заявили, что будут здесь сидеть, сколько им заблагорассудится. Если приспичит, то хоть до самого богоявления, и никакие капризные дамочки им не указ.

Пока торговое сословие увлечённо препиралось с половым, посетительница, провожаемая недоумёнными взглядами завсегдатаев, летящим шагом проскользнула между столами. Как только она появилась рядом с ними, спорщики сразу же смущённо примолкли и поднялись, уступая ей место. У незнакомки были повадки леди из высшего света и от всей её изящной фигуры так и веяло высокомерным холодом.

Поворачивая кончиками пальцев принесённый стакан с водой, дама скучающе смотрела в окно и при этом не замечала, что от неимоверной скорости вращения жидкость сильно взвихрилась. Ожидание продлилось недолго, и вскоре рядом с её столиком появилась невзрачная женщина в простеньком коричневом платье и соломенной шляпке. Получив разрешение сесть, она опустилась на краешек стула и боязливо улыбнулась, а затем, подавшись вперёд, заговорила совсем тихим голосом. К концу своей речи она окончательно перешла на шепот.

Дама, не перебивая, внимательно выслушала информатора и лишь затем задала ей несколько кратких вопросов. Видимо, удовлетворившись ответами, она повелительным взмахом руки, затянутой в перчатку, отпустила женщину и та, униженно кланяясь, попятилась прочь от стола.

— Вот и пришла пора нам встретиться, мой дорогой, — проговорила незнакомка и на её прекрасном лице появилась гримаса торжества.

Очнувшись от глубокой задумчивости, она насмешливо покосилась в сторону полупьяного парня, не спускающего с неё восторженных глаз. «Гляди-ка, великовозрастный менталист. Нужно пожурить Михаэля за плохую работу его патрулей по отлову фениксов. Хотя здесь такая глушь».

Легко поднявшись с места, дама направилась к выходу. Когда она исчезла за дверью, восхищённый воздыхатель вскочил на ноги. Неотрывно глядя вслед прекрасной незнакомке, он стал нараспев выкрикивать рифмованные строчки:

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,

Всегда без спутников, одна,

Дыша духами и туманами,

Она садится у окна.

И веют древними поверьями

Её упругие шелка,

И шляпа с траурными перьями,

И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,

Смотрю за тёмную вуаль,

И вижу берег очарованный

И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,

Мне чьё-то солнце вручено,

И все души моей излучины

Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склонённые

В моём качаются мозгу,

И очи синие бездонные

Цветут на дальнем берегу.

Замолчав на полуслове, он рухнул на стул и, положив голову на стол, громко зарыдал. Завсегдатаи трактира засмеялись, показывая на него пальцами. Незадачливый рифмоплёт поднял голову и с яростью глядя на довольные красные рожи простолюдинов, плавающих в сизом дыму, громко во всеуслышание выкрикнул:

— Твари безмозглые! Да что б вы понимали в тонкой душе поэта! Только что олицетворённая мечта прошла мимо вас, а вы всё