Уставшая от любви - Анна Дубчак

Но я промолчала. Кто знает, что там было на самом деле.

– Так что скажете, Наталья Андреевна? Одно ваше слово – и дело будет закрыто, а в тюрьму сядет настоящий убийца, но только не имеющий никакого отношения к убийству вашего мужа. Просто в обществе на одного преступника станет меньше. Он будет изолирован!

– Да он ведь и так будет изолирован… – Я не знала, какое принять решение. – Саша, пожалуйста, дайте мне время.

– Хорошо. Я понимаю вас.

Мне хотелось сделать для него, уставшего и чувствовавшего себя перед всеми обязанным, что-нибудь хорошее. Да, к сожалению, следователей не выбирают, и мне достался Мишин. Не очень внимательный, не очень талантливый. Однако даже если бы он был гениальным следователем, все равно не все в нашем с ним деле зависело бы от него. В его системе многое зависело от руководства, каких-то частных интересов. Вот Лиза, к примеру, яркое тому доказательство. Единственная дочь Воронкова. Кто знает, что пообещал он высшему начальству за то, чтобы Лизу оставили в покое? Может, дом в Париже? Или в Монте-Карло? Или виллу на Багамах? Да за это можно такой придумать хитроумный план по обвинению в убийстве Голта совершенно невиновного человека, не говоря уже о настоящем преступнике!

Я вынесла ему конверт с деньгами, протянула.

– Все равно – спасибо за вашу работу. С вами я чувствовала себя в безопасности почему-то. Хотя знала, что я-то тут ни при чем.

Мишин ушел. Я чувствовала себя опустошенной.

Чтобы не наломать дров, не совершить глупостей, я решила в тот день вообще не выходить из дома. И по возможности не отвечать на телефонные звонки. Разве что реагировать на рабочие.

Вот я и отреагировала. Часа через два после ухода Мишина, когда я, зарывшись в простыни, все еще спала, глуша сном свои впечатления и желания, тяжкие мысли и безумные планы, мне позвонил Жорж, шеф-повар из «Мопры». Он звонил крайне редко, и каждый раз я напрягалась, слушая его голос с приятным европейским акцентом: пожар?

Но, слава богу, никакого пожара не случилось. Однако Жорж сказал мне в страшном волнении, что Олечка уволилась, а для него, человека, привыкшего считать работящую и контактную Олю своей правой рукой, это было сродни катастрофе.

Оля написала заявление об уходе, оставила свой поварской колпак и фартук на кухне, помахала всем рукой и ушла.

Без объяснения причины. Я спросила Жоржа, быть может, она выглядела расстроенной, все-таки, когда мы виделись с ней последний раз, она была немного не в себе, тяжело переживала разрыв со своим мужем. У меня даже промелькнула мысль, что Оля могла в отчаянии, находясь в депрессии, сделать что-нибудь с собой. И была удивлена, когда услышала, что Оля выглядела вполне довольной жизнью. Что ж, она могла найти себе новое место работы, подумала я с грустью и разочарованием. Вроде бы я платила ей хорошо, не знаю, что могло случиться. Или же ее веселый и счастливый вид был началом истерики, глубокого погружения в депрессию.

Я решила позвонить Вадиму, спросить, в каком состоянии он оставил Олю вчера, когда провожал. Как она себя вела, о чем говорила, может, делилась какими-то планами. Но телефон Вадима был выключен. Я позвонила Оле. «Вне зоны действия сети». Вот где она? Что с ней?

Я позвонила Фиме, рассказала об Оле, попросила разыскать ее. Не могла же я сидеть без действия, когда мой работник попал в беду! К тому же я могла элементарно предотвратить эту самую беду. Сколько женщин отправляются в мир иной из-за козлов-мужиков!

Время приближалось к восьми часам, мне пора было собираться к Кате. После душа я причесалась, уложила феном волосы волнами, накрасилась ярко, надела красное платье до середины колена, черные туфли на каблуках. Ну и брильянты – сережки, кольца, брошь. Конечно, я наряжалась для Юры. После того, что я услышала на той записи от него, и чувствуя, что он где-то в глубине души готов отказаться от меня из-за своих дурацких (а может, и не дурацких) принципов, я испытала чувство, похожее на тоску перед вынужденным прощанием. Да, скорее всего, мы с ним расстанемся, но не сейчас, возможно, когда я выберу себе мужа.

Сегодня же вечером подразню его этим красным платьем с декольте, пусть любуется моей грудью, мечтает, страдает.

Я никогда не приходила к Кате с пустыми руками. Поэтому выбрала подарок к этому первому их с Валей семейному торжеству. Подумала, что итальянская ваза из настоящего муранского стекла придется очень даже кстати – Катя очень любит цветы и часто покупает их для себя. А уж теперь, когда в ее жизни появился Валя, цветов, возможно, будет больше! Но первый букет для этой самой вазы я собиралась купить немедленно, по пути к Кате, в круглосуточном цветочном магазине. Можно было, конечно, заказать по интернету, но заказ мог прийти с опозданием. А я запланировала заехать еще в один магазин, купить что-нибудь к столу.

Ровно в восемь пятнадцать я вышла из квартиры, спустилась вниз и, помахав постукивающей спицами Марине, сидящей за стеклянной перегородкой, вышла на улицу.

Как хорошо вечером, ни тебе жары, ни запаха гари, горячего асфальта. Благодать!

– Добрый вечер!

Я обмерла. Александр Борисович появился передо мной, как в кино о призраках. Возник из вечернего синего воздуха. Я вдруг подумала, что в моем сознании существует как бы два Воронкова. Первый – тот, который уважал мою любовь к Жорж Санд, и ценил мой талант ресторатора, и, быть может, видел во мне прежде всего женщину. И второй – отец убийцы моего мужа, покрывающий преступление, совершенное больной дочерью (любовницей Голта).

Сейчас же увидела перед собой третьего Воронкова – красивого, импозантного, хоть и крупноватого мужчину с горящим взглядом.

– Наташа, ты не представляешь себе, как же я рад тебя видеть!

Он обращался ко мне на «ты» так, как если бы мы были с ним знакомы сто лет. На этот раз он был без цветов.

– Откуда вы знали, что я выйду из дома?

– А я и не знал. Я собирался подняться к тебе.

– Марина бы не пустила.

– Пустила бы. – Он едва заметно усмехнулся. Да, вероятно, он принадлежал к числу тех людей, перед которыми распахиваются любые двери. – Ты куда?

– На свидание.

– А может, в ресторан? Я столик заказал.

– Да? Надо же! Какая самоуверенность!

– Ты можешь позвонить и отменить свидание?

Я вдруг представила себе выражение лица Кати, встречающей нас с Воронковым на пороге своей квартиры. Удивление, недоумение, любопытство, разочарование? Как она отреагирует на такой поворот? На такую компанию? Вот я бы на ее месте, не зная всей ситуации, сочла бы за честь принимать у себя такого человека, как Воронков.

А Юра? Как поведет себя он? Подумает, что я пришла дразнить его не только красным платьем, но и новым любовником? Воспримет это как мое желание отомстить ему за его нерешительность? А что, очень даже неплохо.

– Честно говоря, я направляюсь к своей подруге Кате, на ужин. Она выходит замуж.

Можно было и не уточнять, но мне хотелось, чтобы он понял, почему я такая нарядная.

– Хотите составить мне компанию?

– С величайшим удовольствием!

Мы отправились на его машине, заехали в цветочный магазин, купили букет из бледно-розовых кустовых роз, огромный, роскошный, затем заглянули в армянский магазин на Тверской, купили закусок, вина (за все платил, разумеется, Воронков) и подъехали к дому Кати ровно в половине десятого, то есть с опозданием.

В подъезде мы миновали консьержку, полусонную старушку, коротающую свое рабочее время перед маленьким телевизором. Дом был обычный, не такой элитный, как у меня, но с очень активными жильцами. Увидев меня, узнав, консьержка кивнула мне головой и снова уставилась в экран.

Мы поднялись, я позвонила в дверь. Мне открыл Юра. Увидел меня, и его щеки мгновенно начали покрываться розовыми пятнами. Он разволновался.

– Привет! Знакомьтесь – Александр Борисович Воронков!

– Юра, – он улыбнулся одними губами, пожимая большую ладонь моего спутника.

Появившаяся за спиной Юры Катя не смогла справиться с удивлением и остановилась, словно налетев на невидимую преграду. Затем заставила себя улыбнуться.

– Очень приятно! Проходите, пожалуйста! Все остывает!

Валя Трушин приподнялся со своего места во главе накрытого стола, чтобы поздороваться с нами. Его вытянутое, красивое, породистое лицо осветила искренняя улыбка. Он-то ничего не подозревал и воспринял мое появление в обществе солидного господина как дань уважения его первому ужину в доме своей беременной невесты. И, конечно же, он волновался.

Александр протянул хозяйке букет, за цветами и Кати-то не было видно!

Я вспомнила про закуски, попросила Юру разобрать пакеты.

Выжимая сок из половинки лимона на жареную форель, я слушала болтовню мужчин, бросая осторожные взгляды на Катю. Я видела, что она была недовольна. Что ей нужно было, я так и не поняла. То она сватала меня за Сажина, то хотела пристроить к своему племяннику (вернее, племянника пристроить ко мне). Но я знала, чувствовала, что она, действуя, быть может, за моей спиной, хотела мне одного – тихого семейного счастья. Нормального мужа. И Сажин, и Юра, в сущности, могли бы составить мне пару.