Пепел - Федор Березин

— Сколько десантников, «Шаи»? — спросили снизу. Она удивилась, неужели они не могут знать простой вещи: отсюда из зала она абсолютно не имеет возможности наблюдать посадку в клеть-капсулу.

— Я не знаю, — честно ответила Лахути и пояснила ситуацию. — Я слышала, что несколько десятков. Я последовательно загружаю все три этажа капсулы.

— Понял, «Шаи». Вы сможете произвести торможение на нашем уровне? — Данный вопрос был равнозначен приказу, и его выполнение ставило ее жизнь в полную зависимость от планируемого события. Стальной рыцарь явно мало интересовался дальнейшей судьбой своей царицы. Словно улавливая ее мысли с замаскированного в челюстной кости динамика, добавили: — Наши люди прибудут к вам с минуты на минуту, постарайтесь продержаться. Мы верим в вас, «Шаи».

Грегори снова смерил глубину: девятьсот? Он на мгновение забыл о переводе шкалы измерения на дециметры и испугался. Все равно столб воды высотой девяносто метров. Там внизу будет девять атмосфер, и вся эта масса попрет в нижние этажи. Не верилось, что три столь миниатюрных заряда могут сорвать базальтовый щит на дне, который не смогла прогрызть природа за тысячелетия. Но ведь это, черт возьми, были атомные мины, как-никак, а не какая-нибудь обычная динамитная дребедень. Что начнется там внизу? Неужели столь большие разрушения оправданы? Все эти годы подземной борьбы с неразумным сопротивлением планеты и стихийными всплесками контрреволюционной деятельности людей Грегори верил в себя и еще в Самму Аргедаса. В себя потому, что оставался жив, когда другие гибли, а в статуса Восемнадцать потому, что он всегда побеждал. И сейчас тоже не стоило сомневаться в запланированных действиях.

Грегори подсветил часы, отмечая время, и обвел фонарем своих молчаливых спутников. Они мерно работали ластами, компенсируя выталкивающую силу воды. Как мало их осталось. Как много они положили в этом походе. Одним мощным гребком он приблизился к Уко Рионду — статусу Три с перспективами роста, подающему надежды саперу группы. Грегори сделал знак остальным удалиться, что те и сделали, скрываясь в мутной, темной пелене. В принципе в этом не было смысла: если миниатюрный заряд рванет — испарятся десятки кубометров воды, станет излучением и сам Грегори с помощником, а его люди мгновенно сварятся живьем, прежде чем успеют расплющиться о стены этого гигантского сифона. Уко Рионду вскрыл блок управления и стал снимать предохранительные системы. Одна за другой исчезали невидимые страховочные путы, отделяющие ад от реального мира. Где-то там неразумные атомы калифорния продолжали зазря выпускать в пространство нейроны, но им недолго осталось ждать своего предназначения. Затем Уко замер, ожидая, пока Грегори проверит его работу и даст команду.

Они опустились глубже, почти на тридцать метров ниже основной группы. А потом она пошла вниз, одна, без сопровождения людей догонять своих двух сестер-близняшек. Грегори посветил, словно показывая бомбе дорогу, но она не нуждалась в помощи, она сразу исчезла в мутном облаке черноты. И тогда они понеслись кверху, как могли быстро.

Он услышал впереди движение, а в нос ударил резкий запах. Это было животное, одно из самых приспособленных животных с планеты Земля: никто его на Гаруду специально не завозил и звездолетов оно тоже, по-видимому, не строило, но отстать от человека оно не могло и последовало за ним в галактические дали. Это была крыса. Видимо, грызун тоже почуял пришельца и, наверное, даже удивился своими немногочисленными извилинами нахождению его тут. Ни человек, ни крыса абсолютно ничего не видели в окружающем мраке, и оба, исходя из инстинкта и опыта, прикинули взаимную опасность. Для Бумеранга движение в этом псевдотуннеле было односторонним, он знал, что никак не сможет пропустить эту крупную крысу через себя: они просто не разойдутся, даже если захотят действовать согласованно, но эта наглая тварь явно не желала разворачиваться и отступать. Вообще-то после начала ядерного катаклизма взаимоотношение представленных в туннеле видов сильно видоизменилось: раньше только крысы иногда нападали и ели человека, а теперь и человек стал выслеживать и есть крыс. А уж после воцарения прямоходящего под землей, в природной нише обитания грызунов, эта тенденция вообще вошла в норму. Соревнование и борьба видов достигла апогея, правда, поскольку крысы были достаточно умны, но абсолютно технически неграмотны, человек все же оставался в преимуществе, но ведь у него было полно других дел, кроме отлова грызунов.

Бумеранг затаился. Он не мог подтянуть вперед другую руку, не мог достать свое острое оружие: не было места. Он ничуть не испугался, он просто ждал, расслабляя уставшую, вытянутую вперед правую руку. Мозг крысы был маленьким, и размышляла она недолго, в этом было ее явное преимущество перед любым человеком, даже таким серым, как Бумеранг. Вообще крыса уже оценила размеры человека: он был совсем невелик для своего вида, неподвижный, мало опасный, без сомнения, съедобный, кроме того, он совсем обнаглел и занял ее извечную территорию. Она еще не надумала окончательно, что предпринять, и решила сделать разведку-выпад: она вцепилась ему в палец. Этого он и ждал. Его руки были небольшими, но очень быстрыми, достаточно чувствительными и цепкими. Через долю мгновения ополоумевшее животное билось в его пальцах, стремясь освободить голову. Бумеранг подтянул его ближе и сильно прижал к грунту: лишь теперь он смог задушить эту опасную тварь.

Несколько отдышавшись и придя в норму, он начал взвешивать варианты дальнейших действий. Вариантов было всего два: можно было съесть крысу, хотя он не любил есть их сырыми, и можно было не есть. Кушать очень хотелось, но, с другой стороны, впереди его ожидали явные деликатесы: стоило потерпеть. Он полез дальше, по пути вдавив своим туловищем еще теплую тушку в скалу.

В небе вершились ослепительные фейерверки. Мертвая, застывшая жизнь неземных созвездий озарилась великолепными сполохами мгновенно рождающихся бело-фиолетовых звезд, в хороший любительский телескоп можно было, не слишком прицеливаясь, рассмотреть стремительно летящие пылающие капли — это вспыхивало неиспользованное топливо последних, дополнительных ступеней подземных монстров, очутившихся в стихии, к краткой жизни в которой они были рождены, или это раздувались оранжевыми шарами стационарные, ощетинившиеся оружием станции. Это было бы так красиво созерцать сквозь тысячекилометровый барьер прозрачной атмосферы Гаруды или через защитное стекло шлемов-масок с поверхности Маары… Но воздух Гаруды давно потерял прозрачность — пыль и пепел загадили его, сделав эти сотни километров высоты менее проницаемыми для света, чем галактические туманности протяженностью в тысячи световых лет, а на поверхности луны отсутствовали праздношатающиеся, они отсиживались в убежищах, гадая о причинах случившегося, или восседали в креслах боевого расписания, пялясь в стереоскопические экраны. И инициированные людьми процессы повторяли бессмысленность природы, которая расходует миллионы красот, в триллионах случаях против одного, не теша наблюдателя. Впервые за десятилетия космос расцвел новыми яркими красками, и действо это длилось и длилось…