Одна медицина. Как понимание жизни животных помогает лечить человеческие заболевания - Мэтт Морган

теле накапливалась молочная кислота (лактат). Резкое повышение температуры привело бы к реперфузионному синдрому, при котором тело после восстановления кровотока наводняют токсины. Мощный приток крови после длительного голодания лишь ухудшил бы ситуацию. Но, вероятно, карась или даже крот могли бы найти выход из этого положения.

Восточноамериканский крот, обитающий в Северной Америке, так много времени проводит в темноте подземного мира, что его глаза заросли кожей. Глубоко под землей уровень кислорода составляет 14 %, в то время как на поверхности – 21 %. А вот уровень углекислого газа, наоборот, повышается с 1 до 6 % и более, как в бумажном пакете, в который вы дышите, пытаясь избавиться от икоты. Кроты выживают благодаря гемоглобину, который блокирует химическое вещество под названием 2,3‑дифосфоглицериновая кислота (2,3-ДФГ). Это освобождает место для связывания углекислого газа и позволяет кислороду перемещаться эффективнее. Изменение показателей 2,3-ДФГ объясняет, почему при переливании крови – в том числе и таком, какое потребовалось Касперу, – так сложно обеспечить нормальный уровень кислорода. Пациентам с анемией могут быть полезны препараты, повышающие содержание 2,3-ДФГ: недавно начались исследования этой новой терапевтической мишени в рамках лечения серповидноклеточной анемии[65].

У карася, живущего в арктических глубинах за Северным полярным кругом, наблюдаются аналогичные изменения в гемоглобине. Кроме того, большие запасы гликогена в его организме предотвращают развитие реперфузионного синдрома. Карась научился производить энергию без кислородного окисления глюкозы. При этом в его тканях не накапливается молочная кислота, от которой страдал Каспер. Эти наблюдения помогли объяснить несколько редких метаболических нарушений, при которых в организме человека в нормальных условиях растет уровень лактата в крови. Карась же использует реакцию спиртового брожения, конечным продуктом которой является этанол. Можно сказать, что внутри этой рыбы работает настоящая микропивоварня. Содержание спирта в крови карася составляет от 0,05 до 0,1 % – это эквивалентно примерно одному литру пива.

Через три недели после того, как лишенный кислорода Крис Лемонс провел на дне океана сорок минут, произошло нечто поразительное: он вернулся к работе. Два вдувания, в отчаянии сделанные коллегой в его посиневший рот, сработали. Крис задышал и открыл глаза. Он ожил. На корабле ему понадобилось лишь теплое одеяло, чтобы согреться. Несколько часов спустя, когда бортовой врач измерял его пульс, Крис наклонился вперед и сказал: «Хотите знать, каково это? Кажется, что ты просто проваливаешься в сон. Мне было немного грустно. Сначала я замерз, и у меня занемели конечности, но потом я просто начал засыпать. Не так уж страшно».

Крис говорил об умирании. Что ж, видимо, это и правда не так ужасно.

Его история – это история чудесного спасения, ставшего возможным благодаря холоду, высокому давлению и биологическим адаптациям, произошедшим в его теле за долгие годы работы под водой. Ледяная рыба показала нам, что даже в настолько экстремальных условиях можно выжить. Однако уроки, которые нам преподали существа с историей в 20 миллионов лет, могут пригодиться не только водолазам‑глубоководникам. Тонкие, полупрозрачные кости ледяной рыбы, через которые виден даже ее мозг, способны помочь миллионам людей, получившим перелом бедра из‑за остеопороза. Ее белая кровь вдохновляет нас искать новые методы борьбы с острой кровопотерей и анемией. А понимание того, как ледяная рыба не замерзает насмерть в студеных антарктических водах, позволит решить проблему образования кристаллов в донорских органах, ожидающих трансплантации.

Что касается Каспера, постепенное согревание его тела с помощью аппарата искусственного кровообращения сработало. Уровень кислорода в его крови пополз вверх, а показатели молочной кислоты, напротив, начали уменьшаться. Экстремально холодная вода замедлила его метаболизм ровно настолько, чтобы защитить органы. Температура тела Криса была пугающе низкой – всего 17 °C. Каспер и Крис выжили благодаря тем же угрозам, которые могли бы забрать их жизнь. В бездыханном теле Криса, находившемся под очень высоким давлением в ледяной воде, оставалось достаточно кислорода, чтобы отсрочить смерть. Каспер, подключенный к аппаратам жизнеобеспечения, не умер, потому что был холодным и мертвым.

Теперь он согревался, и с каждой минутой его тело оживало все больше. Через шесть часов после инцидента температура в организме Каспера достигла 26 °C, и его сердце наконец забилось. Врачи не могли в это поверить. Родители, сидевшие в комнате ожидания, чуть не сошли с ума от счастья. Морщинки вокруг глаз заполнились слезами. Но тут сердце мальчика бешено заколотилось. К счастью, тридцатитонный кит мог все исправить.

Глава 13

Сердце размером с рояль

Кровь Каспера нагрелась до температуры воды в бассейне. Этого хватило, чтобы запустить сердце, но не гарантировало, что оно не остановится вновь. Несколько ритмичных ударов на мониторе сменились беспокойной линией, дрожавшей, как родители в зале ожидания. Сердце Каспера фибриллировало, хаотично сокращалось и не могло эффективно перекачивать кровь. Если бы буря не улеглась, Каспер бы умер. Снова.

Мерцательная аритмия, при которой начинают беспорядочно дергаться предсердия, очень распространенная патология. В какой‑то момент так дрогнуло сердце у президента США Джо Байдена. С той же проблемой сталкивались в своей жизни Элтон Джон, Тони Блэр и даже исполнитель роли агента 007 Роджер Мур. Но вот когда сотрясается все сердце целиком, нормальная жизнь невозможна. Без скоординированных сокращений сердечной мышцы кровь не может попасть в мозг и другие органы.

Сердце Каспера пустилось в сумасшедшую пляску, и врачам нужно было срочно найти способ все исправить. Им это удалось благодаря 30‑тонному киту и его огромному 180‑килограммовому сердцу.

Фриц Мейлер сидит, расслабленно откинувшись на спинку стула. Безукоризненный портрет маслом, висящий в Медицинском центре Утрехтского университета, не передает того духа авантюризма, что бежал по венам этого кардиолога‑новатора. Хотя Мейлер лечил людей, его всегда интересовали сердца более крупных млекопитающих: «Мне доводилось исследовать лошадей и слонов, но я всегда жаждал увидеть самое грандиозное сердце – сердце кита».

Эта одержимость заражала и его современников. Доктора Пол Уайт, лечащий врача президента Эйзенхауэра, в течение сорока лет мечтал получить электрокардиограмму кита. Он почти достиг цели, чуть не погибнув в процессе.

Врачам иногда приходится искать ответы на свои вопросы далеко за пределами стерильных стен лаборатории и забираться в весьма опасные уголки. В 1956 году журнал National Geographic описал экспедицию Уайта в лагуну Скаммона, глухое место, куда забредали лишь случайные охотники на черепах. Под ярким мексиканским солнцем, опалявшим песчаные дюны, Уайт пытался прикрепить к 12‑метровой самке кита, проплывавшей с детенышем мимо, электрический провод. Все пошло не по плану.

«Самка врезалась в киль, снесла судовой руль, погнула пропеллер и оставила зияющую дыру