Приключения Тома Бомбадила и другие истории - Толкин Джон Рональд Руэл

Щелкает кнутом.

Трогаймало-помалу, милашки!ТортхельмБоже,ниспошли нам доброй дороги!

Молчание. Слышен только перестук копыт и скрип колес.

Колымага скрипит и стонеттак, что и за сто миль услышишь.

Снова молчание; на этот раз оно длится дольше.

Куда мы едем? И долго ль ехать?Ночь на исходе, и дрема долит,и давит усталость. Что же умолк ты?ТидвальдОт речей разоренье сердцу;отдыхал я. Однако глупыйзадал вопрос ты. Куда мы едем?В Мэлдон, вестимо, к монахам. А дальше —в Эли, в аббатство; путь неблизкий.Рано иль поздно приедем. Правда,нынче дурны дороги. На отдыхне рассчитывай. Или решил ты,что перину тебе подстелят?Кроме трупа, другой подушкипредложить не могу. Пожалуй,прикорни на нем.ТортхельмНу и груб же,Тида, ты.ТидвальдГоворю я просто —вот ты и взвился. А скажи япо-возвышенному, стихами —«главу преклонил я на грудь владыкивозлюбленного, и влагой слезнойобезглавленного омыл я;так мы странствовали, слившисьвоедино — вождь и воин,преданный раб и повелитель,к пристани, где приют последнийпримет его и упокоит»,—ты бы не оскорбился, Тотта!У меня и своих немалодум, забот и сомнений. Дай жемне покой, помолчи немного.Жаль мне тебя, и себя не меньше.Спи, мой мальчик! Мертвый не встанет,скрип тележный услышав; спящихбеспокоить не будет. Спи же!

Обращается к лошадям.

Н-но, голубушки! Торопитесь!Ждут вас стойла, овес и отдых:жадность чужда чернецам элийским!

Телега скрипит и качается. Стучат копыта. Молчание. Вдали появляются огоньки. Из телеги доносится голос Тортхельма; он в полудреме.

ТортхельмВо тьме ночи теплятся свечи,но гулок хор под холодным сводом:то панихиду об упокоеньидуши усопшего служат в Эли.Века проходят и поколенья,рыдают жены, растут курганы,и день сменяется днем, и пыливсе толще слой на старом надгробье, —крошится камень, род угасает,и гаснут искры горящих жизней,едва успев над костром вспыхнуть.Так мир меркнет; встает ветер,и гаснут свечи, и ночь стынет.

Пока он говорит, огоньки постепенно меркнут. Голос Тортхельма становится громче, но это попрежнему голос человека, который говорит во сне.

Тьма! Везде — тьма, и рок настиг нас!Ужели свет сгинул? Зажгите свечи,огонь раздуйте! Но что там? Пламягорит в камине, и свет в окнах;сходятся люди из тьмы туманов,из мрака ночи, где ждет гибель.Чу! Слышу пенье в сумрачном зале:слова суровы, и хор слажен.Воля, будь строже, знамя, рей выше,сердце, мужайся — пусть силы сякнут:дух не сробеет, душа не дрогнет —пусть рок грянет и тьма наступит!

Телега с грохотом подпрыгивает на ухабе.

Ну и толчок, Тида! Растряс все костии сон стряхнул. До чего же зябко,и темнота — ничего не видно.ТидвальдВстряска, вестимо, сну не на пользу.Вот спросонок и знобче... Странныйсон тебе снился, Тортхельм! О ветреты бормотал, о судьбе и роке, —дескать, тьма этот мир поглотит, —гордые, безумные речи:так бы мог сказать и язычник!Я не согласен с ними! До утрадалеко, но огней не видно:всюду мгла и смерть, как и прежде.Утро же будет подобно многимутрам: труд и потери ждут нас,битвы и будни, борьба и скорби,пока не прейдет лицо мира.

Телега грохочет и подпрыгивает на камнях.

Эк, подбросило! Что за притча!Дурны дороги, и нет покоядобрым англам в дни Этельреда!

Грохот телеги затихает вдали. Наступает тишина. Издали доносится пение; постепенно оно становится все громче и громче. Вскоре можно уже различить и слова, хотя голоса еще далеко.

Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam.Introibo in domum tuam: adorabo ad templum sanctum tuum in timore tuo.

Голос в темноте.

Печальны песни чернецов из Эли.Греби и слушай. Чу! Опять запели.

Пение становится громким и ясным. Через сцену проходят монахи со свечами в руках; они несут погребальный одр.

Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam.Introibo in domum tuam: adorabo ad templum sanctum tuum in timore tuo.Domine, deduc me in institutia tua: propter inimicosmeos dirige in conspectu tuo viam meam.Gloria Patri et Filio et Spiritui Sancto: sicut eratin principio et nunc et semper et in saecula saeculorum.Dirige, Domine, in conspectu tuo viam meam[24].

Монахи медленно уходят. Пение постепенно смолкает.

Ofermod

Эта пьеса, по объему несколько превышающая давший толчок к ее созданию отрывок из древнеанглийской поэмы, задумана была как пьеса в стихах и судить ее следует именно как стихи[25]. Но для того, чтобы оправдать свое место в «Очерках и Исследованиях»[26], она, как я предполагаю, должна по крайней мере подразумевать какое-то суждение о форме и содержании древнеанглийской поэмы (а также о ее критиках).