Эксодус (Книга 3, 4 и 5) - Леон Урис

- Не надо, - сдавленным голосом ответила Китти. - С меня хватит. Не странно ли, Брус? Как-то ночью я была с этими молодыми пальмахниками на горе Табор, и у меня было тогда такое чувство, что эти люди непобедимы, ... что они солдаты самого Бога. На меня сильно действуют свет костра и луна.

- На меня тоже, Китти. Все, чему я когда-либо учился, весь мой военный опыт говорит о том, что евреи не могут победить. Но когда смотришь, какие они чудеса совершили в этой стране, ты просто не реалист, если не веришь в чудеса.

- О, Брус... если бы только я могла верить!

- А какая у этих евреев армия! Парни и девушки без оружия, без знаков отличий и воинской формы, без жалования. Командующему Пальмахом всего каких-нибудь тридцать лет, а командирам его трех бригад нет и двадцати пяти. Но есть вещи, которые хоть и не поддаются учету, но арабам очень и очень придется считаться с ними. Эти евреи готовы пролить свою кровь до последней капли. А сколько крови готовы отдать арабы?

- Неужели они победят? Вы верите, что они победят?

- Назовите это божьим вмешательством, если вам так больше нравится, или скажем лучше, что у евреев хоть отбавляй... Ари Бен Канаанов.

Наутро Китти вернулась в Ган-Дафну. Она очень удивилась, когда застала в своем кабинете ожидавшую ее Иордану. Рыжая девушка чувствовала себя неловко.

- Вы зачем пришли, Иордана? - холодно спросила Китти. - У меня масса дел.

- Мы слышали, что вы сделали для Ари, - смущенно пробормотала Иордана в ответ, - и я хочу выразить вам глубокую благодарность.

- Вот как. Я вижу, ваша разведка снова докладывает точно. Мне очень жаль, что пришлось отложить отъезд. Иордана заморгала и ничего не ответила.

- Впрочем, лично вы мне ничем не обязаны, - добавила Китти. - Для раненого пса я сделала бы совершенно то же.

Китти снова стала готовиться в путь. Однако доктор Либерман уговорил ее остаться еще на несколько недель. Прибыла новая партия детей, прибыл также новый персонал, и его нужно было обучить. Немедленно построили новое жилье. Многие из детей были в очень тяжелом состоянии: они провели больше двух лет в лагерях для перемещенных лиц.

И снова Китти строила планы. Вскоре до ее отъезда с Карен из Ган-Дафны и вообще из Палестины осталось всего два дня.

К концу августа 1947 года комиссия ЮНСКОП представила из Женевы свои планы максимум и минимум. Каждый из этих планов предусматривал раздел Палестины на отдельные еврейскую и арабскую территории, для Иерусалима же предусматривался международный статус. С нравственной точки зрения не могло быть никаких возражений, потому что комиссия ООН призывала к немедленной иммиграции шести тысяч евреев в месяц из лагерей для перемещенных лиц, а также к отмене запрета на продажу земли евреям.

Евреи просили, чтобы пустыню Негев включили в их территорию. У арабов были миллионы квадратных миль невозделанной земли. Евреи требовали эту небольшую полосу в несколько тысяч квадратных миль, надеясь на то, что им удастся освоить эту пустыню. Комиссия ООН дала свое согласие.

Устав от полувековых изнурительных препирательств Еврейский Национальный Совет и Всемирная Сионистская Организация заявили, что они идут на компромисс и принимают предложение комиссии ООН. Выделенная им территория, даже после включения Негева, была скорее похожа на ублюдка, чем на жизнеспособное государство.

Это были в сущности три полосы, соединенные между собой узкими коридорами, словно кольцо сосисок. Евреи теряли свою извечную столицу Иерусалим. Им оставляли Саронскую долину и те части Галилеи, которые они отвоевали у болот. Негев - всего лишь пустыня. Продолжать борьбу не имело смысла. И хотя им предлагали ублюдка, они согласились.

Евреи направили свой ответ в комиссию ООН. Арабы тоже ответили. Раздел Палестины - это война, сказали они.

Несмотря на угрозы арабов, комиссия ООН решила представить план раздела Генеральной Ассамблее ООН, сессия которой должна была состояться в Нью-Йорке в средине сентября.

Китти предусмотрела каждую мелочь. Снова наступил канун ее отъезда с Карен. Утром Брус должен был отвезти их в аэропорт, а вечером они полетят в Рим. Багаж был уже отправлен пароходом. В коттедже остался только ручной багаж, который они увезут с собой.

Китти сидела за столом и раскладывала последние истории болезни в картотеку. Затем ей оставалось только поставить карточку в шкаф, закрыть его на ключ и выйти из кабинета - навсегда.

Она открыла первую папку, достала историю болезни и прочитала ею же сделанные записи.

Минна (фамилия неизвестна), возраст - 7 лет. Родилась в Освенциме. Родители неизвестны. Предположительно из Польши. Доставлена Алией Бет в начале года. Прибыла в Ган-Дафну еле живая, физически и психически больная...

Роберт Дюбюэ, возраст - 16 лет, французский подданный. Английские войска нашли Роберта в лагере Берген-Бельзен. Ему было тогда тринадцать лет, весил он двадцать девять килограммов. До этого на его глазах умерли отец, мать и брат. Сестру, впоследствии покончившую с собой, забрали в публичный дом. Мальчик нелюдим, агрессивен...

Самуил Каснович, возраст - 12 лет. Из Эстонии. Неизвестно - выжил ли кто-либо из родственников. Его прятала христианская семья, потом ему пришлось скрываться в лесах в продолжение двух лет...

Роберто Пуччели, возраст - 12 лет. Из Италии. Родственники неизвестны. Освобожден из Освенцима. Рука искалечена в результате побоев...

Марсия Класкин, возраст - 13 лет. Из Румынии. Родственники неизвестны. Ее нашли в Дахау...

Ганс Бельман, возраст - 10 лет. Из Голландии. Родственники неизвестны. Найден в Освенциме...

И так без конца. "Из родственников никто в живых не остался".

"...этой девочке снятся те же сны, что и большинству детей из Освенцима. Ей снится, что она укладывает чемодан. Мы знаем теперь, что чемодан символизирует смерть, так как чемоданы укладывались обычно накануне отправки в газовые камеры в Биркенау".

"Сны об удушливом дыме символизируют запах горелого мяса в крематориях".

Мочится под себя.

Проявляет агрессивность.

Кошмары.

Нелюдимость.

Китти достала копию с письма, которое она как-то написала Харриэт Зальцман.

Дорогой друг!

Вы как-то спрашивали, чем объяснить то обстоятельство, что мы добиваемся таких поразительных результатов у этих детей, находящихся на грани безумия. Так вот, я думаю, вы не хуже моего знаете, в чем тут дело. Вы сами подсказали мне ответ в тот день, когда я познакомилась с вами в Иерусалиме. Это чудодейственное средство называется "Эрец Исраэль". Дети здесь до того сильны духом, что это представляется прямо сверхъестественным. Они мечтают лишь об одном: жить и сражаться за свою страну. Я никогда не видела такой энергии и такого подъема у взрослых, не говоря уже о детях...

Китти Фрэмонт закрыла картотеку.

Она встала, оглядела кабинет, затем быстро потушила свет и вышла.

У подъезда она остановилась на минуту. Наверху, на полпути к Форт Эстер горел большой костер. Дети из Гадны, эти десяти, двенадцати и четырнадцатилетние бойцы, должно быть, поют там и пляшут "хору".

Она зажгла фонарик, посветила себе под ноги и пошла по газону. В ее отсутствие вырыли новые окопы. У домиков, где жили дети, построили более просторные бомбоубежища.

Статуя Дафны по-прежнему стояла на посту.

- Шалом, геверет Китти, - радостно крикнула ей кучка детей, промчавшихся мимо.

Она отперла дверь своего коттеджа. Чемоданы стояли в ряд около двери, на всех уже были ярлыки. Комната, лишенная тех пустяков, которые принадлежали ей и Карен и которые придавали ей личные нотки, производила тягостное впечатление.

- Карен, ты дома, родная? На кухонном столе лежала записка. "Дорогая Китти!

Ребятам захотелось устроить мне прощальный костер. Я скоро приду. Целую.

Карен".

Китти закурила сигарету и принялась ходить по комнате взад и вперед. Она затянула шторы, чтобы не видеть огней в долине. Вдруг она поймала себя на том, что не выпускает из рук занавески, которую сшили для нее дети. Человек десять из них уже успели оставить Ган-Дафну и уйти в Пальмах, эту миниатюрную армию евреев.

В комнате стояла духота. Она вышла к калитке. В воздухе благоухали розы. Китти прошла по дорожке мимо рядов коттеджей, обсаженных газонами, кустами и деревьями. Она дошла до конца дорожки, затем повернулась и пошла назад. В коттедже доктора Либермана горел свет.

Бедный старик, подумала Карен. Его сын и дочь оставили университет и служили сейчас в Пальмахе, в бригаде Негева. Она подошла к двери и постучала. Его домохозяйка, такая же старая и чудаковатая, как и сам доктор Либерман, повела ее в кабинет. Старый горбун сидел и списывал какой-то древнееврейский текст с черепка. Из радио лились негромкие звуки симфонии Шуманна. Доктор Либерман поднял голову и, увидев Китти, положил на стол увеличительное стекло.

- Шалом, - сказала Китти. Он улыбнулся. Никогда до этого она не здоровалась с ним на иврите.