Найти «Сатану» - Данил Корецкий

– Заказывай на свое усмотрение, я все ем!

Балаганский бегло просмотрел меню.

– Чёрт-те что за названия! Официант! – позвал он командным голосом.

Худощавый юноша тут же возник у стола.

– Объясни мне по-русски, что это за блюда! – приказал Балаганский. – И посоветуй, что лучше выбрать!

«Моряк» кивнул.

– У нас замечательная итальянская кухня: восемь видов пиццы, лазанья, шесть видов пасты…

Балаганский поморщился.

– Нас интересует хорошее мясо!

– Тогда рекомендую медальоны из свиной вырезки с салатным миксом и сливочно-грибным соусом, а также каре ягненка на гриле с рулетиками из цукини…

– Неси! И бутылку красного вина.

– «Кьянти»? С мясным ассорти и острой закуской?

– Хорошо, – легко согласился Балаганский.

– Давай лучше водки возьмём, – предложил Веселов. – Вино для женщин. Тем более – столько не виделись…

Собравшийся уходить официант обернулся и вопросительно посмотрел на Балаганского.

– Неси «Кьянти», – подтвердил тот. И когда «моряк» отошел, строго сказал: – Завязывай с водкой, Серёга! Тебя уже представляли на увольнение, неужели не сделал выводов?

– Да сделал, сделал… Спасибо тебе…

Веселов хотел было назвать Балаганского, как в былые времена, Жоркой, но язык не повернулся – все-таки перед ним сидел начальник Главного штаба РВСН.

– Спасибо тебе, Георгий! – растроганно сказал он. – Я и не надеялся, что оставят. Но я не алкоголик, ты же знаешь! Ну, выпиваю, есть грех. А они раздули дело… Там ведь по-другому с ума сойти можно – через день на ремень, теснота, почти тридцать метров над головой и постоянное ожидание войны!

– Как же остальные не сходят?

– Да что мне остальные?! Мне ведь кроме Аллы и не нужен никто. А она… Детей не хочет заводить или не может. Вроде бы и есть семья, а живём как чужие. Мужики вокруг неё постоянно вьются, цветочки дарят, майор-начпрод то парной оленины принесет, то пирог с зайчатиной, то еще чего! А ей нравится – улыбается, глазки строит. Говорит, что это просто знаки внимания, мол, каждой женщине такое приятно… А когда я «внизу» сижу, какое ей внимание оказывают?!

Официант принес бутылку вина и тарелки с закусками: ветчина, сырокопченые колбасы, паштеты, оливки, маслины, вяленые помидоры… Они выпили за встречу, за дружбу, за ракетные войска. Легкий хмель приятно кружил голову.

– Я ведь не знал, захочешь ли ты встретиться, – сказал Веселов. – Ты же вон какой большой начальник, подполковник уже… А я – капитан из-под земли, таких в войсках тысячи. Наудачу позвонил в приёмную, а меня и соединили сразу, и ты сам предложил увидеться. Такое редко бывает. Молодец, не зазнался! И помогаешь мне… Давай за тебя выпьем!

– Нет, – покачал головой Балаганский. – Лучше за порядочность, за человеческие отношения, которые не зависят от должностей!

– Да так и не бывает, – сказал Веселов, но до дна осушил бокал. – Хотя со мной вдруг все внимательными стали – и Ищенко, и замполит, и кадровик… Беседовали внимательно, заботливо, говорили, что в капитанах я засиделся, что мне надо продвигаться по службе, вот на повышение квалификации направили… А я сразу понял, что это ты им фитиля вставил!

Вино и закуски закончились, Балаганский заказал вторую бутылку, которую официант принес с основными блюдами. В разговоре наступила пауза. Георгий с аппетитом уплетал нежную ягнятину, запивая очень подходящим к ней вином, Сергей ковырялся в свиных медальонах, но пил исправно. Новая бутылка быстро подходила к концу.

– Ничего, я придумал, что сделаю, – вдруг сказал Веселов. Он заметно опьянел.

– Что ты сделаешь?

Сергей хитро усмехнулся.

– Скажу Алке, что ухожу на дежурство, а сам отсижусь где-нибудь и через несколько часов заявлюсь домой! Посмотрю, чем она занимается и кто ей «внимание оказывает»!

Балаганский нахмрился и отодвинул пустую тарелку.

– Послушай, Сергей, ты кто такой? Ракетчик или… – Он сдержался и оборвал фразу. – О чем ты думаешь?! Я тебя вперед продвинуть хочу, а ты назад пятишься! Сейчас ты так засрался, что я не могу тебя в Москву перевести – никто не поймет! Вот курсы закончишь, пить бросишь, в семье обстановку наладишь… По службе к тебе претензий нет, получишь должность старшего оператора пуска – там подполковничий «потолок», скандалы забудутся, и я тебя на законных основаниях возьму к себе в штаб! Вот такой у меня план! А у тебя план другой: Алку выслеживать, скандалы затевать… Вспомни, как за тобой девчонки табунами бегали и ты ими крутил, как хотел!

– Вот за это, наверное, и расплачиваюсь, – вздохнул Веселов.

– Ну, ты ещё скажи: «Судьба такая»! Помнишь, чему нас в Академии на диамате[20] учили? Человек сам хозяин своей судьбы! Короче, если ты свой хвост загаженный не отрубишь, на мою помощь можешь не рассчитывать! Понял?

– Понял, – кивнул Сергей и допил свой бокал. – Хорошее вино. Дорогое, наверное?

– По средствам, – сухо сказал Балаганов.

Он уже жалел, что сорвался на резкий тон. Надо было оставить этот разговор на потом. А то пригласил старого товарища на обед и сам же аппетит ему испортил… Впрочем, Сергей сам виноват!

Подошел официант, предложил десерт. Офицеры отказались.

– Счет, пожалуйста, – попросил Балаганский.

А Веселов, улыбаясь, рассматривал парнишку в дурацком берете и с выглядывающим в вырезе белой куртки треугольником тельняшки.

– Что смешного? – спросил Георгий.

– Вспомнил, как мы с моряками дрались. А эта сука, Дыгай, уже тогда на нас настучал… Кстати, не знаешь, как мой должник, Мишаня, поживает, где подъедается?

Капитан Дыгай служил в сорок первой ракетной армии в ста километрах от полка, в котором начинал службу лейтенант Балаганский. Все эти годы нес службу «внизу», характеризовался положительно, взысканий нет, имел благодарности от командования. Два года назад был представлен к Почетному знаку «Отличник РВСН», но Балаганский вычеркнул его из списка.

– Не интересовался! – равнодушно сказал Георгий. – И хватит уже про долги… Столько лет прошло!

– Хватит?! Нет, не хватит! – Сергей повысил голос. – Это он моих родителей раньше времени на тот свет отправил! Так что для него срока давности нет…

– Да? – остро глянул Балаганский. – Ну, тебе видней…

Он уже понял, что от Веселова толку не будет: тот живет не по корпоративным законам офицеров ракетных войск, а по своим представлениям об окружающем мире. Представлениям, искаженным алкоголем и личной обидой. На таких людей полагаться нельзя: могут подвести в решающую минуту. И это их последняя встреча. Он сделал все, что мог. Если Сергей использует подвернувшуюся возможность – очень хорошо! А если нет… Как написали классики: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих»…

Они вышли из ресторана, сдержанно попрощались и разошлись в разные стороны. У машины Балаганский остановился, повернулся и долго смотрел вслед старому товарищу. Тот шел нетвердой походкой, иногда покачиваясь, и наверняка что-то бормотал. Быстрое опьянение – один из признаков алкоголизма… Да-а-а… Их пути разошлись! Три товарища… В ту давнюю новогоднюю ночь они не знали, как сложится дальнейшая жизнь, строили планы на будущее и договорились, что тот, кто сделает карьеру, потащит за собой и других. Кстати, это предложил Дыгай. И он же всё торпедировал после той самой новогодней ночи. Действительно, сука!

Западная Сибирь

УКП группового старта второго полка третьей

дивизии сорок первой ракетной армии

А сука Дыгай привычно сидел «внизу», на глубине двадцати шести метров, на одиннадцатом уровне УКП, за боевым пультом. В это дежурство, как обычно, вторым номером у старшего оператора пуска капитана Дыгая был лейтенант Игорь Кульгавый. «Притёршихся» друг к другу офицеров боевого расчёта без необходимости по разным сменам старались не разбивать. Конфликты в смене никому не нужны – боевой расчёт не амбар с зерном охраняет, да и не с дробовиком…

– Что-то вентиляторы гудят громче обычного, – вдруг сказал Дыгай. – А воздуха гонят меньше… Дышать тяжело стало…

– Да нет, всё как всегда, – удивился лейтенант. – Вентиляция в норме, товарищ капитан.

– Ну, ладно…

Но воздуха не хватало. Да и круглые стены трехметровой капсулы вроде бы стали сходиться, сжимая и без того тесное помещение. Михаил понимал, что такого быть, конечно, не может, но чувствовал, что пространство сужается, и ничего поделать с этим чувством не мог. На него волнами накатывал страх, он вспотел и незаметно протер лицо платком. Сейчас бы подняться наверх, глотнуть свежего воздуха, ощутить безграничный простор окружающего пространства, и страх пройдет! Но это исключено, и сам факт невозможности выйти на поверхность угнетал больше всего! Если бы можно было хотя бы позвонить Надежде или поговорить с Колькой, но это тоже исключено. До конца дежурства оставалось четыре часа, но каждая минута кажется часом!