Первоисточники по истории раннего христианства. Античные критики христианства - Абрам Ранович

А что я не предъявляю более жестоких обвинений, чем того требует истина, можно убедиться по нижеследующему. Призывающие к участию в других (т. е. нехристианских) таинствах возглашают: «У кого руки чисты и речь разумна» или «Чья душа свободна от зла, кто прожил хорошо и справедливо», — это провозглашают те, кто обещает очищение грехов. Послушаем же, кого эти (т. е. христиане) призывают; кто — грешник, говорят они, кто неразумен, кто несовершеннолетен, попросту говоря, кто жалкое ничтожество, того ждет царство божие. Но разве грешником вы считаете не бесчестного вора, взломщика, отравителя, святотатца, осквернителя могил? Кого же другого, значит, призывал провозглашающий (такой лозунг) разбойник (III, 59)?

Проповедники (христианства) поступают подобно тем, кто обещает исцелить тело, но отговаривают от обращения к врачам, боясь, что те уличат их в невежестве. [Мы вовсе не] прибегаем к простодушным, малолетним невеждам, говоря им: избегайте врачей. [Мы не] говорим: смотрите, чтобы кто-нибудь из вас не коснулся знания, [и мы не говорим, что] знание — зло; [мы не настолько безумны, чтобы говорить, будто] знание отклоняет людей от здоровья души (III, 75).

Утверждение некоторых христиан и иудеев, что бог или сын божий не то сошел, не то сойдет на землю в качестве судьи, — самое постыдное, и опровержение его не требует большого труда (IV, 2). В чем же смысл этого сошествия бога?.. Надо полагать, чтобы узнать, что делается у людей… Он, следовательно, не всеведущ. (Или) он все знает, но не исправляет и не может своей божественной силой исправить, не послав для этого кого-то во плоти (IV, 3). [Для сошествия Христа вовсе нет надобности покинуть трон и произвести переворот на земле, как думает Цельс, когда говорит:] ведь если изменить самое малое на земле, то все перевернется и пойдет прахом (III, 5).

[Желая доказать, что мы ничего оригинального и ничего нового не говорили о катаклизме и конце света, а повторяем это понаслышке от эллинов или варваров… он говорит:] они наслышались от них и о том, что в течение продолжительных циклов времени, по мере сближения и расхождения звезд, случаются мировые пожары и потопы и что после последней катастрофы при Девкалионе истекший период требует, согласно общей смене вселенной, мирового пожара. Это заставило их в заблуждении говорить, что бог сойдет, неся с собою очистительный огонь возмездия (IV, 11). (Но) мир безначален и неразрушим; только то, что находится на земле, подвергается катаклизмам и уничтожению, а все вместе этому не подвержено (IV, 79).

Иудеи говорят, что, так как жизнь преисполнилась зла, необходим посланник божий, чтобы неправедные были наказаны и чтобы все очистилось, как это было при первом потопе (IV, 20). Христиане же, прибавив кое-что к рассказам иудеев, говорят, что ради грехов иудеев сын божий уже послан и что иудеи, казнив Иисуса и напоив его желчью, навлекли на самих себя гнев божий (IV, 22). Род христиан и иудеев подобен стае летучих мышей или муравьям, вылезшим из дыры, или лягушкам, усевшимся вокруг лужи, или дождевым червям в углу болота, когда они устраивают собрания и спорят между собой о том, кто из них грешнее. Они говорят, что бог нам все открывает и предвозвещает, что, оставив весь мир и небесное движение и оставив без внимания эту землю, он занимается только нами, только к нам посылает своих вестников и не перестает их посылать и домогаться, чтобы мы всегда были с ним. [Он уподобляет нас] червям, которые стали бы говорить, что, мол, есть бог, от него мы произошли, им рождены, подобные во всем богу, нам все подчинено — земля, вода, воздух и звезды, все существует ради нас, все поставлено на службу нам. (И вот) черви [т. е. мы, очевидно,] говорят, что теперь, ввиду того, что некоторые среди нас согрешили, придет бог или он пошлет своего сына, чтобы поразить нечестивых и чтобы мы прочно получили вечную жизнь с ним (IV, 23). [Он упрекает нас в том, что мы говорим, будто] бог все сотворил для человека. [На основании описания животных… он хочет доказать, что] все существующее возникло в такой же мере для людей, как и для неразумных животных (IV, 74). [Во-первых, он думает, что] громы и молнии и дождь — не дело рук бога. [Во-вторых, он говорит, что] если допустить, что это — дело рук бога, то все это происходит ради людей не больше, чем для питания растений — деревьев, трав, цветов… Если же кто-нибудь скажет, что (растения) ведь произрастают для человека, то на каком основании он может утверждать, что они скорее произрастают для человека, чем для неразумных животных (IV, 75)? [Желая показать, что провидение создало творения земли не больше для нас, чем для диких зверей, он говорит:] мы добываем пищу, трудясь и работая с напряжением и усилием, они же (животные) не сеют и не пашут, и все для них растет само (IV, 76). Что касается вашего утверждения, что бог дал нам возможность ловить зверей и пользоваться ими, то мы скажем на это, что, вероятнее всего, до того, как существовали города, техника и всякого рода общество, оружие и сети, животные ловили и поедали людей и люди меньше всего ловили зверей (IV, 79).

Таким образом, в этом отношении бог скорее покорил людей зверям (IV, 80). Если кажется, что люди как будто отличаются от неразумных тварей тем, что они построили города, что у них есть государство, власть и руководители, то и это не аргумент; ведь и муравьи и пчелы (имеют все это) (IV, 81). Если бы кто-нибудь смотрел на землю с неба, то заметил бы ли он разницу между действиями людей и действиями муравьев и пчел (IV, 85)?

Нелепо с их стороны думать, что когда бог, как повар, разведет огонь (в день страшного суда), то все человечество изжарится, а они одни останутся, притом не только живые, но и давно умершие вылезут из земли во плоти, вся эта надежда червей. Какая, однако, человеческая душа стоскуется по разложившемуся телу? Этот догмат даже не все христиане разделяют, некоторые вскрывают гнусность, отвратительность и вместе с тем невозможность этого. В самом деле, какое тело, совершенно разложившееся, способно вернуться в первоначальное состояние, притом к тому первому составу, из которого оно распалось? Не зная, что ответить на это, они прибегают к глупейшей уловке — что, мол, для бога все возможно. Но бог не может совершить ничего безобразного и не желает ничего совершить против законов природы (V, 14).

Пусть не думают, будто я не знаю, что некоторые из них признают того же бога, что иудеи, другие же — другого, противостоящего этому и от которого произошел сын… Есть и третий род, называющий одних пневматиками, других — психиками. [Я думаю, что он имеет в виду валентинианцев.] Некоторые объявляют себя гностиками… некоторые, признавая Иисуса, желают вместе с ним жить по закону иудеев, как масса иудеев. [Это — эвиониты, признающие, как и мы, что Иисус родился от девы или что он родился не так, как все люди.] Есть также сибилисты; [он знает] также симониан, которые называются еленианами, как почитатели Елены или учителя Елены, гарпократиан, последователей Соломона, Марианны, Марты. [Цельс упоминает и] маркионитов, во главе которых стоит Маркион (V, 62). От всех этих до такой степени расходящихся между собою (сект), позорнейшим образом обличающих себя самих в спорах, можно слышать: «Для меня мир распят, и я для мира» [290] (V, 64).

Как это христиане утверждают, что они знают больше, чем иудеи, раз они сами расходятся в своих учениях (V, 65)?

Они бессовестнейшим образом ошибаются… выдвигая какого-то противника бога, которого они называют дьяволом, или, по-еврейски, сатаной. Вообще это — профанация, и далеко не признак благочестия утверждать, что величайший бог, желая в чем-либо принести пользу людям, встречает противодействие от кого-то и оказывается бессильным. Таким образом, сын божий терпит поражение от дьявола; казненный им, он и нас учит презирать исходящие от него наказания, предсказывая, что сатана тоже явится (миру) и покажет величие и чудесные дела, присваивая себе славу божью; но не следует поддаться заблуждению… а верить только ему самому (т. е. сыну божьему). А ведь это как раз образ действий шарлатана, который, устраивая свои делишки, заранее принимает меры против инакомыслящих и противодействующих (VI, 62).

Очень наивна (христианская) космогония… Очень наивно также писание о происхождении человека (VI, 49). Моисей и пророки, оставившие сочинения (о сотворении мира и человека), не зная, какова природа вселенной и человека, сочинили грубую нелепость (VI, 50). Еще нелепее, что он уделил на сотворение мира несколько дней, когда дней еще не было. Ведь, когда еще не было неба, еще не была утверждена земля и солнце еще не обращалось, откуда взялись дни (VI, 60)?

[Дурно истолковав «да будет свет», как сказанное творцом в смысле пожелания, он говорит:] ведь не занял же творец свет сверху, как человек, зажигающий светильник у соседей (VI, 51). Как можно не считать нелепым первого и величайшего бога, приказывающего: «Да будет то, да будет другое или это», работающего один день столько-то, на другой день на столько-то больше, затем на третий, четвертый, пятый, шестой день (VI, 60). И после этого, прямо-таки как плохой ремесленник, он, уставши, нуждается для отдыха в праздности (VI, 61)!