Загадочный виконт - Джеффрис Сабрина

— Кто? — спохватился он.

— Как это — кто? Прекрасная, но жестокая дама, конечно.

Маркус с грохотом отшвырнул кочергу.

— Ты городишь чушь!

— Почему? Она ведь и в самом деле красавица! И ей это прекрасно известно.

«Вам нужно только мое тело…» Он застыл.

— Да… ей это известно. Но она не тщеславна… если ты именно это имеешь в виду.

— А… — промычал Бирн. — Но она действительно такая бессердечная, как о ней говорят?

— Насколько мне известно, она уже отказала одиннадцати искателям ее руки, — уклончиво ответил Маркус. — Вот ты мне и ответь, бессердечна ли она.

— Тогда будь поосторожней, старина, — понизив голос, предупредил Бирн. — Эта женщина не для таких, как ты.

Маркус испепелил его взглядом.

— Сначала Айверсли, потом ты! Сговорились вы, что ли? Скажите, Бога ради, за кого вы меня принимаете? За какого-нибудь сопливого хныксу… прыщавого фата, что ли?! И кроме всего прочего, я ведь говорил вам, что это просто сделка. Я стану волочиться за леди Региной только ради того, чтобы не упускать из виду Фоксмура.

— Э-э-э… да, именно так ты и говорил. Но эта дамочка успела уже обломать немало таких, как ты.

— Ад и все дьяволы! Мне известно, как оградить себя от уловок подобных дам! Позволь напомнить тебе, что мне стукнуло уже двадцать два, когда я решил, что ноги моей больше не будет в этом вашем свете! А до этого я успел хлебнуть немало горя из-за мерзких шуточек относительно моего роста и нелюбви к таким светским искусствам, как карты, пустая болтовня и умение завязывать галстук. — Маркус коротко, злобно хохотнул. — А еще там было великое множество девиц, в жилах которых текла кровь, слишком голубая для того, чтобы смешать ее с кровью несчастного ублюдка какой-то Иезавели! И хотя в глазах закона мое происхождение безупречно, я наслушался достаточно грязных разговоров о своем настоящем отце и его отношениях с моей матушкой — причем от этих самых «прекрасно воспитанных» юных леди…

— Я тоже, — перебил его Бирн. — Но в отличие от тебя я не пожалел времени, чтобы научиться, как обратить себе на пользу позор своего рождения. Для начала я попытался понять, что заставляет этих самых «прекрасно воспитанных» леди возжелать мужчину, а потом, воспользовавшись этим, делал так, что они падали к моим ногам.

— За спиной собственных мужей, разумеется.

— Не только — иногда прямо у них на глазах, если уж иначе было нельзя. — Глаза Бирна вспыхнули и заискрились, словно индийские сапфиры чистейшей воды. — Но с тех пор никто не называет меня ублюдком — в лицо, разумеется. Можешь поверить мне на слово. А большинство просто умирает от зависти, потому что это им самим не под силу. — На губах его играла дьявольская усмешка — точь-в-точь демон, за свои проделки низвергнутый в ад.

Потом он повернулся к Маркусу, и улыбка на его лице стала мальчишеской.

— А вот ты, дорогой мой братец, чуть ли не треть своей жизни провел у себя в логове! И теперь, когда самая потрясающая в свете женщина смилостивилась и позволила тебе поухаживать за ней, что, естественно, должно льстить твоему честолюбию…

— Учти — я вовсе не такой осел, как считаете вы с Айверсли! — рявкнул Маркус. — И я все держу под контролем. Короче — ты достанешь мне билет в «Олмак» или нет?

— Постараюсь, братец. Сделаю все, что смогу. — Ехидная усмешка скользнула по губам Бирна. — Боже, сохрани и спаси «Олмак», если мне это удастся!

Глава 12

В «Олмаке» ваша подопечная в полной безопасности.

Пальцы Регины рассеянно перебирали струны арфы — она пыталась на слух подобрать мелодию, которая выражала бы ее нынешнее настроение. Но ее мучила досада, а арфа скорее всего просто была не создана для подобной музыки. Возможно, Регине сейчас подошла бы печальная скрипка. Или цимбалы. М-да, пожалуй, цимбалы даже лучше, мрачно хмыкнула она, их можно опустить на голову одного хорошо знакомого ей упрямого осла…

— Ты уверена, что не хочешь чаю? — услышала она участливый голос с другого конца комнаты.

Ничего не видя и не слыша вокруг, Сайсели увлеченно царапала перышком в маленькой записной книжечке, которую она вечно таскала с собой. Она называла ее дневником. Порой, будучи не в настроении, Регина с раздражением пыталась разгадать, что может туда писать Сайсели — при ее-то однообразной, невероятно пресной жизни!

Разве что о самой Регине. Возмущенно фыркнув, она принялась яростно щипать струны ни в чем не повинной арфы, наигрывая свою любимую пьесу и от души жалея, что та звучит так… так чарующе.

— Я сегодня не в настроении.

— Может, хочешь, чтобы я тебе почитала?..

— Нет! — пронзительно взвизгнула Регина. Заметив, как Сайсели испуганно заморгала, она немедленно устыдилась своей вспышки. — Прости, но я не в том состоянии, чтобы слушать, — более приветливо поправилась она. И снова разозлилась, ненароком вспомнив, что Маркус предпочел общество своих книг ей, Регине.

Ее пальцы уныло скользнули по струнам и упали на колени.

— Ты скоро забудешь его, — мягко сказала Сайсели. Вздрогнув от неожиданности, Регина почувствовала, как предательская краска заливает щеки, и отвела глаза в сторону, досадуя на Сайсели, которая без труда читала ее мысли.

— Разве ты не поэтому последнее время огрызаешься на всех? Не потому ли, что вы с ним поссорились и лорд Дрейкер перестал бывать с тобой? Я угадала?

— Не говори чепуху! Это не он дал мне отставку, а я — ему!

— Ну да — ведь он не хотел делать то, что ты ему велела. А еще потому, что все это время он лгал ей, преследуя ему одному известную цель. Впрочем, почему ему одному? Регина пыталась ранить его самолюбие, заставив его признаться, что он использует ее ради того, чтобы принудить Саймона и Луизу расстаться. Но ее оружие обернулось против нее же — она пыталась задеть его гордость, а пострадала ее собственная.

Прошло уже целых четыре дня, с тех пор как он, хлопнув дверью, выскочил за дверь ее дома. И с того времени — ни единого слова. Регина терялась в догадках — как он мог с такой легкостью разорвать их сделку?!

— Право, не понимаю, почему это тебя так расстраивает, дорогая, — невозмутимо продолжала Сайсели. — Ты слишком хороша для него. Вспомни только, какие достойные джентльмены добивались тебя до него! И ты ко всем оставалась равнодушна. Да что там — ты ни одной секунды не жалела ни об одном из них! А сейчас…

Это верно, мрачно подумала Регина. Но все эти «достойные» джентльмены униженно домогались ее. Именно это в ее представлении должен был делать и Маркус — валяться у нее в ногах, умоляя простить его.

Регина раздраженно фыркнула. Драконы не умеют умолять! Нет, когда они гневаются, то плюются огнем и уничтожают все вокруг! И с наслаждением пожирают свою беспомощную жертву!

Вот так и Маркус своим жарким дыханием воспламенил ее…

«Я стоял там, совершенно беспомощный, с цепями на руках, и безумно завидовал арфе, лежавшей у вас между бедер… ведь вы обхватили ее ногами… она прикасалась к тем местам, до которых я тоже мечтал дотронуться… рукой или губами… как сейчас касаюсь вашей груди…»

Почувствовав, что вся пылает, Регина бессознательным движением оттолкнула от себя арфу, каким-то чудом не опрокинув ее на пол. Похотливый негодяй! Неужели мало того, что он теперь преследовал ее даже во сне, регулярно являясь к ней каждую ночь и заставляя ее проделывать такие вещи, только вспомнив о которых Регина чуть не плакала от стыда? И вот уж он стал являться к ней и наяву!

Всякий раз, стоило ей только поставить между колен арфу, она мучительно краснела, вспоминая, как его рука жарко и настойчиво ласкала ее там. А когда ее груди ненароком касались гладкой поверхности арфы, Регина вздрагивала, представляя себе, что это его губы…

Чувствуя, как горят у нее уши, она внутренне застонала. Нет, это уже просто смешно, одернула она себя.

— Я бы выкинула лорда Дрейкера из головы уже на следующий день, — деланно равнодушным тоном объявила она, — если бы все это не касалось Саймона и Луизы.