Синий бар (СИ) - Бисвас Дамьянти

– Придется. Если кому-то понадобится связаться с тобой, дай им другой номер. Я отдам тебе свой второй телефон.

– Если я не приеду, – объяснила Тара, – он пошлет людей на мои поиски.

– Ты не поедешь ночевать в отель. Выключи телефон. Сейчас же. – Арнав смотрел, как она выполняет указание дрожащими руками.

– Она поедет со мной. – Нандини закончила разговор с медсестрой и встала у изножья его кровати. – У меня дома есть охрана.

Тара ответила, что лучше побудет здесь.

– Я никогда не даю обещаний, которые не могу выполнить. У меня в кондоминиуме ты будешь в большей безопасности. – Нандини беспечно улыбнулась Таре и повернулась к Арнаву. – Пора ужинать и принимать лекарства. Я улажу все формальности на ресепшене и подъеду к главному входу, чтобы забрать ее.

Нандини постаралась, чтобы ее слова прозвучали спокойно, но было видно, как тяжело ей это далось. Она помахала Арнаву рукой и ушла прежде, чем он успел поблагодарить ее.

Глава 46

Тара

Тара сидела у постели Арнава. У него были темные круги под глазами, синяки на лбу, шее и руках. Левое плечо было в гипсе, а грудь перевязана. Почему он попросил ее не ходить на работу? Что Шинде рассказал ему про Шетти? Она не хотела расстраивать Арнава, но исчезновение с работы не сулило ничего хорошего в отношении ее контракта. Она не могла позволить себе забыть, зачем ей нужны деньги. Для Пии.

Это может быть единственный раз, когда она остается с ним наедине. Узнав правду, он не станет стоять у нее на пути.

– Я собираюсь порвать с Нандини. – Голос Арнава испугал ее.

– Что?

– Я чуть не погиб… – Она подняла ладонь, чтобы заставить его замолчать, но он схватил ее за руку. – Я знаю, чего хочу, и больше не могу быть с ней.

Тара подумала, не спросить ли его, с кем он хочет быть вместо Нандини, но не чувствовала себя готовой узнать ответ на этот вопрос. И не была уверена, что когда-нибудь будет готова. Вместо этого она перешла в наступление.

– Я действительно должна жить у нее?

– Только до тех пор, пока я не выйду из больницы.

– Это называется использование человека.

– Никто не смог бы воспользоваться Нандини, даже если бы попытался. Она сама предложила помощь. Как она и сказала, это ее искреннее желание.

– Мне нужно закончить работу по контракту с Шетти. Что тебе сказал твой друг?

– Я понимаю, что ты хочешь продолжать работать, но расскажи мне о Шетти, Тара. От этого может зависеть как твоя, так и моя жизнь. Начни с того, как ты впервые встретила его.

Что она могла на это ответить? Страх и стыд боролись у нее в душе. Однако страх победил, и она начала рассказывать, не отрывая взгляда от своей руки, которую мягко сжимал Арнав.

Она рассказала о странных заданиях на вокзале. О высокооплачиваемых, жутких встречах, на которых она танцевала для клиента, который прятался в темноте. О подозрениях Митхи. О последней поездке на железнодорожную станцию Боривали. О предложении Шетти выступить с частным танцем. О своем отказе. Она ожидала, что Арнав бурно отреагирует, но он просто попросил ее рассказать больше о ночных встречах с загадочным клиентом.

– Я была в парандже. Они отводили меня в машину и завязывали глаза. Мы ехали некоторое время, а потом пересаживались из одного автомобиля в другой.

– Когда вы приезжали на место, это был дом или квартира? – уточнил Арнав.

Тара помнила скрип ворот, то, как мозолистая рука взяла ее за локоть и она с облегчением почувствовала под ногами мостовую. В воздухе пахло жасмином и какими-то незнакомыми ей цветами. Ветерок шелестел в кронах деревьев. Когда она споткнулась, а затем выпрямилась, кто-то подхватил ее под левую руку и прижал к стене. Суровый мужской голос приказал: «Держись за стену и иди прямо». Она шла на цыпочках, во рту пересохло, дыхание сбилось. Позади нее хлопнула дверь, и засов упал на место. Этот звук, окончательно отрезавший путь к отступлению, вызвал у нее озноб даже спустя столько времени.

– Кажется, дом. Без лифта. Они высадили меня у длинного коридора. Я слышала шелест листьев.

– Что еще? – спросил Арнав. – Закрой глаза и постарайся вспомнить.

Она рассказала о птичьих криках, которые иногда раздавались в ночи, и о том, что не слышала шума транспорта. Они ехали по пустым дорогам. Мужчины курили и слушали малаялийские песни. Она рассказала о таинственном клиенте, которого никогда не видела.

– Какой у него был голос? Он принадлежал молодому парню, мужчине средних лет или старику?

– Точно не старику.

– Ты бы узнала этот голос, если бы услышала его снова?

«Мне сказали, что ты будешь делать то, что я велю».

Шакал не говорил на ее языке – уличном жаргоне тапори, на котором изъяснялось большинство посетителей «Синего бара».

– Думаю, да… В его голосе была слышна улыбка, словно он знал многое, чего не знала я. Его тон будто предупреждал, что так или иначе мне придется пожалеть о сделанном выборе. Это образованный человек. Говорил так, как говорят богатые люди, которые используют хинди только по необходимости. Но учти, что это было много лет назад.

– О чем он говорил с тобой?

– Он велел мне танцевать на кровати.

– На кровати?

– Да, но она была твердой. Там были шелковые простыни. Я иногда поскальзывалась на них.

Тара описала ту темную комнату, и когда заговорила о том, как на нее бросали сухие розовые лепестки, до нее будто донесся их легкий, тошнотворно сладкий аромат.

– Он когда-нибудь прикасался к тебе или угрожал? – Арнав произнес это ровным тоном, но она заметила, как от напряжения дрожит его рука, покрытая синяками.

– Он держался на расстоянии, но то, как он говорил, спрашивал, не устала ли я, не хочу ли пить… Во всем этом была слышна злая насмешка. Это было страшно. Как шакал. Я так и называю его в своей голове – шакал.

– А что насчет тех мужчин? Помнишь кого-нибудь из них?

– Не знаю. Мужчину, который приехал за мной и довез до середины пути, я видела. Это он завязал мне глаза.

– Опиши запахи. Чем пахла машина? А коридор? Комната?

– В машине воняло сигаретами, а иногда и алкоголем. В коридоре я чувствовала запах духов. В комнате – не могу точно сказать. Роз. Сильного одеколона. И наркотика.

– Уверена?

– У меня соседки по квартире курили такое. Я помню запах.

– Сколько денег тебе платил Шетти?

Если бы ее мать была рядом, она бы сказала: «Не этому я тебя учила». Тара видела в поездках лишь удачу, относительно легкий способ выбраться из ямы, в которой оказалась, и дотянуться до своей мечты. А теперь это звучало так постыдно и глупо. Она пошла на это, несмотря на риск, из-за денег. Пока она говорила, то представляла, как теперь на нее смотрит Арнав: взглянуть ему в глаза она не решалась. У него во взгляде наверняка читалась жалость. Может быть, гнев. И отвращение.

У нее вырвался всхлип.

Арнав положил руку ей на плечо.

– Тебе представилась возможность, и ты ею воспользовалась. Это тоже требует храбрости. Тебе нечего стыдиться.

– Они платили мне шестьдесят тысяч рупий за каждую ночь. – Лучше было свести все к цифрам.

Какой позор! Арнав не злился, а наоборот, пытался ее успокоить. Даже тогда, когда она призналась, что солгала ему про возраст, прибавив себе два года.

Ей было семнадцать, всего на четыре года больше, чем Пие сейчас. Она была ребенком. Неудивительно, что Зоя считала ее наивной.

Тара рассказала о своем последнем вечере в Мумбаи, когда сбежала, как ночной вор, несмотря на предложенные деньги.

– Иди сюда, – произнес Арнав тихим и глубоким голосом.

На какое-то время она позволила ему заключить себя в объятия. «Скажи ему! – кричал голос внутри нее. – Скажи, что ты унесла в себе его дочь!»

Они сидели рядом, Арнав гладил ее волосы, целовал в висок, в лоб. Когда вошла медсестра, Тара вскочила с места и бросилась к выходу.

– Подожди, Тара.

Она остановилась и подошла к окну, выходящему на другое крыло больницы, на серые бетонные стены, внутри которых люди, заручившись пылкими надеждами и многочисленными молитвами, вели войну с болезнью и смертью. Она редко молилась, но сейчас обратилась с призывом к тому, кто в мире главный, может быть, к маминой Ма Каали: «Дай мне смелости рассказать ему о Пие».