Тридцатая любовь Марины - Владимир Сорокин

– Бригада что надо, – пробормотал он, не поднимая головы, – Одна из лучших. Кстати, в отделе кадров я договорился. Ты теперь – расточник. Пропуск у меня. Трудовую принесешь им на днях. В общем ты теперь наша.

– Правда?! – вскрикнула Марина, заставив оглянуться людей за соседними столиками.

– Правда, правда, – усмехнулся он, – Только не кричи так, а то все подавятся.

– И что… и я теперь – рабочая?!

– Да, да…

Марина быстро наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

Он оторопело отпрянул, засмеялся:

– Ты что… я же семейный человек… ну, ты даешь!

Она, не слушая его, покачала головой, вытерла слезы:

– Господи, как все хорошо…

Сергей Николаич отодвинул пустую тарелку:

– Только давай без «господи»…

– Конечно… – тихо улыбнулась она. глядя в широкое, залитое весенним солнцем окно столовой.

После обеда Марина работала так самозабвенно и старательно, что когда цеховские часы показали пять, она страшно удивилась мгновенно пролетевшему времени.

Стало очень жалко прерываться, только что войдя во вкус и почувствовав станок.

Вздохнув, она нажала черную кнопку.

Володя уже обметал щеткой свой станок.

– Молодцом! – громко проговорил он, когда шум стих, – Работала по-ударному.

– Смеешься, – пробормотала Марина.

– Какой тут смех. Здорово работала.

Сзади подошел Соколов, дружески коснулся плеча:

– Как дела?

– Да вроде ничего…

– Ничего – пустое место. Сколько успела?

– Сейчас посчитаю.

Марина принялась считать уложенные рядами детали.

Их оказалось семьдесят две.

– И до обеда сколько? – спросил он.

– Сорок шесть.

Вынимая из кармана потертую книжицу, он удивленно качнул головой:

– Ух ты! Сто восемнадцать значит?

– Да. Сто восемнадцать.

– А не загибаешь? – лукаво усмехнулся он.

– Ну что вы… – засмеялась Марина, – Вон Володя подтвердит.

– Да шучу, шучу, – он стал записывать цифры в книжечку, – Молодец. Я думал ты до ста не вытянешь. Объявляю устную благодарность. Обмети станок, и

– до завтра, Марина Ивановна.

Марина сняла щетку с гвоздя.

Мимо прошел Сергеич, дружески помахал рукой.

– Салют стахановцу, – поднял сжатый кулак Соколов.

Марина обмела станок и повесила щетку на место.

Подбежала Лена:

– Приветик! Сколько сделала?

– Всего – сто восемнадцать.

– Ну, ты герой! Иван Михалыч, вы мне завтра дайте новые очки, у моих ленточка лопнула.

– А ты что – зашить не можешь, егоза? – он повертел в руках защитные очки, – Тут трехминутное дело – зашить! Не выбрасывать же их.

– А нитка с иголкой?

– Принеси завтра и зашей.

– Ладно. Уговорили, – засмеялась она, схватила Марину за руку, – Пошли в душ! До свидания, Иван Михалыч! Володька, до завтра!

Весело смеясь, они побежали по коридору.

Душевая находилась прямо в раздевалке, – уютные, отгороженные цветным пластиком кабины были полны плещущихся, громко переговаривающихся женщин.

Марина вспомнила про маленький ключик, переданный ей в столовой Румянцевым вместе с пропуском, нашарила его в кармане комбинезона.

– У тебя какой номер шкафчика? – спросила Лена.

– Двести семьдесят третий.

– Почти рядом. Раздевайся, пошли водные процедуры принимать!

Вскоре они уже стояли в двух смежных кабинах под весело шипящими струями.

– Видишь, как уютненько у нас! – бормотала Лена, потряхивая мокрыми волосами, – Ты не бойся, мочи голову, у меня тут фен есть.

Марина с наслаждением подставляла лицо и плечи под струю:

– Как здорово. Не помню когда последний раз вот в таком душе была.

– А дома у тебя нет что ли?

– Ванна.

– Аааа. Ванна – это не по-нашенски. То ли дело – душ. У нас в общаге тоже есть душевые. Знаешь, как напряжение снимает…

– Ты в общежитии живешь?

– Ага. Я сама из Кировской области.

– Нравится здесь?

– Еще бы! Москва. И завод отличный. Одно удовольствие работать.

Когда они, стоя на Ленином губчатом коврике, вытирались пушистым махровым полотенцем, Лена спросила:

– Марин, а ты комсомолка?

– Да нет. Я уж выросла, – покраснела Марина.

– Ну, ничего. А ты не хочешь нам помочь стенгазету оформить?

– С удовольствием. А где вы оформлять будете?

– Да у нас в общежитии. А повесим завтра на заводе. Знаешь, у нас такие материалы злободневные – зачитаешься!

– А как называется стенгазета?

– «За ударный труд».

– Хорошее название, – Марина откинула свои роскошные волосы назад.

– Ты прямо русалка!

– Да ну… одна волокита с ними… стричься надо…

Рядом переодевались другие женщины. Раздевалка напоминала дружный, оживленно гудящий улей.

Подошла высокая девушка, уже переодевшаяся и застегивающая красивое кожаное пальто:

– Ну что, красавицы, будет завтра газета?

– Будет, будет, Зиночка! – замахала руками Лена, – Готовься к своей конференции, не беспокойся. Завтра повесим.

– Ну, не подведите. Перед литейщиками в грязь лицом чтобы не ударить.

– Не ударим. Ты с Мариной знакома?

– Почти, – улыбнулась девушка и протянула руку, – Зинаида Беркутова. Член бюро комсомола.

– Марина Алексеева.

– Ты еще комсомолка?

– К сожалению – нет. Но я хотела бы Вам помочь.

– Это очень хорошо. Помоги девочкам. Жаль, но я не могу – скоро районная конференция, а мне доклад готовить.

– Зиночка, ну что ты оправдываешься! – воскликнула Лена, – Пиши доклад и ни о чем не беспокойся. Завтра будет газета.

– Ну, хорошо, – улыбнулась Зина, помахала девушкам и двинулась к двери, – Пока! До завтра.

Марина быстро натянула брюки. Лена надела свое голубенькое шерстяное платье, завязала пояс:

– Девчонка, что надо. Она в бюро по сектору печати. Ты еще нашего секретаря не видела – отличный парень. Петя Холмогоров. Он раньше на сборке работал, теперь – в литейный перешел. Ударник комтруда. А весельчак – удержу нет! Мы летом в поход двумя бригадами ходили – в Горки Ленинские. Так он так на гитаре играет, столько песен хороших знает!

Лена достала из своего шкафчика фен, протянула Марине:

– Там у раковин – розетка. Посушись, потом я…

Общежитие стояло совсем рядом – три остановки на трамвае, весело позванивающем на поворотах.

Пятиэтажный дом приветливо распахнул свои стеклянные двери.

Комната, где жила Лена, находилась на втором этаже. В ней уже оживленно сгрудились над двумя склеенными листами ватмана три девушки.

– Привет работникам печати! – крикнула Лена, открывая дверь, – Проходи, Марин… Познакомьтесь, девочки: Марина Алексеева, будет работать у нас в цехе. Сегодня первый день на заводе.

Девушки подняли головы, подошли к Марине:

– Зоя.

– Таня.

– Оля. Да мы ее видели…

Марина пожала их слегка запачканные гуашью руки.

– Девчонки, только мы страшно голодные… – Лена стала быстро раздеваться, – Сделали что-нибудь?

– Заголовок написали, – проговорила Оля, поправляя очки. – И Зойка текст отпечатала.

–Хорошо… Марин, вешай сюда…

– Там рыба жареная, чебуреки и чай, – кивнула Таня на стол.

– Живем! – засмеялась Лена, – Иди сюда, Марин.

Они сели за небольшой, но уютный столик, Лена поставила посередине еще теплую сковороду с рыбой, полила томатным соусом:

– Навались!

Ужин после полноценного рабочего дня показался Марине необычайно вкусным. Поглядывая на спорую работу девушек, она съела хрустящую рыбу, два сочных чебурека и выпила большую кружку чая со сгущенным молоком.

Лена и на этот раз оказалась проворней: Марина еще допивала чай, а она уже клеила на ватман резиновым клеем листки машинописи, бойко советуя девушкам:

– Танюш, начинай рисовать! Оля, дай мне кисточку. Зоечка, там гуашь найди красную…

Марина вспомнила, что когда-то неплохо рисовала, в школе у нее по рисованию были одни пятерки.

Она подошла к девушкам:

– Давайте я что-нибудь нарисую.

– А ты умеешь? – спросила Оля, намазывая страницу клеем.

– Немного… А чему газета посвящена?

– Всесоюзному коммунистическому субботнику.

–Но он же еще не скоро…

– Ну и что? Мы две газеты выпустим. Одну до субботника, а другую сразу после.

– Интересно…

– Еще бы. Это все Зина придумала. Она у нас– голова.

Лена на минуту задумалась, потом быстро заговорила, склонившись над газетой:

– Девочки, а что если вот здесь справа нарисовать наш цех?

– Весь?

– Ну, зачем весь. Просто вид с прохода.

– А что, это идея.

– А кто рисовать будет? Я не умею.

–Да и я не сильна в рисовании. – проговорила Таня.

– Может я попробую? – робко предложила Марина.

– А ты помнишь цех-то?

– Да. У меня зрительная память хорошая.

– Ну что ж, твори! – Лена передала ей кисть, подвинула поближе краски.

Марина опустила кисточку в банку с водой, вымыла и стала рисовать.

Во втором часу ночи стенгазету торжественно прикнопили к стене над кроватью Тани.